Впрочем, наверху оказалось, что собравшиеся в комнате представители руководства тоже могли за себя постоять. Увидев Ронина, все кроме хозяина дома выскочили из‑за стола и бросились на врага гурьбой. Первого подскочившего Ронин отправил в нокаут своим коронным «ёко‑гири» в печень, да с такой силой, что бессознательное тело пролетело пару шагов, сметая соратников, и грохнулось на стол. Остальные замерли и переглянулись. Один достал из‑под пиджака танто. Лишь господин Накама продолжал сидеть, все больше бледнея. Он узнал Ронина, и второй раз вступать с ним в конфронтацию у него не возникало желания.

– Что это за клоун? – спросил обладатель танто.

– Тот, у кого ножик чуть длиннее, чем у тебя, – ответил Ронин. – Я же сказал, что приду за деньгами завтра. Куда вы так спешите? Я мог и подождать.

– Глядите, какой борзый! – Обладатель танто театрально рассмеялся, ища поддержки у других.

Нервы у собравшихся не выдержали, и они снова бросились на Ронина. Раздался выстрел из допотопного револьвера столетней давности, но Ронин молниеносно выхватил вакидзаси и оттяпал любителю антиквариата руку почти по локоть. Кровью из культи начало поливать во все стороны, как из детского водяного бластера, длинными ритмичными толчками. Раздался вопль, и тут уже Ронину ничего не оставалось, кроме как вихрем ворваться в ряды противника и начать крушить их со всей изрядной долей свирепости, присущей инициированной ауре Карателя.

В процессе короткой, но эмоциональной битвы в Ронина еще пару раз попытались выстрелить, ударить его стулом и, наконец, зарезать танто, но проявлять излишнюю жестокость не входило в его планы. Для успеха требовалось оставить достаточно выживших, чтобы затем те в красках поведали о произошедшем. С другой стороны, им надо дать яркую почву для рассказов, да и воспитательное зерно тоже разумно вложить. С учетом этих факторов Ронин держал себя под контролем, чтобы всех не поубивать за секунды, и составить у собравшихся реалистичное представление о происходящем, мол, ворвался предводитель бандитов и насовал всем цветастых люлей. Без всякой мистики, ёкай бы ее забрал.

Результатом такого взвешенного подхода стала нелегкая, не быстрая, но убедительная победа Ронина над превосходящими силами руководства транспортной компании. Через минуту на ногах стоял уже только он, остальные либо остались сидеть за столом в силу преклонного возраста, либо лежали в нокауте, или пытались остановить кровь из отрубленных рук, или ползали, изрядно контуженные. По‑настоящему сильно досталось лишь обладателю танто. Он так резво махал своим ножиком, и так вертелся, что Ронин чутка промахнулся, пытаясь отрубить ему кисть с оружием, и нечаянно полоснул концом клинка по животу. Кишки тут же покинули предназначенное им природой вместилище и зловонной кучей расползлись по ковру.

– Упс… – чуть растеряно произнес Ронин, отшагнув, чтобы дерьмом не заляпало обувь и брюки. – Простите, я не хотел.

Обладатель танто закатил глаза и рухнул на спину.

– В принципе, рана не смертельная, – громко произнес Ронин троим уцелевшим представителям руководства, в числе которых оказался и господин Андо с кейсом на коленях. – Но с медицинской помощью в таких случаях лучше не затягивать, поэтому буду краток.

Он придвинул себе стул и вальяжно уселся за стол, напротив главы компании.

– Похоже, господин Накава то ли неверно меня понял, то ли не научился под сраку своих лет внятно выражать мысли, то ли вы все настолько отупели от холестериновых бляшек в сосудах головного мозга, что сами не поняли. Я не буду выяснять, какой из этих вариантов является истиной. Как человек практичный, я просто попытаюсь в еще более простых словах и выражениях на правильном литературном японском донести до вас суть моих притязаний.

Трое представителей руководства от такой тирады несколько опешили. Довольный произведенным эффектом, Ронин продолжил:

– Итак, начну с главного посыла. Вы – идиоты. У меня не было цели выносить вашу охрану, портить ковер кровью и прореживать руководство вашей компании. Вы меня неправильно поняли. Я просто пришел вас поставить на бабки, но не на разовую сумму, а на вполне конкретные двадцать пять процентов от ежемесячного оборота. Именно это я сообщил господину Накаве, в доступных для него, как мне показалось, выражениях. Но он то ли не понял, то ли обосрался и поспешил привлечь помощь, то ли возомнил себя невероятно крутым. Я не знаю. И мне, честно говоря, до фонаря. Но завтра чтобы сумма за месяц лежала на этом столе. Или в виде наличных, я не побрезгую, или в виде планшета с доступами к банковским счетам. Так вам, надеюсь, понятно?

Последнюю фразу Ронин намеренно произнес тем же тоном, каким психиатры говорят с умственно отсталыми пациентами. Ему никто не ответил.

– Ладно. Вижу, вам надо даже столь простую идею осмыслить. – Ронин поднялся из‑за стола и направился к выходу. – Мелкими купюрами можете не разменивать, мне и крупные подойдут.

Но не успел он покинуть помещение, как путь ему преградили вооруженные охранники. Пришлось воспользоваться антикварным револьвером, чтобы их вынести, завладеть их оружием, и двигаться дальше. Стрелять пулями с магической прокачкой Ронин попусту не хотел – всюду камеры, а попадание такой пули выглядит столь примечательно, что может поколебать представление зрителя об обычности наезда. Поэтому пришлось подхватить два трофейных автомата и с их помощью пробить себе путь к выходу.

Из бандитов, как и ожидал Ронин, не выжил никто, все валялись на лужайке у дома.

«Рик порадуется, – подумал он. – И от балласта избавились, и правильных улик для полиции завались».

Он перешел на бег, добрался до своего робокара, прыгнул за руль и с удовольствием выехал на шоссе.

– А где этот баран, Ронин? – спросила Хитоми.

– Развлекается, даньку собирает. Щупает господ из дзайбацу за самое чувствительное место – кошелек, – сказал я, вставая из‑за стола. – Так что на сеанс обмена нам придется идти вдвоем.

– Идите, я прослежу, – Мизуки коснулась рукой виска, обозначая связь по импланту.

В самом деле, что‑то слишком мы стали полагаться на местные средства связи, а эфир здесь был не просто грязный – перенасыщенный передачами. Токио, все же. В самой префектуре – двадцать миллионов, а в Большом Токио – аж за пятьдесят. И у всех есть средства мобильной связи, не считая радио‑ и голостанций. Минус урбанизации – достаточно коснуться индикатором полей любого предмета размером с портсигар, и огонек засветится от наводок. Только нашим имплантам это не помеха.

Хитоми собралась, преобразившись в обычную японку из пригорода – джинсы, кроссовки и легкий плащ, под которым однако не было оружия, она сама себе оружие, и столкнуться с моей Кошкой врагу не пожелаешь.

Очередная помойка для встречи была в очередной же заброшке в бедном районе – финансовый кризис заставлял многих покидать свои дома и идти бомжевать. Это в самом мегаполисе земли нет, там даже автостоянки на крышах домов устраивают, такая скученность. А здесь, на окраине, где и днем‑то ходить не рекомендуется, были даже заброшенные здания – ну пока сюда застройщики не добрались и не укрупнили город за счет соседних префектур.

– Напомни мне, чтобы мы выбирали более цивилизованные места для встреч, – сказала Хитоми, огибая использованные шприцы и презервативы. Впрочем, в этом свинарнике на улице было полно и другого мусора, народ клал на санпины с прибором.

– Больше народу – меньше кислороду, – сказал я, увернувшись на каблуках от наступления на очередной использованный гондон. – И больше свидетелей.

– Как вот эти? – она кивнула на троицу молодых людей непонятного пола с раскрашенными волосами и в бандитских прикидах, проводивших нас голодными взглядами. Правда, у таких, тех, кто выжил на улицах, присутствует врожденная чуйка – с кем стоит связываться, а с кем нет. Поползновений к нам они не сделали, очко сработало на возможные проблемы.