Хикимори не верил своим глазам. Когда останки императорского вертолета перевезли в охраняемый ангар, его люди проделали весь спектр анализов. В том числе обнаружилась и слабая радиоактивность – в чем, собственно, он и не сомневался. Пуля из так называемого обедненного урана помимо основного материала урана‑238 содержала и малую толику оружейного урана‑235, доли процента, но все же. А вот все делящиеся материалы имели свою сигнатуру, по которой можно было определить, где, когда и на каком реакторе был произведен уран, из какой он партии и на каком заводе обогащался.

Сначала вроде все шло нормально. Быстро установили, что он был произведен на АЭС Икато, и вот тут‑то и начались странности. Партии, из которой изготовили обедненный уран на перерабатывающем заводе в Роккашо, не существовало в природе. То есть не существовало совсем! Были характерные особенности АЭС и завода, но вот когда произвели уран, сказать было абсолютно невозможно. Сначала он скептически хмыкнул, подумав, что ошибся лаборант, хотя тут все было автоматизировано и человеческий фактор исключался, и решил перепроверить все сам. И получил ровно такой же результат – неизвестная партия урана. Тут уже пришлось проверять вручную, перелопачивая массив данных, сверяя все снова и снова – и с тем же отрицательным результатом. Партия словно материализовалась из воздуха.

Хикимори загадок и ребусов такого рода не любил. Ну не берется ничто из ниоткуда, и ничто никуда не исчезает, хоть и есть конечно магия, но к этому делу она была совершенно непричастна. И совпадение сигнатур АЭС и реактора было бесспорным. Неучтенная партия? Да ну, такого не может быть, уж с расщепляющимися материалами, находящимися под строжайшим контролем и десятками перекрестных проверок этого просто быть не могло.

Теперь надо искать другие странности. Плохо, конечно, что от пули кроме небольшого количества пыли ничего не осталось, но… Что‑то подсказывало Хикимори, что он прав.

Нажав кнопку, он позвонил главе клана Токуба. Сначала трубку никто не брал, а потом…

– «Токуба хэви индастриз» слушает, – раздался женский голос в трубке, очевидно секретарши.

– Могу я поговорить с Токуба‑сан?

– Как вас представить?

– Полковник Хикимори, глава агентства перспективных оборонных исследований Японии.

– Прошу прощения, господин полковник. Сегодня ночью господин Токуба скоропостижно скончался при несчастном случае на производстве. Могу я вам еще чем‑то помочь?

– Нет, спасибо. Но мне нужно будет поговорить с его наследниками.

– Конечно, как только наследники вступят в права наследства, вам сразу же перезвонят и назначат встречу. Что‑то еще, Хикимори‑сан?

– Нет, ничего, спасибо, – и Хикимори опустил трубку. А что он мог сказать девушке? «Не кремируйте его тело» и «дайте доступ к месту несчастного случая»? Ага, так клан и разбежался, да еще вприпрыжку. Наверняка, засунут концы в воду, Токуба все‑таки имеют большой вес, и вряд ли захотят выносить сор из избы. Вот только полковник подозревал, что там не только сор, но и поддон, полный дерьма, и в это дерьмо его порезвиться не пустят. Но все равно надо постараться добраться до этого поддона, дело там явно нечисто.

Хикимори вздохнул, и набрал номер начальника управления кэймутай Сил Самообороны.

Рикудзё Нода довольно откинулся на сиденье своей бронированной «Тойоты». Смотр полка спецназа прошел на редкость удачно. Сначала были показательные выступления, особенно рукопашный бой и всевозможные трюки вроде раскалывания кирпича о собственную башку и башку товарища, забивания гвоздей голыми руками, и прочее, и прочее. Дальше ему показали шоу со штурмом здания, освобождения заложников, в том числе и с пассажирского шаттла, корпус которого, свежепокрашенный, стоял на тренировочной площадке среди других типов летательных средств тире наглядных пособий – летать это уже не будет никогда, а спецназу тренироваться надо. Ну а после этого – уже обед, вроде бы стандартный армейский, но приготовленный лучшим поваром Сил Самообороны под присмотром личного повара министра и подозрительно смотревших из‑под темных очков кэймутай. Соответственно, обед превратился в банкет, а дальше разомлевшие начальники решили посмотреть, как «слоники побегают», и устроили себе шоу, сидя на гостевой трибуне. Так что служивые получили заряд начальственной бодрости.

На прощание был краткий фуршет, после которого присутствующие разошлись по машинам, и собрались было ехать обратно к себе в министерство.

Вдруг Нода почувствовал, как сердце начало работать с перебоями. Он расстегнул форменную рубашку и снял галстук, но аритмия не проходила, ему становилось все хуже и хуже.

– Что с вами, господин рикудзё? – встревожился его оханник из кэймутай.

– Врача, – прохрипел Нода. – Сердце!

Охранник, встрепенувшись, сразу схватился за гарнитуру в ухе.

– Врача! Министру обороны плохо! – он переместился к генералу, и начал делать массаж сердца.

Генерал захрипел и испустил дух – сердце его остановилось. И когда врач из кортежа добежал до его машины, Нода уже был мертв, окончательно и бесповоротно. Врачу только оставалось зафиксировать факт и время смерти. Место министра обороны освободилось.

– И как же ты провернул это? – император с улыбкой посмотрел на Акайо.

– Всего‑навсего изучил его медкарту, Ваше Императорское Величество. И нашел, что генерал страдал от болезни почек.

– И что? Ты ему окончательно почки посадил? – заинтересованно спросил император.

– Всего‑навсего препарат калия, подмешанный в сакэ, поданное ему на посошок. Ну а дальше – типичная симптоматика острой почечной недостаточности. Криминалисты найдут конечно, но все равно дело сделано, министр обороны мертв.

– Кто ему подсыпал?

– Да вот у его адьютанта нашлась одна страстишка, о которой не знали кэймутай, а если бы узнали – его бы с позором уволили из армии. Ну и с его помощью…

– Напомни мне, – со смешком сказал император, – чтобы я никогда не просил смешивать для меня напитки. А то ты сделаешь мне в полном смысле убойный коктейль.

– Я целиком и полностью предан Вашему Императорскому Величеству, – поклонился Акайо.

– Знаю, Акайо, знаю. И не сомневаюсь в этом. – довольно сказал император. – И ты это тоже знаешь. Теперь дело за малым, точнее, немалым. Надо каким‑то образом внушить баранам из парламента, что лучше Хаякавы на его место кандидатуры нет. Но учитывая их любовь к нему…

– Любовь можно либо купить, либо заставить полюбить, – сказал Акайо. – Депутаты – продажные девки, такие же как уличные шлюхи, и кому‑то надо либо им что‑то пообещать, либо, учитывая на что они шли, чтобы получить власть… Там копни каждого – и за ним вывалится из шкафа не то, что скелет, а целое кладбище с надгробиями и фамилиями на них. Главное – найти эти фамилии. Ну и тогда старыми добрыми испытанными методами насилия и угроз заставить их сделать то, что надо нам. Тем более, есть вещи, которые бы они хотели получить от императорского дома, не прилагая усилий.

– Ну вот этого не надо, – сказал Ямахито. – Я знаю многое, на что зарятся эти свиньи. Ни земель, ни прав собственности на недвижимость эти продажные твари не получат.

– Тогда остается только кнут, – пожал плечами Акайо.

– Справишься? – спросил император.

– Есть у меня наметки, – сказал он. – Только вот тут поднимется такая буря из дерьма, что заляпан будет весь паламент.

– Особо не усердствуй. Нам нужно, чтобы они предложили кандидатуру Хаякавы, а потом могут идти к Они в задницу. Так что пока действуй аккуратно, но быстро.

– Принято, Ваше Императорское Величество. Будет исполнено, – поклонился Акайо.

После минометного удара мусорную свалку начало затягивать дымом. Пластик местами загорелся, пузырился и плавился.

– Очень это нам на руку, – произнес Ронин, окинув пространство взглядом. – Ветерком раздует, тут такое начнется, что сгорят все улики. Но вооружение бросать не надо.