Когда Неруда писал свою «Песнь песней», он был ужасающе беден, а царь Соломон баснословно богат. Ежегодный доход царя равнялся 666 талантам. Талант Неруды был из золота высшей пробы, но при этом в его кармане не было ни одного сентаво. Многомудрый царь властвовал над всеми землями от Евфрата до земель филистимлян, его владения граничили с Египтом. Наш поэт царил лишь в своих мечтах.

Неруда теперь не голодает, обедает каждый день, но с деньгами по-прежнему туго, да и будущее весьма туманно.

Летом он уезжает на юг, в Пуэрто-Сааведру, и работает там над второй книгой «Местожительства». Поэт всматривается в море своего детства более зрелым, приметливым взглядом. Он пишет стихи, близкие «Песни отчаяния». Судя по строкам, что-то стронулось в душе поэта, что-то переменилось. Семейная жизнь уже в тягость, с Марукой ничего не ладится. По возвращении в Пуэрто-Сааведру поэт проникается тоской о том, что так полнило его сердце десять лет назад. Теперь это сердце «покрыто пылью».

«О, если б ты вдохнула жизнь в него, / оно б отозвалось глухим неясным гулом, / вагонным перестуком, давним сном у берега морского…». Былая любовь живет в нем, преследует, точно призрак. В Пуэрто-Сааведре поэт пишет «Южные воды», стихотворение, пронизанное мучительным чувством одиночества:

В Сантьяго, после летнего отдыха, отнюдь не безмятежного, Неруду ждет радостное событие: впервые выходит в свет его «Восторженный пращник». Эту книгу поэт не решался издавать целых десять лет. Теперь, за истечением срока давности, ему простятся «грехи молодости» — былые излишества чувственности и те откровенные влияния, о которых он скажет в вводном слове к «Восторженному пращнику».

Затем будет еще одна великая радость — первое издание «Местожительства». Неруда отчаянно боролся за судьбу этой книги еще в бытность консулом на далеких и горестных землях Востока. Мысль о публикации «Местожительства» буквально преследовала поэта. И свидетельство тому — письма к аргентинскому другу Эктору Эанди. Книгу так и не удалось издать ни в Испании, ни в Аргентине, несмотря на все старания и усилия испанского поэта Рафаэля Альберти и самого Неруды.

Эта книга вышла в Сантьяго. Ее издал Карлос Насименто, верный и, пожалуй, единственный издатель раннего Неруды… Т. С. Элиот называет апрель «жестокосердным месяцем» в своей поэме «Опустошенная земля», но здесь, в Чили, это благодатный месяц, отливающий осенним золотом. Для Неруды апрель стал счастливым месяцем, ведь из печати вышла книга, которая вызревала среди его безмерного одиночества в Чили, среди пронзительной тоски в британских и голландских колониях на далеком Востоке.

Для Чили тех времен, когда уровень издательского дела был весьма невысок, книга «Местожительство — Земля» выглядела просто роскошно… Вскоре Неруда снова поступил на дипломатическую службу в Министерство иностранных дел. 25 августа 1933 года он пишет отцу о своем назначении на консульскую должность в Аргентине. Впервые поэт обращается к нему с ласковыми словами: «Дорогой папа», из чего можно заключить, что родитель переменился к Пабло и готов поверить, что его беспутный сын, «ставший по глупости поэтом», сумеет заработать на хлеб и обойдется без отцовской помощи. Неруда уехал из Чили второпях, не успев проститься с отцом как подобает.

Министерство, утвердившее назначение Неруды, не выдало ему по всегдашней безалаберности денег на билеты. И вот тут его выручила Амалия, та самая несговорчивая и желанная вдова, за которой он ухаживал напропалую, упорно добиваясь ее расположения. Недоступная красавица одолжила ему тысячу песо на проезд.

В те годы Буэнос-Айрес — самый большой испаноязычный город — манил поэтов, мечтавших о признании. В Буэнос-Айресе Неруда быстро сводит знакомство со многими литераторами. Но так же быстро он приходит в уныние от настоящего потопа скучнейших деловых бумаг, за составлением которых проводит часто в консульстве все немногие месяцы, что ему довелось пробыть в Аргентине.

Правда, его жизнь скрашивает дружба с генеральным консулом Сократом Агирре, отцом темноволосой девочки по имени Маргарита. Эта девочка с живыми яркими глазами сдружилась с дядей Пабло, который обожал ходить ряженым в дни праздников. Судьба распорядилась так, что позднее Маргарита Агирре стала одним из лучших биографов Пабло Неруды.

Усталость от нудной канцелярской службы скажется с стихах, в настрое стихов, которые поэт напишет в аргентинской столице. «Случается, я устаю быть человеком». Поэт, с детства привыкший к зелени лесов, чувствует себя потерянным среди бесчисленных лавок, удушливых парикмахерских запахов, портняжных мастерских, «обвала товаров», среди лифтов и глаз «под стеклами очков». Он устает и от самого себя. От своих волос, от собственной тени. Вот бы устроить переполох, «прогуляться с острым зеленым ножом в руке». Он устал жить в сплошной тьме, словно «слепой корень». И зачем ему столько бед, одни беды? До чего надоело собственное лицо за тюремной решеткой! «Walking around» рассказывает о тяжелом душевном состоянии поэта. Все стихотворение «Безысходящее»[66] заставляет его проклинать собственную жизнь, рухнувшую в «глубокий бумажный провал», «во мрак конторского распорядка». Ему отвратительны «званья и официальные действа», мерзки «министерства, учреждения и штемпеля…»

Он переводит стихи из сборника Джеймса Джойса «Камерная музыка» и публикует их на страницах журнала «Ревиста интернасиональ де поэсиа» в Буэнос-Айресе в 1933 году.

Отношения с женой вот-вот оборвутся… В их доме какое-то время живет чилийская писательница Мария Луиса Бомбаль, та кокетливая сумасбродка, что дерзко озорничала на главной площади в Темуко. В Буэнос-Айресе она написала два романа: «Последний туман» и «Одетая в саван». В ту пору Неруда увлекся ее сестрой — Лорето… Мария Луиса Бомбаль испытала на своем веку немало горя. Всю жизнь Неруда тянулся к ней… как к писательнице. Это ее он назвал «любимой огненной пчелкой». Спустя полвека поэт встретился с ней в Соединенных Штатах. Она уже не вставала с постели, но по-прежнему пила, чтобы хоть как-то заглушить боль разочарований и обид.

Встреча безмерно удручила Неруду.

Марука Ахенаар молча, с неизбывной печалью в глазах следила за всем, что позволял себе Неруда. Она была ему верной женой, но он все больше отдалялся от нее. Женщины в один голос твердили: Марука ему не пара. Подруги поэта, снисходительно улыбаясь, звали ее «гренадершей».

Неруде всегда хотелось найти в женщине материнское тепло — ведь он остался сиротой в младенчестве. Мария Луиса Бомбаль отказалась от этой «чести»: «Не все из нас годятся ему в матери…»

Настоящим подарком судьбы стало для Неруды знакомство и дружба с Федерико Гарсиа Лоркой, который приехал в Буэнос-Айрес на премьеру своей трагедии «Кровавая свадьба». Неруде, как и всем, приносили огромную радость встречи с испанским поэтом. В то время с Гарсиа Лоркой сблизились Оливерио Хирондо^{78} и Нора Ланг, Пабло Рохас с женой — белокурой Ампаро Мон, Рауль Гонсалес Туньон^{79}. Пабло Неруда был непременным участником бесшабашных, а порой «святотатственных» увеселений, которые длились до рассветного часа. Они отвлекали его от тусклого прозябания в конторе и от семейного разлада.