До скал, называемых Лосиными Рогами, было не так уж и далеко – не больше дня пути. Утром вышли на заре все вместе – Толмай, его сыновья и Кирья с Мазайкой – и направились напрямик через лес, Зеленый Дом, как звали его ингри.

Тропа вилась среди елей, стрелы солнца пронзали колючие ветви, золотыми полосками лежали на хвое. Где-то стучал дятел, пахло грибами – жить да радоваться! Только Мазайке с Кирьей было не до веселья. Братья Учай и Урхо шагали позади, беспечно болтая между собой и заодно приглядывая, чтобы дети не сбежали. У тех и так ноги сами подгибались. Но никто из них и виду не подавал. Кирья шагала, подняв голову и холодно улыбаясь. Насмешник Учай посматривал на нее, скривив губы, – вот каменная девка! И богов не боится! На самом деле Кирье, конечно, было страшно. Одно дело – видеть богов во сне, другое – когда тебя ведут к ним на суд.

Жреца Ашега она видела пару раз в жизни, и то издалека. Не так часто обитатели деревни сталкивались с тем, кто служил одному из великих богов, да еще в его земном доме. По особым случаям к Ашегу обращались с просьбой выбрать жертвенных животных, а в ночь солнцеворота он торжественно возжигал на высоком берегу огромный ежегодный костер. Обычно Ашег вместе с семьей жил в лесу, неподалеку от Лосиных Рогов, где на священной скале стоял Дом Ветра, и в деревне не показывался. Ингри жреца очень уважали и побаивались – ведь только он осмеливался подниматься в дом бога и возвращался оттуда невредимым.

Мазайка, в отличие от подруги, не раз ходил вместе с Дядьками к Лосиным Рогам и видел Дом Ветра – издалека, конечно. Правда, храбрости ему это не прибавляло. Однажды он хотел было подобраться поближе к каменной избе, вознесшейся в небеса на отвесном скалистом выступе, но оттуда вдруг донесся такой пугающий, нечеловеческий вой, что отрок чуть не сверзился с кручи прямо на острые камни. Нет уж, пусть с богами видятся те, кто знает правила и обряды. Немало сказок у ингри о тех, кто ненароком оскорбил богов. Порой боги милостивы, если им угодишь, но могут быть и жестоки. А еще они любят живую кровь и вареное мясо… Видяна предпочитает белых гусей, громовик Шкай раз в год требует бычка, причем непременно рыжего, без единого пятнышка…

Мазайка содрогнулся. Кто знает, чьей кровью кормит Господина Ветра жрец Ашег?

В сыром воздухе потянуло дымом. Жилище Ашега было уже где-то поблизости.

Когда семейство Толмая столпилось перед приземистой избой, упрятанной под плоской наклонившейся скалой, и Мазайку с Кирьей выпихнули вперед, ничего особенно страшного они не увидели. Колдун, по пояс голый, рубил на колоде дрова. Заметив гостей, он выпрямился и махнул им рукой, чтобы подходили ближе. Мазайка удивился, поняв, что колдун еще не так уж стар. Его длинные седеющие волосы были обвязаны пеньковой веревочкой, чтобы не лезли в глаза. Худое тело было покрыто красными и синими узорами, на шее и запястьях – связки оберегов.

– С чем пришли?

Ашег воткнул топор в колоду, выпрямился и окинул острым взглядом гостей. Глаза у него были как у Мазайки – светлые-светлые, прищуренные, слегка раскосые. Сразу ясно – эти глаза богов видали и не зажмурились…

Толмай выступил вперед, поклонился и принялся рассказывать все по порядку: и про паводок, и про плотину, и про обвинения добродеи… Жрец Вармы внимательно слушал, разглядывая Кирью. Та бесстрашно смотрела на него. Ашег почему-то не показался ей столь опасным, как Локша.

– Покажи-ка сойку, – приказал жрец Мазайке.

– Вот, – протянул свистульку мальчик.

Колдун еще подумал, зачем-то подкинул сойку на ладони и сказал Толмаю:

– Пока оставь дочку здесь. Это дело непростое. Если на ней нет порчи – я ее завтра отпущу, сама прибежит домой. Если есть…

– Я с ней останусь, – быстро заявил Мазайка. – Это ведь я ту сойку слепил! И тоже свистел…

– Оставайся, – неожиданно просто согласился Ашег. – А вы ступайте, – кивнул он Толмаю и его сыновьям. – Ну иди сюда, дева.

Кирья и хотела шагнуть, но словно в землю вросла.

– Иди давай, – легко подтолкнул ее отец.

Внутри Кирьи словно невидимая нитка порвалась. Она вздохнула, подошла к Ашегу и встала рядом с ним, глядя себе под ноги.

– Да будут добры к вам боги, – с сочувствием глядя на сестру, пожелал Урхо.

– Что им боги! Как бы эти двое тут бурю не насвистели! – услышала Кирья ехидный ответ Учая. Отец ответил им только глубоким вздохом, и вскоре родичи скрылись среди деревьев.

Дождавшись, когда они отойдут подальше, Ашег неожиданно свистнул по-птичьи. Из-под скалы тут же выскочила босоногая девочка с ковшом, полила ему на руки. Умывшись, колдун проверил, осталась ли в ковше вода, и приказал:

– А теперь принеси яйцо. Сейчас все про вас узнаем, – подмигнул он с недоумением глядящим на него детям.

Когда еще теплое яйцо из-под курицы было принесено, Ашег осторожно разбил его и вылил желток в воду, после чего водрузил ковш Мазайке прямо на макушку.

– И что мне делать? – шепотом спросил мальчик.

– Постоять спокойно.

Мазайка послушно застыл на месте, стараясь даже не дышать. Вскоре Ашег снял у него с головы ковш, поглядел в него и с некоторым разочарованием сказал:

– Ничего! Хоть бы свернулись, что ли… Ну теперь ты, дева!

Ковш с плавающим в нем яйцом оказался на голове Кирьи. В лесу закуковала кукушка, и не в лад ее размеренному кукованию торопливо колотилось ее сердце.

– Ну-ка посмотрим, что там за порча… – пробормотал жрец, снимая ковшик с головы и с любопытством в него заглядывая. – Господин Ветер, это еще что такое?!

Мазайка тоже сунул нос в ковш.

– А где яйцо? – не понял он.

В воде, распустив во все стороны нити-щупальца, плавал непонятный, но зловещий с виду красный шар.

– Хватайся крепче, да не повисай на корнях, тут некоторые деревья сами еле держатся…

Ашег, Мазайка и Кирья поднимались на Лосиные Рога по извилистой и опасной тропинке. Даже и тропой ее сложно было назвать – перебираешься с выступа на выступ, цепляясь за чахлые стволы сосенок, и вниз лучше даже не глядеть. Мазайка, вспоминая, как пытался забраться на эту кручу год назад, все сильнее хотел зажмуриться и на пузе сползти вниз, пока руки сами не разжались. Если сорвешься – катиться будешь долго, пока не рухнешь на камни там, где омывает священную скалу быстрая Вержа.

– Почему желток стал красным? – услышал он голос Кирьи – на удивление спокойный.

– Если бы я знал! – ответил Ашег, слегка задыхаясь от крутизны подъема. – Вот если б не изменился, значит и нет на тебе никаких чар. Распустится белыми нитями во все стороны – кто-то косо на тебя посмотрел, пожелал нехорошего. Свернется яйцо, будто вареное, – некто тебе зла желает. Почернеет – я сам такого не видел, но в старые времена бывало, – тут намеренно наведены темные чары. Но такого, чтобы желток покраснел, я не слыхивал и не видывал…

Ашег подтянулся, взобрался на широкую площадку, от которой тропа уже полого шла на самую вершину скалы, подсадил Кирью, протянул руку Мазайке и выдернул его наверх, как репку.

– Такое удивительное знамение! – повторил он задумчиво. – Теперь я понимаю, почему испугалась добродея… Тут надобно спросить самого Варму!

Мазайка стоял на краю пропасти, перебарывая головокружение и с восхищением глядя вдаль. Озаренная солнцем Холодная Спина пламенела на востоке, словно облитая ало-золотым огнем. Окружающая ее сизая стена туманов казалась облаками, что под собственной тяжестью легли на землю. К северу и югу, куда глаза глядят, голубыми волнами расходились еловые леса. Далеко внизу глухо шумела река.

– Не спи, – поторопил его Ашег. – Я еще должен все подготовить до заката.

Налетел порыв ветра, зашелестели кроны сосен, и вдруг прямо позади Мазайки раздался тот самый вой, который так напугал его в прошлый раз. Таких голосов не было ни у людей, ни у зверей. Даже пение Дядек в полнолуние не звучит так жутко!