Он чертыхнулся – надо было это делать сразу, а не растрачивать попусту усилия, пытаясь свести несводимое. Другое дело, а справится ли с этим его команда? Это не уличную шпану резать, и даже не укрепленную базу стирать ядерным взрывом. Тут задача посерьезнее и гораздо объемнее. Вернувшись к линиям вероятности, он скрупулезно и тщательно начал моделировать воздействия на систему, заранее наметив точку бифуркации. Все, все приходится просчитывать, подумал Он, богам проще – щелкнул пальцами и готово. Но на то они и боги. Хотя грех жаловаться, его способности соответствовали некоторым мелким богам, только вот усилий приходилось прилагать больше, и полагаться не только на себя. Вот и все отличие.

– Я что‑то ослышался, или он это всерьез? – спросил я.

– Похоже, нет, – сказала Хитоми, собирая пистолет.

– Он это серьезно, – сказала Мизуки.

– И это возможно, – подтвердила Реми.

– Да вы блин издеваетесь. Все шло по заранее накатанной колее, теперь резко изменилось! – в сердцах сказал я, и бросил ручку на стол.

– Такая обстановка, – сказала Реми. – Пора играть по‑взрослому.

– Ну эти игры добром могут и не кончиться. Мы вторгаемся в сферу высшей политики и бизнеса.

– Мне лично все равно, – Кошка щелкнула предохранителем, и курок лязгнул вхолостую. – Главы дзайбацу, да и император – люди, а значит тоже смертны.

– Вот только меры безопасности у них серьезней в разы, как и силы несоизмеримы.

– Ну с этим можно поспорить, – Хитоми положила пистолет на стол, неприятно лязгнул металл о стекло столешницы. – Иногда историю решает один снайперский выстрел. А иногда мелкие и вроде бы незаметные изменения в системе в конце концов приводят к ее резкому и кардинальному переключению в другое состояние. Вот это наш случай.

– Ну пока первый ход делаю я, и посмотрим, что скажет «Хошиба». Он сказал подать патент на супераккумулятор. А это…

– Мехи, экзоскелеты, электромобили и винтовки Гаусса, – закончила за нее Реми. – Ну и еще по мелочи.

– Они подадут свой патент через полгода, сейчас они трясутся над своими исследованиями так, что даже не патентуют промежуточные технологии, лохи, – сказала Мизуки. – Все в тайне, все засекречено.

– И тут выходишь ты в белом, и представляешь новую технологию, лет на пятьдесят опережающую потуги дзайбацу, – включилась в разговор Хитоми. – Хорошо иметь послезнание.

– Ну все равно она так или иначе через полгода они появятся, и мы никак не сможем помешать их прогрессу, эволюция совершила очередной скачок, – пожала Мизуки плечами. – Даже если вдруг предположить, чисто гипотетически, что мы уничтожим такого промышленного монстра, не они так другие дойдут до первых рабочих прототипов через год‑два, а в продажу это пойдет через три‑пять лет. Выигрыш по времени минимален, прогресс не остановить. А раз так, его нужно что?

– Возглавить, – ответил я на больше риторический вопрос. – Стандартная схема – с чем нельзя бороться, нужно возглавить, и получить на этом хорошие бабки.

– Именно. А прорывная технология супераккумуляторов третьего поколения не опирается на существующие разработки, но относительно легко может быть произведена даже на этом древнем оборудовании. Все дело в тонкостях, ноу‑хау. По ней можно слепить прототип супераккумулятора, но если не знать деталей, то они из него много не выжмут. А я буду похихикивать, пока предки будут лепить из говна и палок поделки для детсада, а затем куплю какой‑нибудь очередной разоряющийся заводик по производству элементов питания и запущу в производство настоящие, сделанные по всем нормам и правилам изделия, которые станут стандартом де‑факто и брендом. И все это на деньги от продажи патентов, естественно.

– Откуда‑то тебе знать технологию? – прищурился я. – Ты вроде как тоже самоучка, даже в вузе не училась.

– Практика, сэмпай, все практика. Мне приходилось практически на коленке восстанавливать их чуть ли не с нуля для наших мехов в ППД, ну а потом у меня есть Реми, – она с шутливым поклоном показала на куклу. – А ей влил всю технологическую цепочку Он. Так что все в ажуре.

– И хрен на абажуре, – пробормотал я. – Твоими бы устами…

– Все будет хорошо. Только может потребоваться силовое противодействие, но с этим мы справимся, – подмигнула Мизуки. – Ничего страшного.

– Ладно, – сказал я. – Теперь перейдем к страшному. Нам приказано «шатать режЫм», а конкретно – императорскую семью. Шатать – какими угодно методами вплоть до физического устранения.

– А я вот не против, – вытянула свои великолепные ноги от коренных зубов Хитоми. – Если учесть, что его семейка сильно поспособствовала дальнейшему большому звиздецу – только за. И Ямахито, и его наследничков, особенно этого урода Амахито, которого я бы лично распнула на дверях Кокиё. Из‑за его нерешительности и соглашательства, а потом прямого предательства и сдачи сектантам Нанда страны, он легкой смерти точно не заслуживает.

– Ты что такая сегодня злая, Хитоми? – спросил я ее.

– Да вот, речь об этом царственном утырке зашла, вот я и вспомнила. В переносном смысле мы все погибли из‑за него, особенно когда он приказал сдаться остаткам Токийского гарнизона, и некоторые трусы и дураки это выполнили.

– Ладно, это только еще будет… А может, и не будет. Если уничтожим Ямахито.

– Ямахито тебе ничего не даст, он успел произвести на свет наследников, которые вырастут, и произведут как раз в том числе и Амахито.

– Я – не детоубийца! – сказал я. – И никогда им не стану. Так что наследников трогать не дам. Причинить вред детям, пусть даже они и породят чудовища, я не могу, у меня тоже свои моральные принципы есть. – Разрешаю тебе, когда он подрастет, достигнет совершеннолетия, и только тогда, вызвать его на поединок. А там уже делай с ним что хочешь.

– Заметано. Подожду восемнадцать лет, пока он не прекратит в памперсы ссаться и слюни пускать. Тогда и прирежу.

– Ну хорошо, что хоть по этому вопросу мы достигли единогласия, – успокоился я.

– Император – это только вывеска на дверях, священная особа давно уже не священная, – сказала Мизуки. – И делают его две власти – дзайбацу, точнее кэйрэцу, и якудза. Для представительских функций, как говорящего болванчика при всяких там церемониях и для подписания капитуляции. Власти у него уже никакой, так, свадебный генерал и не больше. Настоящая власть – у премьер‑министра и кабинета министров.

– Как ты смеешь так говорить про священную особу? – деланно возмутилась Хитоми.

– В гробу я всех особ видела, точнее, на… – и Мизуки выдала хороший такой армейский матерный загиб, что аж Хитоми заржала.

– Вот, испортила армия девочку, – сказала она, утирая слезы. – Как ты, сэмпай, мог пропустить такое падение морального еблика?

– Как мог, так и пропустил.

– Я думаю, надо действовать по стандартным, освященным временем и переворотами, методичкам спецслужб, чтобы вызвать недовольство со стороны толпы. И, естественно, неудовольствие тех, кто за ним стоит. Тайной власти, я имею в виду, – сказала Мизуки. – Что там у нас на него есть? Кроме убойного компромата, который мы тогда не пустили в работу?

– Ты имеешь в виду признание профессора Такахаси? – сказал я. – Ну сейчас романтический момент упущен, бурления говн в обществе нет, все тихо и спокойно. Нам нужно что‑то такое убойное, что поможет перессорить императора и дзайбацу.

– Есть что‑то подобное, – сказала молчавшая до сих пор Реми.

– Что именно? – спросил я.

– Проект «Некромансер», – сказала Реми. – Когда‑то работу над ним начинала корпорация «Синто», но вроде как военные от него отказались, и как ни странно, по этическим признакам.

– Армия и этика? – хмыкнул я. – Две несовместимые вещи.

– Ну скорее, тут не то, чтобы этика, тут боязнь огласки, вот тогда действительно могут быть огромные проблемы, если это просочится – а оно бы просочилось после первого применения – наружу.