— А вы еще хотели, чтобы я отрубила ему голову, — пожурила нас Мизуки и включила визуальный канал импланта.

Бам! И голова Яманаки разлетелась, как спелый арбуз, от заряда картечи из ружья Мизуки. На этом наша девочка не успокоилась, а с хладнокровной жестокостью выпустила весь магазин, превратив тело столь ей ненавистного руководителя в дуршлаг и отстрелив ему все конечности. Я ее не осуждал, то, что мы увидели, было чудовищно.

— Ну все, заканчивайте там. А я пока здесь в его личном сейфе пошарю.

— Эх, хорошо мы накинули дерьмо на вентилятор, — сказала Хитоми, с удовольствием наблюдая на голостене кухни репортажи, идущие по всем национальным новостям. — Журнашлюхи бьются в множественном оргазме.

Репортеры, прибывшие туда прежде полиции, наснимали столько, что хватило бы не на один десяток уголовных дел, и еще осталось бы. Они даже обозвали эту лабораторию «Магическим застенком». Вот пришлось полиции и контрразведке не сладко! Мизуки-то слила запись экспериментов не только в национальную сеть, но и по всему миру, и как ни пытались стирать это власти, все ролики только множились и множились.

Это только в фильмах по законам жанра морально отыметый совестью во все отверстия раскаявшийся сотрудник спецслужб дает лоху-репортеру сенсационный материал, и обоих убивают в целях обеспечения государственной безопасности. Звучит полутраурная вышибающая слезу музыка, вдова журналиста бросается на гроб, все плачут, а за кадром слышен злобный смех злодеев-рептилоидов. И на этом зе энд. Щас! Все сливается на крупнейшие видеохостинги и в редакции новостных агентств чем желтее, тем лучше. А дальше по закону умножения дерьма и его самовоспроизводства, все растет в геометрической прогрессии. Демонстрации, плавно переходящие в беспорядки под лозугами «Долой магию» и «Император-убийца», радостно потирающие потные вонючие ладошки «Антима», пересчитывающие гранты на подрывную работу, оппозиционные политики, голодные до власти, которым похрену под каким лозунгом поднимать народ на борьбу с режимом — хоть по переводу стрелок, хоть по запрету магии, главное пролезть на выборные должности. Это лето в Токио перестало быть томным и обещало быть жарким.

— Ну да, чумовая веселуха поперла, — согласился я, пытаясь дотянуться до холодильника, чтобы не вставать. — Свою задачу мы выполнили.

— Заодно подорвав обороноспособность государства и уронив имидж Японии ниже плинтуса на мировой арене, — сказала рассудительная Мизуки.

— Нам-то что с того, — лениво ответил я, все-таки ухитрившись открыть холодильник и выкатив оттуда пальцами банку пива. — Много она им воспользовалась, когда было надо? Скорее наоборот. Сделали все, чтобы страны не стало. И драконы пришли на хорошо унавоженную почву и лишь довершили работу с помощью своих адептов. Зато смотри, как вышло хорошо — теперь на всех уровнях от международного до кухонного будут обсуждать требования по запрету магии, ор будет продолжаться еще долгое время и пока это все творится, я больше чем уверен, что магия будет под запретом. Ну или по крайней мере все исследования в области магии будут заморожены. А погромы магических лабораторий нам только на руку, чем больше — тем лучше. И еще, мы теперь чуть ли не Робин Гуды и борцы за свободу, все это разоблачила кто? Тора-кай. А мы пока притихнем и ляжем на дно, ограничиваясь разовыми акциями, пока нас будут искать с удесятеренной силой. Оставим массовые беспорядки широким народным массам. Пусть громят защищенные объекты и линчуют магов и матемагиков, до кого доберутся.

— Ну все равно, в зону свободную от магии, Японию не превратить, — сказала Хитоми, не отрываясь от экрана. — И вообще дай сюда банку, присосался как клещ, я тоже хочу!

— Ага, щас, — сказал я, но потянулся к холодильнику. А то Кошка такая, отберет пивас и все.

— Интересно, каково сейчас императору? — спросила Мизуки.

— Да нам какая к ёкаю разница, — повторил я. — Он сам заварил эту кашу, пусть сам и расхлебывает. А мы пока понаблюдаем за его трапезой. Но чувствую, что сейчас он больше каши не хочет…

Император был взбешен, и настолько, как не был никогда. Пришлось собрать в кулак всю свою самурайскую выдержку и стойко терпеть происходящее. Начиная от звонков глав других государств, задававших вопросы, на которые он не мог, точнее не хотел ответить, до тех же журналистов, которые, как и положено проституткам от литературы, были наглы и беспардонны. Конечно, вторых, в отличие от первых, можно было легко игнорировать, чем он и успешно занимался, приказав полиции из дворцовой охраны не церемониться с журнашлюхами, а особо наглых звиздюков, называющих себя блохерами, арестовывать и выбивать из них дурь в полицейском управлении. Для всех прочих пресс-служба императорского дворца составила пресс-релиз, о том, что Его Императорское Величество огорчен случившимся, что подобные деяния получат самую суровую оценку и все причастные будут наказаны по всей строгости закона, а виновных ждет высшая мера наказания.

Удар, конечно был мощный и резкий, ниже пояса. И даже коленом. Конечно, император был не в курсе того, что творил Исибаси, точнее успешно закрывал глаза на то, что творилось в магических и медицинских лабораториях, особенно принадлежащих силовым структурам. Да чего греха таить, и его ученые зачастую переходили границы этических норм, и император закрывал на подобные прегрешения глаза — все для выживания Нихон, все для того, чтобы империя выстояла в возможном грядущем противостоянии с более сильными державами. Но Исибаси перешел все возможные границы, творя в своей лаборатории калек из обычных здоровых людей, магически, генетически и хирургически их изменяя. И проводя над измененными зверские эксперименты, данные о которых теперь стали достоянием общественности, включая не только кодовые имена проектов, но и полные описания, лабораторные журналы и видеозаписи, и это было страшнее всего. Император провернул несколько таких роликов на ускоренном просмотре и ужаснулся, но ведь не только он посмотрел эти записи, добрая половина из одиннадцати миллиардов жителей Земли видели их. И бороться с распространением этой информации было невозможно — контрразведка пыталась стирать эти ролики, но они вновь выкладывались быстрее, чем их успевали стирать, и этот поток грозил смыть императорский дом вместе с остальными верными ему кланами в сточную канаву истории.

— Ваше Императорское Величество? — Акайо согнулся в поклоне.

— Я не знаю, что делать, Акайо, первый раз в жизни, — честно признался император. — Вроде бы все, что я мог…

— Ну большинство — да. Вы дистанцировались от экспериментов Исибаси, как и от самого него. Это абсолютно правильно. Так и надо продолжать, в том же духе, выставив его больным ублюдком, а его эксперименты объявив преступлением над человечностью и полностью стирающими этические нормы. Этим займется минюст. Я уже дал им поручение.

— От моего имени? Хорош же я, как император, если не могу сделать этого сам, — ухмыльнулся Ямахито.

— Ну в данной ситуации, Ваше Императорское Величество, вы можете рассчитывать на верность ваших подданных. У нас кризис, и довольно серьезный. И разрешить его нужно всеми усилиями двора и верных вам кланов.

— Жаль, что эта сволочь Исибаси ушел от ответа, как и все его прямые подельники.

— Ну тут уже постарался доселе неизвестный, а теперь уже очень и излишне известный клан «Тора-кай». Они провели ликвидацию Исибаси и с помощью найденных у него кодов доступа проникли на территорию лаборатории и уничтожив охрану нашли там свидетельства всех этих ужасных экспериментов над людьми.

— Чертовы «Тора-кай»! С каким удовольствием я бы всех четвертовал, причем лично! Они во всем виноваты!

— Вынужден не согласиться, Ваше Императорское Величество. Не они построили лабораторию, не они проводили эти эксперименты, не они преступали этические нормы. В этом следует винить Исибаси и только его. Они только вскрыли то, чем он занимался.

— Ты еще смеешь их защищать? Они вскрыли — а обязаны были скрыть, обратиться…