– Отличное место, – оценил Такэда. – Вон, свободная скамейка.

Они присели. Народу в сквере было довольно много, в основном мамаши с детьми.

Двое патрульных возле участка оживленно беседовали, иногда вместе смеялись, похоже, травили анекдоты.

– Чего ждем? – спросил Ронин.

– Изменения обстановки. Не мешай мне. Сходи лучше купи окономияки, я проголодался, пока ехали.

– Ладно, сгоняю. Только «стеклышки» наденьте, а то мало ли, понадоблюсь срочно.

– Надеюсь, нет, – пробурчал Такэда.

– Вам окономияки с чем?

– С мясом. И имбиря побольше.

Через десять минут Ронин вернулся и отдал Такэде большой блин с начинкой из овощей, мяса и имбирных солений.

– Сэнсэй предполагал, что медальон спер кто‑то из высшего полицейского начальства, – откусив, произнес Такэда с набитым ртом. – Но, скорее всего, это не так.

– Почему? – удивился Ронин. – Кто еще может запросто взять улику из хранилища, а потом стереть о ней записи? Не патрульный же.

– Артефакт представляет собой небольшой бронзовый диск, – напомнил Такэда. – Его не обязательно с помпой и официозом вывозить из участка. Его могли просто украсть. Совершенно тупо.

– А записи?

– Еще проще. Вот, допустим, я старший инспектор, и у меня есть список улик. Совершенно ясно, что не я буду вести расследование по такому важному делу, как теракт на национальном стадионе во время чемпионата. Дело точно передадут в столичное управление.

– Ну, логично, – согласился Ронин.

– Значит, как все происходило? Улики собирают на стадионе, описывают, и везут в ближайший участок на временное хранение, с целью передать затем в столичное управление вместе с делом. Все это входит в обязанности рядовых сотрудников, патрульных на местах, инспектора. Но отвечает за все старший инспектор, он главный в участке. Соответственно, он идет в хранилище, чтобы сверить список улик с их описанием, чтобы не иметь потом бледный вид, если что. Он заходит в хранилище и одной улики недосчитывается. Что делать?

– Сделать вид, будто ее и не было. – Ронин кивнул. – Тупо переписать данные протокола и поставить либо свою цифровую подпись, либо приказать ее поставить любому патрульному. Кто проверит, он собирал улики, или какая‑то другая пешка?

– Это невозможно проверить. Кто подписал, тот и собирал.

– Но кто мог стащить медальон и зачем?

– Насчет «зачем», тут ответ простой. Сэнсэй сказал, что медальон обладает некой магической притягательностью, постепенно влияет на человека, столкнувшегося с ним, превращая его в адепта культа. То есть, это как бы медальон создает у человека мотивацию им завладеть, чтобы потом собрать вокруг себя адептов. Насчет «кто», тоже достаточно просто. Дело в том, что нужно некое время для формирования воздействия медальона на человека. Именно этот факт заставил меня усомниться в причастности высшего начальства.

– Понятно. Высшее начальство не соприкасалось с медальоном, значит, у них не успело сформироваться побуждение его украсть.

– Да, – подтвердил Такэда. – Высшее начальство вообще не соприкасалось, и его можно отбросить. Инспектор или патрульный, собравший и описавший улики, соприкасался с медальоном кратковременно. Даже если воздействие сформировалось, оно вряд ли успело принять форму непреодолимого желания, а значит, патрульный или инспектор отпадают. Они не решились бы воровать улику при свидетелях, с риском быть уличенными. И у нас остается единственный человек, соприкасавшийся с медальоном достаточное время, чтобы воздействие успело оформиться в непреодолимое желание, которое выше страха попасться.

– Ёкай забери! – воскликнул Ронин. – Это патрульный, работающий в хранилище улик!

– Да. С очень высокой степенью вероятности. Но есть и другой вариант. Допустим, кто‑то из зрителей на стадионе что‑то знал про этот медальон, и вдруг увидел его в руках адепта. Но тут теракт, пожар, эвакуация. Если речь идет о богатом и влиятельном человеке, он мог дать взятку напрямую старшему инспектору, и тот изъял медальон, после чего переписал данные.

– Так. – Ронин задумался. – Но в этом случае все равно в деле будет замешан патрульный из хранилища. Старший инспектор же не будет туда вламываться, он отдаст приказ, и патрульный принесет медальон в кабинет.

– Верно. Поэтому нашей первой целью в любом случае становится патрульный, работник хранилища улик. Сейчас приближается время обеда, сотрудники пойдут где‑то перекусить, и мы среди них выявим нужного.

– По ряду признаков. – Ронин подмигнул.

– Именно так.

Действительно, не успел Такэда вытереть руки после еды, как из участка начали выходить сотрудники. Первым на пороге показался жирный, похожий походкой на утку, старший инспектор, забрался в служебный робокар и укатил в свой любимый ресторанчик. Затем горохом высыпались четверо патрульных, пешком побрели в ту же сторону, откуда Ронин принес окономияки. Затем двое инспекторов, поймав роботакси, укатили каждый в своем направлении.

– А наш кладовщик выйдет последним, – уверенно заявил Такэда.

– Почему?

– Ему надо запереть хранилище, поставить его на сигнализацию и опечатать лазер‑индикатором. В нашем участке именно работник хранилища улик всегда уходил на обед последним.

Действительно, через пару минут долговязый патрульный, на ходу надевая фуражку, зашагал к ближайшей забегаловке. Ронин сделал несколько снимков на смарт‑очки и произнес, хищно улыбнувшись:

– Пора нам с ним побеседовать.

– Нет. Днем он при исполнении, это лишний риск. Мы теперь его знаем в лицо, надо дождаться вечера, когда он закончит службу и отправится по своим делам. – объяснил Такэда и, стукнув по дужке очков, вызвал Реми. – Скажи, пожалуйста, адрес проживания патрульного, работающего в хранилище улик на участке Синдзюку. Снимок Ронин пришлет. Да, сбрось ему на «стеклышки».

Через минуту Ронин сообщил:

– Пришли данные. Он живет неподалеку, ближе к стадиону.

– Хорошо. Но ждать будем здесь.

– Почему? – Ронин удивился.

– Потому что он может со службы поехать не домой. Если именно он украл медальон, и тот начал воздействовать на него, то патрульный уже перестал жить жизнью патрульного, а начал жить жизнью будущего центра кристаллизации новой ячейки адептов.

– Но переодеться‑то он заедет!

– Может и заедет, но рисковать мы не будем, а проследим за ним отсюда, при поддержке Реми.

Пришлось ждать до вечера. Чтобы не торчать в сквере, Ронин и Такэда вернулись в машину, поручив Реми присматривать за участком через дорожные камеры наблюдения. Включив компьютер в салоне, Такэда ознакомился с досье на патрульного, которое любезно предоставила Реми.

– Холост, женат не был, – вслух читал Такэда. – В кейсацу был на хорошем счету, работал на улице, принимал участие в задержании вооруженных преступников. Затем нервный срыв, отпуск по состоянию здоровья, перевод на работу в хранилище улик. Так‑так… Слишком чистенькое досье, слишком чистенькое.

– Что значит «слишком»? – удивился Ронин. – Обычное формальное досье.

– Не знаю. Спишем на мои новые способности, но я чувствую тут какой‑то подвох. Сейчас запрошу Реми, есть у меня кое‑какие подозрения. Ага! Ну, говорил же! Меня и раньше чутье не подводило, а теперь тем более. Наш бравый патрульный, ни разу не женатый, является постоянным посетителем гей‑клуба. Обычно там допоздна. Склонен к частой и хаотичной смене партнеров.

– Фу… – Ронин поморщился. – Сами его ловите, я к содомитам не прикасаюсь.

– Толерантнее надо быть. – Такэда усмехнулся.

– Знаете где я видал вашу толерантность? – ответил Ронин. – В недрах жопы самого мохнатого ёкая. Глиномесы долбанные.

– К тому же не факт, что нам придется его ловить. Что сэнсэй сказал? Найти артефакт и его владельца. Все. Никаких силовых взаимодействий.

– Это несколько успокаивает.

На всякий случай Такэда запросил досье всех сотрудников участка и принялся читать их, пользуясь вынужденным ожиданием.

Наконец, Ронин сказал: