Неруде очень хотелось собрать их всех на чилийской земле… О, если б можно было воскресить мертвых! Только представить: Гарсиа Лорка в Сантьяго!.. А как Пабло горевал по Мигелю Эрнандесу! Ведь казалось, что с его переездом в Чили все устроилось. Мигель Эрнандес был освобожден из тюремного заключения по личному ходатайству кардинала Баудрильярта перед самим Франко. Князь церкви был уже почти слепым. Стихи в честь Святого причастия, которые Эрнандес написал еще юношей, кардиналу читали вслух. Растроганный до глубины души этими стихами, кардинал решился просить за поэта. Мигель Эрнандес жил в Чилийском посольстве в Мадриде и оттуда написал Неруде: «Я собираюсь в Чили. Сейчас еду в Ориуэлу за женой…» Эта поездка оказалась роковой. Поэта снова схватили, снова бросили в тюрьму, и живым он оттуда не вышел.
В статье, написанной для журнала «Ке убо?» (Сантьяго) и опубликованной 20 апреля 1940 года, Неруда рассказывает о том, что для него значила встреча с Испанией.
Совсем недавно завершилась одиссея парохода «Виннипег». Вслед за ним вернулся в Чили и наш поэт. Он понимал, что Испания расширила кругозор его мышления, и верил, что помог испанцам лучше разобраться в сущности того, что названо им «самым сокровенным, самым потаенным, вне времени — и до и после войны…».
«Вы помогли мне намного больше, вы одарили меня, приехавшего из страны, где столько грубой зависти, злопыхательства, веселой, заботливой дружбой. Поначалу я поразился высоким достоинством вашего интеллектуального общения. С того момента, когда вы приняли меня как своего, как близкого вам по духу, я настолько поверил в самого себя, в свою поэзию, что не колеблясь встал в ряды борющегося народа. Ваша дружба, ваше благородство оказали мне куда более действенную помощь, чем все ученые трактаты.
Думаю, что сегодня этот простой путь, что мне открылся, остается единственно верным для всей творческой интеллигенции».
Когда Неруда 2 января 1940 года сошел с парохода на чилийскую землю, я встретился с ним и взял у него интервью для журнала «Ке убо?». Он передал мне для публикации стихотворение «Гимн и возвращение». Это была последняя страница, посвященная эпопее «Виннипега». Перевернув ее, поэт целиком отдался всему, чем жила и дышала его родина. Неруде выпало судьбой искать по всему свету заблудших детей, «поднимать павших». Но теперь настало время вглядеться в то незнаемое, в то загадочное, чем стала для него родина — «капелька света, сияющая на темном американском небе». Сможет ли родина сохранить свет, который он назвал «трудным»?
У поэта был прозорливый глаз, живое биение мысли и настоящая мудрость. Он знал, что в его краях защищать свет — труднейшая задача.
В 1940 году в Буэнос-Айресе выходит книга, которая по праву считается первым основательным и глубоким исследованием творчества Неруды. Она называется «Поэзия и стилистика Пабло Неруды». Ее автор — испанец Амадо Алонсо. Прошло более сорока лет со дня ее появления… В рассуждениях автора есть немало спорного. Но тем не менее его книга положила начало серьезному изучению творчества Неруды. Нерудоведение имеет авторитетных представителей почти во всех странах Америки, Европы и Азии. Нерудоведы, или нерудисты, регулярно проводят семинары и «круглые столы». Неруде и его творчеству посвящаются международные симпозиумы и многочисленные публикации.
Амадо Алонсо сделал предметом своего исследования поэзию раннего Неруды, включая период «Местожительств». По его мысли, Пабло Неруде той поры присуще нарастающее самоуглубление, тоска и раздвоенность «Апокалипсиса без бога». До «Местожительств» Неруда как бы упивается красотой печали, смакует грусть, но «боль неизбывную» он познает до конца лишь в «Местожительстве». Подзаголовок книги Амадо Алонсо говорит сам за себя: «Попытка толкования герметической, закрытой поэзии». Но ведь испанский литературовед публикует свою книгу, когда в поэте уже произошли глубокие перемены. Неруда уже вырывался из заточения к свету, к ясности. В его жизни идет серьезная ломка, он создает иную поэзию.
И толчком, причиной всему — Гражданская война в Испании.
83. Раскаяние
Друзья Неруды смыкают ряды. Почти каждый вечер они собираются у поэта в «Лос Гиндосе». Пьют, едят в свое удовольствие за столом хозяина, который потчует их тем, что есть в доме. В определенный час Неруда отправляется спать, но это вовсе не означает, что гостям пора уходить. Они заняты беседой, и каждый покинет дом, когда ему вздумается. Пабло спит хорошо, его не мучает бессонница. Засыпает почти всегда лежа на спине. Быть может, он и похрапывает во сне, ему это неведомо, да и не суть важно. Сквозь сон Неруда чувствует, как его верная чилийская Кутака лижет руки. Собака всегда это делает в знак великой преданности хозяину.
Но на сей раз Неруда внезапно просыпается оттого, что его руки стали совершенно мокрыми. Да нет, это не Кутака! Над ним склонилась чья-то гривастая голова. Может, лев? Но «лев» плачет, вернее, рыдает и что-то бормочет сквозь слезы вполне человечьим голосом. Что такое? О! У него просят прощенья!
«Пабло, Паблито! Я самый настоящий трус и предатель! Прости меня, умоляю. Я — предатель, и все!» — повторяет плачущий великан, и плечи его вздрагивают от рыданий.
Неруда стряхивает остатки сна. В темноте он узнает, кто этот великан с львиной шевелюрой. Правда, ему не стоило труда узнать его и по прерывающемуся от волнения голосу.
«Я не могу скрыть от тебя, Пабло. Я был у де Роки. Мы выпили. Он стал говорить о тебе бог знает что, а я его не осадил. Промолчал, как последний подонок. Ну а теперь не знаю, куда деться от стыда. И каюсь».
Слушая слова раскаяния, Пабло еще раз подумал, что его друг поистине литературный персонаж Достоевского, но в креольском варианте. Он тут же отпустил грехи другу, весьма склонному к пафосу. Да и к тому же Неруде хотелось выспаться.
84. Волшебная и яростная страна
Неруда любил уезжать и любил возвращаться. Он уезжал не просто, чтобы уехать, а всегда ставя перед собой определенную цель. И вот теперь его зоркий взгляд устремлен к стране, которая давно пленила его воображение. Это самая многолюдная, самая яркая, красочная испаноязычная страна, где так явственно ощущается мощная индейская подпочва. Неруда и Габриэла Мистраль всем своим существом испытали эту магнетическую притягательность Мексики, страны «в цветах и терниях».
Правительство Народного фронта назначает Неруду генеральным консулом в Мексике. Поэт плывет японским пароходом «Ракуё мару́» вместе со своим другом и старым товарищем по работе Луисом Энрике Делано, которого назначили консулом в город Мехико. Они сошли на берег в порту Мансанильо в августе 1940 года. Провели день в Гвадалахаре и поездом приехали в столицу. Из номера гостиницы «Монтехо» на Пасео-де-ла-Реформа Неруда немедля звонит своим испанским друзьям и зовет их к себе. В Мексике живут поэты: Хосе Эррера Петере, Хуан Рехано, Педро Гарфиас, Лоренсо Варела, кинорежиссер Эдуардо Угарте, художник Мигель Прието.
Довольно быстро Пабло снимает приглянувшуюся ему квартиру на улице Ревильяхихедо. В гостях у него бывают немецкие писатели-антифашисты: Людвиг Ренн, Боде Узе, Анна Зегерс со своим мужем Йоханом Лоренцем Шмидтом (Ласло Радвани). Анна Зегерс и Иохан стали большими друзьями Неруды. На их долю выпали суровые испытания. Им пришлось бежать во Францию, но там был установлен профашистский режим Виши. Потом они решили плыть на Мартинику французским пароходом «Поль Лемерль». Французский пароход поднял якорь в алжирском порту Оран, миновал Касабланку, прошел через Гибралтарский пролив и взял курс на Санто-Доминго, где правил жестокий диктатор Трухильо. Анне Зегерс и ее мужу довелось немало настрадаться с визами. В Мексику летели их тревожные телеграммы. Супруги не могли дождаться часа, когда они попадут в Веракрус…
В разговорах по-прежнему вспоминается эпопея «Виннипега» — корабля Надежды. «Виннипег» еще несколько раз пересекал океан с антифашистами на борту. Плыл, как корабль-призрак, стараясь не попадаться на глаза подводным лодкам третьего рейха.
