Когда занимается заря нового года, Неруда вручает мне только что написанное предисловие к моей книге «Служение обществу». Оно отражает душевное состояние поэта. Неруда полемизирует со статьей, опубликованной в «Меркурио» в воскресенье 17 декабря 1972 года и подписанной Е. Б. Неруда начинает с того, что цитирует целый абзац из этой статьи, показательной для умонастроения тех, кто стремится повернуть историю страны вспять.
«Это было во времена важно выступавших Фордов, господ с тростью и в гетрах и дам в шляпах с перьями. Когда погас огонь войны, которую все считали „последней“, люди вздохнули свободно, преисполненные иллюзий, не отдавая себе отчета в том, что народился новый мир с родимым пятном большевистского рака, которому предназначено было заразить бездельников, неудачников, бездарей, хамов, преступников, обиженных, завистников и насильников. Нигилистское меньшинство рода человеческого, его мертвый груз, должно было восстать с чудовищным намерением править миром».
Неруда отвечает без обиняков:
«Среди этих прокаженных, хамов, преступников, бездарей и неудачников были и сейчас есть коммунисты, такие, как Максим Горький, как Гагарин и другие первые космонавты, такие авиаконструкторы, как Туполев, ученые, как Жолио-Кюри, художники, как Пабло Пикассо, Анри Матисс, Фернан Леже, гениальные мастера гобеленов, как Люрса, такие удивительные артисты, как Поль Робсон, писатели, как Анатоль Франс, Анри Барбюс, Владимир Маяковский, Луи Арагон, Поль Элюар, Бертольт Брехт, Мариатеги, Сесар Вальехо, такие политические деятели, как Ленин, Георгий Димитров, Антонио Грамши, Хо Ши Мин, Луис Эмилио Рекабаррен. Ваш покорный слуга также принадлежит к числу этих заклейменных хроникером из „Меркурио“».
Несколько дней спустя, около одиннадцати утра, мы с Луисом Карваланом стоим в ожидании на посадочной площадке в Исла-Негра, где дети и местные жители обычно играют в футбол. Какое-то фырчание доносится с неба. Снижаясь, вертолет перестает реветь, планирует в воздухе и садится на землю мягко и даже изящно. Из него выходит президент. Мы направляемся к дому Неруды. После беседы, прерываемой взрывами смеха и фотографированием на память, поэт устраивается за небольшим столиком, и начинается самое удивительное в его жизни выступление перед редкостной аудиторией всего из трех человек во главе с Сальвадором Альенде. Неруда читает перед президентом воззвание с призывом убить другого президента. Он с каким-то особым удовольствием произносит каждое слово из длинного заголовка «Призыв к расправе с Никсоном и хвала чилийской революции».
Голос поэта под стать содержанию. Он звучит свободно и размеренно: «Это подстрекательство к доселе невиданному деянию: книга предназначается для того, чтобы мы, старые и новые поэты, уничтоженные и здравствующие, восстали из руин Истории против холодного и безумного убийцы».
Все трое, с волнением слушающие его, сразу же отмечают, что в этом произведении, как и в «Песне о подвиге», которая, по словам поэта, является первой поэтической книгой на испанском языке, посвященной Кубинской революции, «нет ни озабоченности стилем, ни стремления к изяществу выразительных средств, ни брачного герметизма иных моих метафизических книг». Перед нами человек, который время от времени должен «становиться кондуктором, пастухом, каменщиком, пахарем, газовщиком или просто полковым сорвиголовой, готовым сойтись врукопашную или поддать огня так, что станет жарко». Иными словами, он будет бардом на службе общества. У него нет иного выхода, и против врагов своего народа он направляет свою песню, «атакующую и крепкую, как арауканский камень… Теперь, внимание! Я стреляю». Он просит подмоги у Уолта Уитмена в борьбе против убийцы из Белого дома. Неруда будет его судить.
Поэт в данном случае выступает не как оракул, а лишь как бард, и все же предсказатель. Он предвещает то, что будет: impeachment[216] и происшедшее впервые в истории смещение президента Соединенных Штатов по имени Ричард Никсон, который направлял не только «уотергейтское дело», но и заговор против Чили. Стоит отметить, что «Призыв к расправе с Никсоном…» был услышан, воспринят и по-своему претворен в жизнь самими американцами, уж не знаем, не при тайном ли соучастии старика Уитмена. Никсона не убили, но с позором сместили с поста.
Неруда на этих страницах получает с Никсона по всем неоплаченным счетам: эмбарго на медь, Вьетнам, заговор ЦРУ, хаос, так профессионально организованный в Чили его агентами. «Вульгарная история» позволит поэту вспомнить акцию человека по имени Вио, из тех, что при свете софитов готовили переворот 11 сентября.
Он прощается с убитым генералом Шнейдером, ярко передав атмосферу чрезвычайного положения, которая давит на человека, точно жар расплавленного металла.
Если он начал с призыва к своему старому брату Уитмену, то заканчивает доном Алонсо де Эрсильей, потому что «все та же извечная безудержная борьба возникает из глубины Араукании… Чили, несравненный плодородный край, лежащий в антарктических широтах… не покорившийся пришельцу».
Когда он кончает читать, мы молчим, пораженные страстностью раненого бойца. Первым прерывает молчание Альенде:
— Пабло, это поразительная поэма. В ней то, что мы все, миллионы чилийцев, ощущаем… — Он делает паузу, затем добавляет: —Но я хочу задать тебе один вопрос.
— Какой же?
— Как ты считаешь, Пабло, после опубликования этой поэмы ты сможешь оставаться послом?
— Я как раз хотел поговорить с тобой об этом, Сальвадор. Я прошу освободить меня от этого поста. Я хочу, мне нужно быть в Чили.
По просьбе «Нью-Йорк таймс» 28 июня 1973 года в Исла-Негра он пишет статью под названием «Уотергейт: о каком скандале идет речь?».
«Не могу сказать, что я желаю американцам по 365 уотергейтов в год. Но если они постараются, то получат их».
Во время правления президента Рейгана заговорили о «Дебатгейте», были вытащены на свет или полусвет многие скандальные истории. Чилийский Уотергейт, продемонстрировавший non sancta[217] ответственность господина президента Соединенных Штатов за попрание прав человека в Чили, происходил при жизни Неруды и продолжает повторяться ежедневно на протяжении многих лет.
177. Мечта о «Каталао»
Неруда пишет не только боевую поэзию, но также и лирические стихи. Обдуваемый всеми ветрами, от которых гудит его страна, он продолжает писать книги, планировать разные дела, строить. Он решает, что нужно сочетать морской воздух и климат Кордильер. Начинает строительство нового дома к востоку от Сантьяго, в предгорьях Анд, а именно в Ло-Курро, которое позже диктатор, обуреваемый теми же комплексами, что и Гитлер, изберет для возведения бункера дворцового типа. Неруда будет дышать горным воздухом, не поднимаясь по крутым горным уступам к хижине. У него будет просторный одноэтажный дом. Ночью он сможет глядеть на небо с сияющими созвездиями, которые он знает наперечет, до последней звезды. И будет видеть у своих ног Вавилон в огнях, в котором, как бы то ни было, он нуждается, потому что, среди прочего, там живут его врачи.
Он построит еще один дом для себя, но и задумает возвести поселок для поэтов, которому даст название «Каталао», взятое из «Жителя и его надежды». Он покупает участок земли неподалеку от Исла-Негра, чтобы основать деревню для художников — бедных деньгами, богатых мечтами. Чтобы подготовить проект и профессионально взглянуть на свое творение, он прибегает к помощи знаменитого архитектора, безупречно благородного человека, ректора Католического университета Сантьяго Фернандо Кастильо Веласко.
Однажды утром мы втроем шагаем по холмам, боковые склоны которых пересекают тропинки, резко обрывающиеся вниз, в океан. Мы останавливаемся на плоскогорье, где пасут скот. Неруда построил небольшой дощатый сарай, где хранит строительные материалы. Мы подходим и обнаруживаем, что сарай кто-то разрушил. Это акт вандализма тех, кто не хочет поселков для поэтов и ненавидит поэта, желающего их построить. На обратном пути Неруда пишет по этому поводу стихотворение, в котором не скрывает своей горечи.
