– Как же теперь ты без защиты? – спросил он.

– Я сама – оберег. И все золото на мне – знаки солнца. Хочешь, дам тебе серьгу в ухо?

– А поможет? – с сомнением спросил воин. – Я в храм Исвархи в Дваре заходил всего один раз, и то просто зимой погреться…

Аюна опять едва не расхохоталась. Но потом случайно подняла взгляд…

– Там… там! – пронзительно вскрикнула она, вскакивая на ноги.

Среди деревьев, через снежный сероватый сумрак, в их сторону медленно двигалась темная фигура.

– Вот и пришла наша погибель, – прошептал Даргаш, выхватывая меч. – Мать Найя, лишь на тебя надежда! Избавь от участи быть пожранным заживо…

– Да кто там?!

– Ухр, кто ж еще, – безнадежным голосом ответил воин.

Он держал в руках клинок, но всякий накх знал: оружие против ходячих мертвецов было бессильно.

Неизвестный подходил все ближе. Теперь Аюна видела, что это худой старик в белом одеянии. При жизни этот человек, верно, был накхом, но она еще ни разу не видала накхов с длинными седыми волосами, свисающими редкими прядями почти до пояса. Вокруг шеи у старца обвивалась кольцом блестящая белая змея…

Не успел Даргаш взмахнуть мечом, как ухр поднял руку, что-то прошептал – и молодой воин свалился на землю, словно из него вынули все кости.

– Что ты сделал? – воскликнула Аюна.

– Ничего, – ответил ухр на языке Аратты. – Он будет спать.

– Имей в виду, на мне знак солнца!

– На мне тоже, – усмехнулся ходячий мертвец.

Он распахнул ворот длинной неподпоясанной рубахи, показывая царевне висящую на груди серебряную тройную спираль – древний знак Змеиного Солнца, запрещенный в Аратте.

– Я ничего не понимаю, – пробормотала Аюна. – Кто ты?

Старый накх, ничуть не опасаясь очерченного круга, подошел к костру и склонился над Ширамом.

– Я не знаю, как тебе ответить, – сказал он царевне, бережно проводя ладонью по голове раненого. – У меня давно уже нет имени… Бедный мальчик! Так молод – и седеет… Ты знаешь, что Ширам уронил на землю факел во время похорон отца? Он должен был, как старший в роду, поджечь погребальный костер, на который взошла его мать… Старейшины были очень недовольны. Такой скверный знак…

Аюна помотала головой, не найдя слов.

– Ширам намного больше похож на мать, чем на отца. Старшая жена Гауранга всегда слишком много на себя брала. Она и думала лишь о долге. Зная, что супруг к ней совершенно равнодушен, посчитала должным взойти на его костер, чтобы показать пример дочерям…

Старик поднял голову, глядя во тьму, словно в далекое прошлое.

– Пойдем со мной, царевна, – неожиданно властно приказал он Аюне, поднимаясь и зажигая фонарь. – Не бойся. Я тебе кое-что покажу. И расскажу.

«Мне все это только снится», – окончательно уверилась Аюна, когда ноги будто сами понесли ее в лес вслед за загадочным старцем.

Они молча спустились по тропе и вскоре вышли на опушку. Зимний луг был еще тише зимнего леса, только ветер еле слышно перебирал сухие травы. Теперь и Аюна могла разглядеть острые крыши домов мертвых, рассеянных по голому склону. Перед домиками блестели в лунном свете плиты жертвенников.

– Эта деревня мертвых – одна из самых древних в Накхаране, – заговорил старик. – Здесь хоронят прах сааров и их жен. По правде сказать, при жизни иные из этих сааров были таковы, что твой спутник неспроста опасался встречи с ухром…

– А ты…

– Я просто приглядываю за мертвыми. Чтобы лежали тихо.

Они подошли к одному из крайних домов. Аюна остановилась, с удивлением заметив перед собой статую. Это было первое изваяние человека, встреченное ею у накхов. Вырезанный из черного камня мужчина с красивым надменным лицом стоял перед ней как живой.

– Я думала, накхи не делают статуй, – проговорила она в замешательстве.

– И верно, не делают. Это моя работа. Перед тобой – Гауранг, отец Ширама, – произнес старик. – Ты ведь наверняка слышала, царевна, что Гауранг не стал саарсаном после смерти своего отца… Знаешь почему?

– Я не задумывалась…

– Потому что дед Ширама прямо запретил передавать сыну змеиный венец… Гауранг был злой див, а не человек. Чужие им восхищались издалека, но свои знали, каков он на самом деле. Он не знал сострадания, человеческая боль доставляла ему наслаждение… След его злодеяний не остыл до сих пор… Он был жесток и к Шираму, притом что сын был единственным человеком, который хоть что-то для него значил. Гауранг пытался сделать его своим близким подобием. К счастью, это не удалось…

Старик двинулся дальше меж глухих стен домов мертвых. Аюна в глубочайшем изумлении следовала за ним.

– А это кто? – шепотом спросила она, присмотревшись к статуе воина в непривычного вида доспехах.

– Это Афай, предок Ширама. Ты ведь слышала о Битве Позора?

– Да, конечно, – кивнула царевна. – Афай кинулся к ногам правителя Аратты, умоляя помиловать накхов. То было разумное решение, единственно возможное…

– Вовсе нет, – возразил старец. – Если бы не род Афайя, арьи бы до нынешних времен выкуривали накхов из горных убежищ. Сейчас об этом многие говорят – особенно Зериг и их сторонники. Из-за предательства Афайя был уничтожен Великий Накхаран и другие большие города, обратились в руины храмы Первородного Змея, а сам наш Праотец объявлен извечным врагом Исвархи…

– Но Змей и есть его…

– Да, так сейчас говорят жрецы. Но триста лет назад их предшественники вовсе не поминали Первородного Змея как первейшего из врагов. Царевна, ты должна знать много гимнов Солнцу. Вспомни: хоть в одном из них упоминается Змей?

– «Отец-Солнце выводит свое воинство в небо, и дивы бегут от его огненных копий…» – пробормотала Аюна.

– Дивы – да, но не Змей.

– Ты кощунствуешь! – не удержалась царевна.

– Вовсе нет, – хмыкнул старик. – И ваши гимны – лучшее тому подтверждение. Святейший Тулум сказал бы тебе то же, что и я. Он тоже знает: хула на Первородного Змея скоро обойдется арьям очень дорого… А род Афайя просто принял сторону сильного… и продолжает делать это по сей день.

– Разве накхам плохо жилось в Аратте? – запальчиво продолжала Аюна. – Они сами пожелали заключить тот договор!

– Времена изменились, – грустно покачал головой старец. – Никто больше не хочет блюсти древнюю клятву, кроме Ширама и его союзников, да и тех с каждым днем становится все меньше…

– Что ж… – Аюна задумалась. – Если накхи отвергнут Ширама, я знаю, кто наверняка его примет!

– О чем ты, царевна? – Старик впервые взглянул на нее с любопытством. – Кому нужен низложенный саарсан?

– Аюру! Ширам спас Аюра от убийц, когда тот был еще ребенком, и с тех пор всегда был рядом. Потом он сопровождал моего брата на Великую Охоту, а это особая связь… И сейчас между ними военный союз. Их жизни и судьбы связаны! Аюр поддержит Ширама во всем. Если понадобится утвердить власть или усмирить бунтовщиков…

Старик задумчиво смотрел на девушку. Его длинные седые волосы тихо шевелил ночной ветер, белая змея на шее медленно двигалась, скользя по плечам.

– Неужели в моем роду появится новый Афай? – пробормотал старый накх. – Но если Ширам открыто пойдет против своих – что от него останется?

– Все, чего желает сам Ширам, – быть лучшим из саарсанов, вопреки никчемному пророчеству деда! – твердо проговорила Аюна. – А я собираюсь стать его женой и помогать ему во всем.

– Ты – камень на шее, стремительно приближающий его гибель.

– Я хочу быть не гибелью, но жизнью Ширама! Он ничем не заслужил бесславной кончины! Раньше я боялась его…

– А теперь нет? – усмехнулся старик.

– Теперь перестала.

Выговорив эти слова, Аюна поняла, что ее прежнее настороженное отношение к Шираму в самом деле совершенно переменилось. Еще в горном домике она смутно ощутила: произошло нечто важное. Еще понять бы что…

– Да, не боюсь, – повторила она. – И доверяю ему.

Старик задумчиво смотрел на царевну арьев.

– Может, ты и права, – протянул он. – Время от времени любому надо менять кожу… Некоторые умудряются проделать это еще при жизни…