Матильда отъезжает на родину. Она жертвенно служит великому делу — сохраняет живым наследие Пабло Неруды и стремится к тому, чтобы каждый день оно сверкало новыми гранями.

Эрнан Лойола посвятил свою книгу «Пабло Неруда — творец пространства» памяти Лауры Рейес, которая бережно хранила школьные тетради поэта и была его верной спутницей с детства в дождливой южной провинции до его последних секунд, когда он произнес: «Я ухожу, я ухожу». Лаура Рейес ненадолго пережила своего брата. С его смертью она как бы потеряла весь смысл существования. Кто пережил его намного, так это Делия дель Карриль. Когда отмечали восьмидесятилетие со дня рождения Неруды, ей исполнилось сто лет. В то время она уже передвигалась в своем кресле на колесах, среди нарисованных ею гигантских лошадей с выкаченными глазами, среди смутных ускользающих воспоминаний… Порой Делия вырывается на поверхность из глубин старческой пропасти, и наступают мгновенья ясного сознания. А порой ей верится, что Пабло жив, что он рядом с ней и она снова счастлива.

Когда Делия верит, что Пабло Неруда жив, она по-своему права…

Что касается меня, то в той теплой дубленке, что подарил мне поэт, я выдержал уже одиннадцать русских зим. Добротная дубленка на патагонском овечьем меху служит мне верой и правдой. Она уже состарилась, но не сдается. Не хочет быть музейным экспонатом, как и тот, кто подарил ее мне, словно «последнее прости».

Неруда будет жить, пока жива его поэзия. И то, что нам ведомо, та великая одиссея, та уже прочерченная парабола его жизни дает мне право думать, что ему незачем было говорить: «Признаюсь: я жил». Об этом знали и знают все.

У каждой книги своя судьба, а порой и свои приключения. Книге «Неруда» не дозволялось пересечь границу Чили, но, вопреки всем запретам, она проникла туда, потому что у нее, помимо прочих дел на чилийской земле, было назначено свидание с женщиной, которую стерегла смерть.

В ноябре 1984 года вышло в свет первое издание «Неруды», и я сразу отправил три экземпляра Матильде Уррутиа. Они добирались до нее тайными дорогами, окольными путями, через друзей. Путешествие «Неруды» стало для меня чем-то вроде заклятья против смерти. Но Матильда знала, что ее болезнь неизлечима.

Да, еще раз подтверждалось, что в жизни есть странный закон схожести судеб двух любящих людей. Матильду тоже настиг смертельный рак… Я мечтал подарить ей хоть несколько радостных минут — пусть она возьмет в руки книгу о Поэте и о себе самой.

Шли дни за днями, и я ничего не знал о состоянии Матильды, чья жизнь угасала по ту сторону океана, за пятнадцать тысяч километров от нас. Меня преследовала мысль: увидит ли Матильда эти три книги, которые совершали такое трудное путешествие? А если она совсем плоха, сумеет ли прочесть или хотя бы перелистать «Неруду»?

Мне позвонили по телефону в день смерти Матильды. У нас был переброшен своеобразный телефонный мост через одну из европейских столиц.

С уходом Матильды замкнулся еще один круг «Жизней поэта».

За неделю до смерти Матильда позвала к себе двух подруг: Марию Малуэнду, актрису и бывшего посла во Вьетнаме, и Кену Горвиц. В свое время Кена вместе с мужем отвозила Матильду в парижскую больницу Кашен.

Матильда вся высохла, остались одни глаза. Подруги ждали, о чем она станет говорить. Матильда начала с главного. Она хотела умереть, как Пабло, хотела, чтобы ее похороны послужили делу чилийских патриотов. С особым нажимом Матильда выговорила слово «мы».

Мария, стараясь перевести разговор на другую тему, спросила Матильду, знает ли она о книге «Неруда», и стала торопливо рассказывать, что уже прочла ее, но, к сожалению, у нее был экземпляр с большим количеством пропущенных страниц.

Эта книга принадлежала Клаудио. Она попала к нему в тот солнечный январский день, когда мы вместе с ним и с издателями выехали на маленьком автомобиле из Мадрида в местечко Фуэнтабрада, где находилась типография. Войдя в типографию, мы увидели, что книгу уже сверстывают и два мастера подбирают краску для обложки. В спешке один экземпляр сброшюровали не полностью, да и к тому же не успели отглянцевать обложку. Но Клаудио не хотел уезжать из Испании без этой книги, на которой еще не просох клей. Позднее книга оказалась в доме у Марии Малуэнды и Роберто, чьи имена возникают то там, то тут на ее страницах…

Выслушав все это, Матильда сказала, что у нее есть книга без всяких пропусков, и предложила Марии взять ее. «Неруда» должен был стать чем-то вроде пропуска, пароля.

«Приезжай ко мне еще, — сказала Матильда на прощанье. — И пусть эта книга будет нашим паролем. Покажешь ее внизу, и тебя сразу пропустят».

Поздним вечером к Марии пришел секретарь Матильды, поэт Густаво Бесерра. Лицо его потемнело от печали.

«Она умирает», — прошептал молодой поэт.

Кена Горвиц предложила тут же поехать в «Часкону». До комендантского часа оставалось очень мало времени.

«Дождемся утра», — сказала Мария.

Когда они приехали, уже не надо было показывать книгу. Матильда скончалась. Она умерла на рассвете. В доме было несколько человек: сестра Матильды Анхела, их племянница и медицинский персонал. Мария сразу же позвонила в редакцию «Чилийского радио». Часы пробили десять ударов.

Спустя три дня мне позвонил из Парижа наш общий друг. Он видел Матильду в ее последнюю среду. Она рассказала ему, какими разными путями пришли к ней все три экземпляра «Неруды». Быть может, это последняя книга, которую Матильда прочла. В беседе с нашим другом она заметила: «Я бы могла рассказать Валентину много других вещей».

Нет, Матильда не унесла с собой в могилу свои тайны. У смертельно больной женщины достало сил и решимости, чтобы написать мемуары, где она рассказывает о Неруде и об их большой любви.

Неруда придумывал разные имена для своей Матильды, но чаще всего он называл ее Косолапкой, хотя она была изящной и стройной.

Однажды Неруда написал для своей Косолапки: «Чета влюбленных хлеб единый месит / и брызги лунные роняет на траву, / и ложе их хранит теней сплетенье / и жар иссякнувшего солнца».

И вот в субботу, 5 января 1985 года, в три часа ночи в «Часконе» разбилась черная глиняная лошадка Поэта, улетела в невозвратный край его голубка, раскололась его копилка со слезами, и они пролились над миром.

Матильда легла рядом с поэтом, который покоится в нише номер 44 в Мексиканском патио на Центральном кладбище Сантьяго.

Со всеми успела проститься Матильда-Косолапка, возлюбленная Неруды, а с ним ей не надо было прощаться. Ведь сказал поэт: «Два счастливых любовника смерти не знают, они неизбывны и вечны… / Они — как сама природа».

Пабло Неруда.

Пабло 2 года.

Молодой Неруда.

П. Неруда и Ф. Гарсиа Лорка.

1935.

П. Неруда в дни подпольных скитаний.

1948.

Дом в Исла-Негра.

Одно из помещений дома.

На балках потолка — имена ушедших из жизни друзей Неруды.