Приплывали и другие, из дальних полуденных лесов, называвшие себя «дривы». Смешно выговаривая знакомые слова, рассказывали, что их род живет на берегу такого большого моря, что дальний берег еле видать, а крутые волны могут перевернуть лодку. А люди на той стороне озера вообще по-человечески не говорят и поклоняются Матери-Щуке.

– Смотри, еще немного, и тоже добродеей станешь, – говорил Мазайка, когда ему удавалось перекинуться словом с подругой.

Он сидел на мостках с прочей ребятней, занятой ловлей рыбы. В отличие от неприкосновенных птиц, рыба считалась даром водяниц – не забывать только благодарить их.

– Не стану, – отвечала Кирья, оглянувшись, нет ли где Локши, и усаживаясь рядом с ним. – Я к ней в ученицы не просилась. Она меня украла.

– Нас, – уточнил Мазайка. – И тебя-то хоть понятно зачем. А меня что здесь держат?

На Мазайку в самом деле будто никто и внимания не обращал. Хочешь, бездельничай, хочешь, рыбу лови – только с острова ни ногой. Казалось бы, что мешает сбежать? Берег-то вот он, и лодки никто не сторожит!

Но все было не так просто. Мазайка задумчиво тронул новую, только что вылепленную свистульку и вновь задумался над тем, что не давало ему покоя уже несколько дней подряд…

– Ты не спрашивала Локшу, как она отогнала Дядек? – спросил он.

Кирья покачала головой:

– Что ты, она разве скажет!

– Она дунула в какую-то тростинку…

– Это перо, – сказала Кирья. – Обрезок лебяжьего или гусиного пера. Он всегда при ней, висит на шее. Мы как-то плавали с ней там, за ивами. Вдруг по воде пошли большие круги – такие, что лодка закачалась. Локша тут же вытащила перо и подула. Никакого свиста я не слышала, но круги исчезли…

– Вот! – воскликнул Мазайка и быстро оглянулся – не подслушивают ли добродеины дети. Но те были заняты ловлей и болтовней.

– Это колдовской манок, – прошептал он. – Ах, как бы мне его раздобыть! С тех пор как я сломал костяную дудку, волки не приходят, и я не слышу их. И от деда ни слуху ни духу. От вержан так никто и не приплывал?

– Нет, – вздохнула Кирья.

– А ведь у тебя там брат, – напомнил волчий пастушок. – А у меня – дед. Почему он не приходит за мной? Может, с ним случилось что-то плохое?

– Не тревожься понапрасну, Мазайка, – с сочувствием глядя на него, сказала Кирья. – Тут другие боги. Лесным духам сюда путь закрыт. А что может Вергиз без их помощи – обругать Локшу да треснуть ее веслом? Он уже старый…

– Тсс! – Мазайка схватил подругу за руку, призывая к тишине.

Мимо мостков проходили, смеясь, две молодые добродеи. Одну Кирья уже знала – разговорчивая охтянка по имени Айне. Другая, румяная и курносая, вовсе непонятно какого племени. Будь она обычной девицей, по вышивке на ее платье легко было бы сказать не только из какого она рода, но даже из какой семьи. Но, уходя в кереметь, девы навсегда порывали с домом. Все они считались дочерьми Матери Видяны.

– …Помолитесь, говорит, о дожде, чтобы наконец перестал! У них, понимаешь, выжиги заливает, льны на корню гниют…

– Так ведь о дожде – это в Дом Ветра!

– Я им и говорю – что ж вы к Варме-то не пошли? А они – дескать, обрушился на Дом Ветра божий гнев! Все как есть развалило. Жрец тамошний Ашег получил небесным камнем по голове, почти ослеп…

– А ты что?

– А я им сказала – Видяну о дожде не просят! И не повезла его в кереметь.

– А Высокая что сказала?

– Все правильно, говорит, сделала… Эй, Кирья! Тебя Мать Локша ищет. Пора травы собирать!

Кирья со вздохом поднялась на ноги.

– Не понимаю я, чего она от меня хочет, – сердито сказала она. – Я же ничего не смыслю в травах. А она все спрашивает – эту брать? Ту брать?

– Может, не травы она ищет? – пробормотал, будто про себя, Мазайка.

– А что?

Мазайка повернул белобрысую голову, убедился, что молодые добродеи отошли подальше, и тихо сказал, потянув за висящий у него на шее кожаный ремешок:

– Погляди-ка…

– Ух ты! Новую сойку сделал?

– Это не сойка…

И в самом деле, свистулька в его руках имела с сойкой мало общего. Кирья пригляделась и хмыкнула:

– Щука, что ли? Поющая рыба? А лапы у нее зачем?

– Так… Хочешь опробовать?

– Давай.

Кирья поднесла глиняную рыбу к губам и легонько дунула. Щука отозвалась высокой, несколько гнусавой трелью. Дети, удившие рыбу, дружно оглянулись и наперебой принялись клянчить поглядеть свистульку. Мазайка же не отрываясь смотрел на воду.

– Что там? – тоже наклонилась над мостками Кирья.

Друг тут же схватил ее за руку и оттащил от края.

– Ничего, – буркнул он, отворачиваясь. – Оно и к лучшему…

– Да чего же ты ждал? – воскликнула Кирья, рассерженная этой таинственностью.

– А вот послушай, – ответил Мазайка, спрыгивая с мостков на песок и отходя вместе с подругой к деревьям. – Давеча я на закате ловил с лодки окуней. И тут ветер такой хороший к бережку подул, что я решил – не буду ему мешать…

– Сбежать хотел?! А меня почему не позвал?

Мазайка бросил на нее мрачный взгляд:

– Мне в первый же день Локша сказала: «Попытаешься сбежать – до берега не доплывешь».

– Вот как? И что же, ветер сменился?

– Нет. Не успел я отплыть и на три весла от берега, как вода забурлила и пошла большими кругами… И мне почудилось, что под лодкой проплыло что-то большое, темное…

Кирья содрогнулась. Она вспомнила, как страшно ей вдруг стало, когда она собирала с Локшей семена и корни кувшинок и тут в борт ни с того ни с сего плеснула волна. А ведь это кереметь, где Локша старшая среди жриц! Каково было Мазайке – в сумраке, одному…

– Старики рассказывают басни об огромной щуке, на которой сама Видяна ездит верхом, как мы на лосе, – глухим голосом продолжал Мазайка. – Такой лодку опрокинуть – только раз хвостом ударить. А ты видела щучьи челюсти? У нее все зубы внутрь загнуты – чтобы жертва вырваться не могла…

– Хватит! – оборвала его Кирья, пытаясь отогнать пугающее видение. – Видел же – я подула, и никакая щука не явилась!

– А может, она только на закате…

Их разговор прервали отдаленные крики. Малышня повскакала с мостков и понеслась за жрицами. Айне с подругой уже спешили к ближайшей лодке. На опушке под ивами показалась Высокая Локша и встала там, скрестив на груди руки, – высокая и прямая, сама чем-то похожая на щуку. При виде ее застывшего лица и хмурого взгляда Кирья сразу ощутила непонятную тревогу. Посмотрела туда, куда были устремлены водянистые глаза добродеи, – и сразу все поняла.

– С полуденного берега в кереметь просители прибыли, – прищурившись, говорил Мазайка, который пока ничего особенного не заметил. – Один, два… Там, кажется, беременная баба.

– Дедовы слюдяные чешуйки при тебе?

– Да, а что?

– Погляди-ка туда. Там худо дело, – сдавленным голосом отозвалась Кирья. – Так худо, что я и без чешуек вижу.

Мазайка глянул на людей на дальнем берегу через слюдяную чешуйку и аж побледнел, поминая Видяну, отца Хирву, берегинь и всех богов-защитников, какие только приходили ему на ум.

– На. – Кирья быстро сунула ему в руки глиняную рыбу. – Спрячь с глаз подальше. И не говори никому, что я на ней играла.

– Да при чем тут ты-то?!

– Ох, надеюсь, ни при чем…

Плоскодонка подплывала все ближе. Она сидела в воде совсем низко, почти черпая бортом воду, как будто еле-еле несла тяжесть четырех человек. Но Кирья – да и не только она – видела, как грузно нависает над лодкой незримая обычным глазом шевелящаяся туча. Словно клубок скользких черных змей, над головами гостей мелькали и извивались десятки нетерпеливых голодных духов. А надо всеми, раскинув кожистые крылья, висел Кирьин недобрый знакомец – длинноклювый зубастый ящер.

– Да как он посмел? – вырвалось у нее гневно. – Сюда, в заповедное место!

– Близкая добыча их за собой тянет, – раздался рядом с ней холодный голос Высокой Локши. – Чуешь, дева, как из-за Кромки мертвечиной повеяло? Будет у нас сегодня тяжкая работа!