В первой части поэт «Зеленого коня» скачет по пустынным землям Азии, устремляясь к иным пределам. Его все еще гнетет чувство неприкаянности, никчемности. «И нет меня, / и я — напрасен, / и никого не знаю в этом мире». Одинокий человек, который готов и впредь быть одиноким: «Нет смысла звать меня, коль в том мое призванье, / нет смысла спрашивать об имени моем, / пусть я пребуду посреди моей луны безлюдной / в моем израненном пространстве».

Начинаются странствия по землям Европы. И его стихотворение «Брюссель» звучит в той же тональности: «Полуживой в ночи… навечно одинокий». Тот же настрой у стихотворения «Покинутый». Обе вещи написаны в канун разразившейся катастрофы.

В 1934 году, отталкиваясь от горькой строки боготворимого им поэта Франсиско Кеведо — «Есть в моем сердце и печаль, и ярость», — Неруда создает стихотворение огромной драматической силы — «Ярость и печаль», — которое становится как бы старшим братом «Восторженного пращника». Этим стихотворением Неруда венчает свою любовную лирику. В нем одним узлом стянуты любовь и ненависть.

«Отбрасывая слоги страха, истомы нежной, / истраченные беспредельно», поэт уверенно идет к «Воссоединению под новыми знаменами». Идет долгим туннелем времени. И в дороге у него рождается мечта: «Выйти из путани волчьих следов, к следам человека. / Пусть шаги одинокого волка сольются с людскими шагами». Незачем услаждать себя собственной печалью! Хватит с него культа разнузданной боли! Он покончит со слезами — в них нет облегченья, ответа. Он не станет больше искать «прибежища в нише плача». На наших глазах в «Третьем местожительстве» вроде бы вдруг — причиной тому испанская трагедия — свершается ломка, скачок… Но на самом деле новые исторические условия раскрыли нам то, что всегда составляло сердцевинную сущность поэта.

«Испания в сердце. Гимн во славу народа, вступившего в бой. 1936–1937 гг.» — пронзительная жизненная правда и великолепная поэзия. Книга построена по канонам старинной эпической поэзии. Возглашение, проклятие, рассказ, толкование разных причинных связей, экзальтация картин прошлого, летопись военных событий, дантовский суд над генералом Франко и его муки в аду, «песнь над руинами», «после битвы». В этом произведении слышится дыхание великой эпопеи.

Неруда, утверждающий, что он «не политик», пишет стихотворение «Испания, бедная по вине богатых», где обличает тех, кто «оделил слезами, а не хлебом родину свою». С отвращением поэт говорит о «слизи омертвелых традиций». Он вершит суд, который непосредственно касается мира политики.

Неруду зачаровывает то строгая, то чувственная мелодика имен испанских селений, объятых пламенем войны. Почти все стихотворение «Какой была Испания» — подробный топонимический перечень испанских деревень. Нет в стихотворении ни одного эпитета — лишь названия. Но то, что у других могло бы превратиться в туристический путеводитель по испанским деревням или справочник по ономастике, у Неруды, обладающего безошибочным поэтическим чутьем, становится поразительным по своей художественности словесным портретом «внутренней географии Испании», в которой выражена ее душа, ее глубинная суть. Со всех склонов Пиренейского полуострова наплывают иберийские, романские, готские, еврейские, арабские звучанья. Они завораживают слух Неруды, и он сердцем угадывает в именах испанских деревень неумирающий посыл былых столетий.

Череда географических названий в стихотворении «Какой была Испания» — нечто вроде трехминутной передышки. Далее поэт снова возвращается к эпике. Ведь ему выпало стать свидетелем великого «Прибытия в Мадрид Интернациональной бригады»: «Сквозь ранний туман Мадрида — я видел глазами, сердцем, / как шли вы, лед разбивая, / бригада гранитная, нежная, / зрелая, светлая, крепкая…»

Сам Неруда не раз говорил о том, что сделало его иным, новым… Испания, испанская трагедия преобразовала в нем поэта и человека. Он, словно та легендарная саламандра, прошел невредимым сквозь огонь, но стал другим. В марте 1939 года во вступительном слове к изданию поэмы «Ярость и беды» Неруда еще раз говорит о том, как пришло к нему просветление, как свершился в нем окончательный переворот.

Непримиримая борьба и решимость сердца — вот где разгадка той метаморфозы, которой означена новая книга Неруды «Испания в сердце». Неруда сказал, что изменился он сам и изменилась его поэзия. У нас, по сути, состоялась встреча с новым Нерудой.

Сеньор консул держится непозволительным образом. Он напрочь забыл о своей былой осмотрительности. Аурелио Нуньес Моргадо, посол Чили, потерял последнее терпение. Ничего удивительного тут нет. Посол — политик старой закалки. Он член фантасмагорической Радикал-социалистической партии, верный человек президента Артуро Алессандри Пальмы. Нуньес Моргадо сменил свою парламентскую деятельность на дипломатический пост и с особым старанием выполнял указания правительства, проводящего политику правого толка. Чилийское посольство в Испании стало самым настоящим убежищем для «пятой колонны». Посол, конечно, действовал не самостийно, а по указке Министерства иностранных дел. Чилийское правительство не скрывало своих симпатий к мятежникам; когда в Женеве на сессии Лиги Наций подтверждалось решение о частичном членстве Испанской республики, представитель Ла Монеды владелец газеты «Меркурио» Агустин Эдвардс Макклуре голосовал за ее исключение.

Вечерами в Чилийском консульстве работал Луис Энрике Делано. В утренние часы он ходил на лекции по литературе в Мадридский университет. Неруда и Делано, старые друзья и почти ровесники (Делано был моложе всего на три года), подолгу сидели в конторе над официальными бумагами и, разумеется, обсуждали драматические события в Испании. Оба тревожились за ее судьбу, оба не скрывали своих взглядов. Неруда к тому времени приобрел большую известность. Теперь его знали как поэта, воспевающего героическую борьбу испанского народа против фашизма. Да… Неруда перешел Рубикон.

Посол отправлял в Сантьяго тайные донесения о каждом шаге Неруды. Но это был излишний труд. Нашлись и те, кто в обычных телеграммах открытым текстом сообщали о неподобающем поведении консула, демонстративно нарушающего нейтралитет чилийского правительства, которое он представляет. В конечном счете Неруда был лишен звания консула по распоряжению Министерства иностранных дел. Фактически Неруду вышвырнули на улицу… За небольшой отрезок времени это был второй чилийский поэт, которого, как говорится, «за одну ночь» отстранили от консульской службы в Мадриде.

Город беспрерывно бомбили, но мадридцы мужественно отражали натиск врага… Что же, Пабло действительно оказался на улице, без заработка, но теперь его окружали настоящие, хорошие люди. В этом он не сомневался и потому не испытывал никакого страха. Все к лучшему! Теперь он будет бороться в открытую. Ему, в сущности, развязали руки. А на жизнь заработать он сумеет. Главное — отдавать все силы защите Испанской республики.