— Вот же незадача! — ударил Александр кнутовищем по голенищу сапога и покачал головой: — Невелика у меня дружина, но делать нечего...

— Эй, ты что приуныл, князь? — подошёл Харалдай. — Да вместе мы запросто прогоним Ярослава!

Но Александр задумался. Олег Воргольский и Ярослав Пронский, выходит, заодно? И стоит ли ввязываться в драку с Ярославом? Не повлечёт ли это за собой осложнения отношений с его могущественным братом Константином Романовичем Рязанским?..

— Ты что молчишь, князь? — загорячился Харалдай. — Только прикажи, и Ярослав надолго забудет сюда дорогу!

Отбросив колебания, Александр прыгнул в седло:

— Вперёд! На выручку князю Даниилу!..

Дубок горел. В пролом в стене уже ворвались первые воины Ярослава Пронского, но неожиданный удар с тылу ошеломил нападавших. Увидев же татарскую конницу, дружина Ярослава в панике кинулась с поля брани. Сам князь был столь напуган, что, не предприняв и попытки сопротивления, спешно покинул холм, с которого руководил боем, и, увлекая за собой конную свиту, в ужасе бежал от стен Дубка, минуя даже свой Пронск. Такой страх навсегда поселился в душах князей Рязанских и Пронских после ужасной гибели в Орде их отца: с князя Романа Рязанского, по приказу хана Менгу-Тимура, с живого содрали кожу.

Лишь в поприще за городом Ярослав опомнился и остановился. Но перед тем как вернуться в Пронск, он послал вперёд лазутчиков, боясь не только татар, но и князей Липецких, этих самых воинственных отпрысков князя Олега Черниговского. Ярослав-то думал, что Александр погиб в Орде, и потому хотел безнаказанно овладеть возрождённым липчанами Дубком.

— Как же он уцелел?! — недоумевал князь, подстёгивая уставшего коня. — Эй, Трифон!

— Что, княже? — подскакал стремянный.

— Ты ж говорил, что царь Телебуга заковал Александра в колоды и приказал казнить!

— Говорил, Ярослав Романыч, — подтвердил стремянный. — Наш человек видел, как его вели по улицам Сарая в деревянных колодах. Но почему он на свободе, я не знаю. Вишь, княже: вместе с Александром татары. Видать, они его и освободили. Может, это ногайцы? Может, Ногай в Орде победил?

— Всё может быть, — вздохнул князь Пронский. — Тогда не миновать нам беды... Так, Трифон, бери несколько ребят и дуй обратно в Дубок. Только осторожней! Проследи за Александром и татарами. Посмотри, что они дальше делать намерены. А мы пока людей собирать будем для защиты Пронска. Что нам теперь Дубок? Как бы свой родовой город не потерять...

А тем временем князь Александр вдруг остановил сечу и дал возможность нежданным противникам, к их великому изумлению, покинуть поле брани. И воины Ярослава, бросая тяжёлый доспех, без оглядки драпанули домой.

— Князь, что делаешь?! — возмутился Харалдай. — Это же враги твои, зачем отпускаешь?

— Не враги мне русские люди, — покачал головой Александр. — И с Ярославом мы ещё подружимся. Один у нас враг... — И умолк.

Харалдай пристально посмотрел на Александра Ивановича, но ничего не сказал.

Князь устало вошёл в свои покои и прилёг отдохнуть. Сон уже одолевал его — и внезапно пред глазами явился, весь окровавленный, простой русский воин. Он что-то громко говорил, но князь не понял ничего, кроме одного лишь слова, протяжного и жалобного: «Больно!..» И — о ужас! — голова воина оторвалась вдруг от туловища и, наливаясь кровью, полетела в сторону князя. Александр Иванович в страхе пытался закрыть лицо руками, но они не слушались. А голова всё ближе и ближе, всё шире и шире разевает рот, словно стремясь проглотить его...

Князь вскрикнул и очнулся. Всё его тело покрылось такой испариной, будто только что в бане побывал. Однако в покоях стояла тишина. В слюдяное оконце просовывало свои лучики ласковое солнышко.

— Что сон сей означает? — пробормотал князь. — Окровавленный воин — это русский народ, и я буду повинен в его бедах? Не должен я был ехать в Орду. Зачем привёл татар? Снова проливать русскую кровь, и я им в этом деле буду помощником? Но Олег Воргольский... А что Олег? Чем я лучше его?.. — Князь застонал.

Дверь скрипнула, и в покои заглянул испуганный холоп.

— Что надо? — буркнул князь.

— Уж больно тяжко ты, Александр Иванович, стонешь. Может, нездоровится? Может, знахаря позвать?

— Не надо знахаря. — Князь сел на постели. — Зови лучше Семёна Андреевича, Василия Шумахова и Севастьяна Хитрых.

— А Семёна Андреевича в Дубке нету. Он сейчас под Ворголом, за князем Олегом следит.

— Тогда кликни тех двоих и ещё князя Даниила.

Первыми пришли Шумахов и Хитрых.

— Та-а-ак... — почесал бороду Александр Иванович. — Я вот зачем вас позвал. Сомненья меня берут: правильно ли мы делаем, что ввязались в войну с Олегом Воргольским? Да ещё татары нам помогают, а мне их помощь словно кость в горле. Не хочу я прослыть убийцею своих единокровных братьев, православных русичей!

— Но ведь не мы брань эту начали! — буркнул Василий.

Александр поморщился:

— Я понимаю вину Олега, но при чём тут простые воргольские люди? Ведь в первую очередь пострадают они. Татары жаждут крови и поживы. Они, конечно, помогут нам разгромить супостата, а потом что? Грабить и убивать начнут мирных смердов, посадских ремесленников, сотнями брать в полон, чтобы продать на галеры фряжским католикам!..

В палату вошёл князь Даниил. Поклонился и тихо сел на лавку с краю.

— Не хочу я больше русскую кровь проливать! Досыта уже нахлебался. Что скажете, бояре? — закончил Александр.

Первым заговорил Шумахов:

— Так ты думаешь, Александр Иванович, что, ежели мы оставим Олега в покое, он угомонится? Олега совесть не мучит, а он по горло в русской крови. Если прекратим войну, Олег подумает, что мы его боимся. Нет, княже, раненого зверя лучше добить, чем оставить в живых, потому что он во сто крат опасней здорового. Нельзя нам на полпути останавливаться. Да и что ты скажешь татарам? Они же на нас набросятся!

— Ты неправ, княже, — подал голос и Севастьян.

— И этот туда же!

— Василий верно сказал, — упрямо мотнул головой Севастьян. — Татары нас не послушаются, и как только ты сообщишь им своё решение, в нас полетят стрелы.

— А мы их уничтожим! — не сдавался Александр.

Севастьян всплеснул руками:

— Ах, если бы всё было так просто, княже. Допустим, мы сумеем их разгромить, и что тогда?

— Ну, тогда уже Олег Воргольский поедет в Орду, приведёт войско, и татары камня на камне не оставят в Черлёном Яре до самой Рязани, а не насытившись тут, и до стольного Владимира дойдут, опять всю Русь полонят! — проворчал Василий.

— Эх, устал я, друзья... — тяжело вздохнул Александр. — Уж быстрей бы всё это кончилось...

За дверью послышался шум, и в палату влетел Андрей Кавырша:

— Мужайся, княже, недобрую весть я принёс!

Александр побледнел:

— Не тяни кота за хвост! Говори немедля, что стряслось!

— Семёна Андреевича схватили и казнили в Ворголе, — пробормотал Андрей. — А нам голову его подбросил какой-то человек. Мы его не успели поймать, шустрым оказался.

— Где она? — вскочил с места князь.

— Мы не посмели... — пробормотал Кавырша и крикнул: — Евтей! Неси сюда!

Ломов, сам белый как смерть, внёс в палату сизую, с запёкшейся у основания черепа кровью голову Семёна Андреевича.

Все с ужасом уставились на неё.

— Чур меня! — закрестился князь. — Царица Небесная, Милосердная! Очисти души наши от всякой скверны! Господи! Прости беззакония наши! Свят-свят-свят!

Спаси, сохрани и помилуй! — А потом, плохо соображая, спросил: — А тело где?

— Чур меня! — закрестился и тихо пробормотал и Андрей.

В голосе князя зазвучал металл.

— Собирайте дружину и татар! Выступаем сейчас! На кол воргольского выродка! На кол! Унесите голову! Евтей! Голову Семёна Андреевича в церковь. Да пускай подождут отпевать, пока тело не привезём!..

Все ушли, с князем остался лишь Севастьян Хитрых.

— Что творит изверг, нечисть антихристова!.. — всё не мог успокоиться князь. — Как он посмел казнить моего главного советника и друга, а, Севастьян? Да для него любой кары мало!