Итак, в один из дней в подвальном баре отеля «Насиональ» эта рукопись легла на стол, заставленный пустыми бутылками! Лишь одну непочатую бутылку должны были торжественно распить в честь рукописи под названием «Местожительство — Земля». Поэта, автора этой рукописи, в Испании почти никто не знал. Рукопись принес секретарь чилийского посольства Альфредо Кондон (впоследствии он напишет статью о Неруде, и наш поэт отнесется к ней весьма благожелательно). Но тогда Альфредо лишь выполнял поручение, вернее, просьбу Карлоса Морлы Линча, министра-советника посольства и близкого друга Федерико Гарсиа Лорки. Сразу же после первого чтения «Местожительства» Альберти пришел в невероятное волнение. Его заворожили, околдовали эти стихи, совершенно непохожие на все, что писали в Испании. Он захотел немедленно узнать об их авторе как можно больше. Это консул Чили на Яве — сказали ему, он пишет не только стихи, пронизанные тоской и одиночеством, но и шлет во все стороны света письма с мольбой о помощи. Больше всего этот поэт тоскует по испанской речи. Месяцами ему не случается сказать ни слова на родном языке… Рафаэля Альберти взволновала не только книга «Местожительство», но и нелегкая участь ее автора, которого забросило на чужбину, в какую-то экзотическую даль, где он томился и чувствовал себя погребенным заживо. Рафаэль Альберти все более восторгался стихами Неруды и носил его рукопись с собой повсюду. Приходил с ней в кафе, в бары, на литературные беседы-тертулии и в упоении читал стихотворение за стихотворением.
Альберти одним из первых вошел в содружество поклонников молодого чилийца, который с какой-то далекой неведомой Явы взывал к сочувствию, к поддержке в надежде, что молодые поэты Испании откликнутся на его слова. Вот имена его первых испанских друзей: Артуро Серрано Плаха, Хосе Эррера Петере, Луис Фелипе Виванко… Они только-только ступили на поприще поэзии. Подобно Диогену, отправились они среди бела дня на поиски издателя стихов молодого чилийца. Но их усилия не увенчались успехом. Рафаэль Альберти обхаживал Педро Салинаса, переводчика Марселя Пруста, надеясь, что тот сумеет пристроить стихи Неруды в журнале «Ревиста де Оксиденте». В ту пору Рафаэлю нужен был влиятельный посредник, поскольку и он, как и его собрат Гарсия Лорка в Аргентине, позволил себе в Мадриде во всеуслышание оскорбительно отозваться о «верховном первосвященнике» журнала — философе Ортеге-и-Гасете. В конечном счете кое-что получилось: журнал опубликовал несколько стихотворений из книги Пабло Неруды… Рафаэль открыл новое литературное имя, которое не могло не привлечь внимания читателей. Время от времени испанский поэт писал письма своему далекому и страждущему другу. Ответные письма не обходились без просьб. Неруда, страшась и стыдясь грамматических и орфографических ошибок, молил как можно скорее прислать хороший словарь испанского языка.
В 1931 году Рафаэль Альберти решил попытать удачи в Париже. Он свел знакомство с одной молодой аргентинкой — это о ней Неруда весьма скептично писал Эктору Эанди, — которая пообещала издать «Местожительство — Земля». Звали ее Эльвира де Альвеар, и она, возможно, была особой влиятельной или с большими деньгами… Не кто иной, как ее секретарь, молодой кубинский писатель Алехо Карпентьер, послал по ее поручению телеграмму Неруде, где говорилось, что он получит аванс в пять тысяч франков. Телеграмма пришла, деньги — нет. Как известно, с парижским изданием «Местожительства» тоже ничего не вышло. После всех неудач с этой рукописью Альберти дал себе клятву: никогда не браться за издание чужих книг. «Я пообещал, а выполнить обещание не сумел».
Много лет спустя на моих глазах Неруда предпринимал все усилия, нажимал на все пружины, чтобы издать «Поэта на улице», книгу стихов своего confrère[68] — так он называл Рафаэля Альберти.
Я тоже был причастен к судьбе «Поэта на улице» в Латинской Америке… Неруда написал восторженное предисловие и выразил в нем всю свою благодарность испанскому поэту Рафаэлю Альберти, восхищаясь и его жизнью, и его стихами.
Однако в нашем стоячем болоте Неруда наталкивался на те же препятствия, что подстерегали Альберти двадцать лет назад, когда он обивал пороги, чтобы издать в Испании книгу стихотворений чилийского поэта, отторгнутого от мира, поэта, заброшенного судьбой на далекие острова Востока. Неруда сопоставил обе ситуации и, поразмыслив над ними, сделал вывод: даже те поэты, что вышли на улицу, не в силах одолеть твердолобых политиканов и хоть как-то влиять на издательский выбор.
После бесплодных попыток опубликовать «Местожительство — Земля» Альберти долгое время ничего не знал о своем далеком друге… Однажды какой-то человек взбежал по лестнице его дома в Мадриде и, чуть сбившись с дыхания, сказал: «Я — Пабло Неруда. Приехал и сразу — к тебе. Здравствуй. Жена стоит внизу. Не пугайся: она — великанша». Все это было утром 1933 года. Рафаэля несколько покоробили слова Неруды насчет жены, он принял их за неудачную шутку. Но увидев Маруку, поэт едва совладал с собой, чтобы не ахнуть от изумления: женщина и впрямь была непомерно высокой.
Вместе со своей женой Марией Тересой Леон Рафаэль подыскал жилье для Пабло и Маруки, тот самый «дом цветов», который в годы гражданской войны обратился в груды развалин.
Попав в Мадрид, я совершил паломничество к тому месту, где когда-то стоял «дом цветов». Там, видимо, уже не один год высилось безликое многоквартирное здание.
Рафаэль стал одним из первых политических наставников Неруды. Он вспоминал, что Пабло по приезде в Мадрид чистосердечно признался: «Я ничего не смыслю в политике. Мне близки по духу анархисты, потому что я лично могу делать лишь то, что хочу». Его журнал «Зеленый конь», где сотрудничали молодые и самые яркие поэты Испании, отстаивал принципы «нечистой поэзии», открытой всему, что рождает жизнь. Но проблем политических этот журнал не касался.
Херардо Диего, составитель антологии испанской поэзии первых трех десятилетий двадцатого века, познакомил читающую Латинскую Америку с блистательным «поколением 27 года». С Нерудой, как он сам говорил, у него были «весьма любопытные параллели и расхождения». Но при этом Херардо Диего безапелляционно утверждал, что прежде других оценил и осмыслил поэзию Неруды. Ничтоже сумняшеся, он говорит, что нерудовские стихи попали в Испанию, в Европу, проторенной дорожкой — через Францию. В октябре 1926 года в журнале «Фавораблес Пари поэма» — в свет вышли лишь два номера — был опубликован большой отрывок из книги Неруды «Порыв стать бесконечным». Должно быть, по иронии судьбы, по «капризу» истории литературы это произведение заметил и потом опубликовал в Испании один поэт, с которым у Неруды позднее были самые плохие отношения, настолько плохие, что Неруда не убоялся дать ему оскорбительное прозвище — Хуан Тарреа[69]. А дело было так: Хуан Ларреа случайно обнаружил в редакции кем-то брошенный или забытый журнал с фрагментом «Порыва стать бесконечным» и загорелся желанием опубликовать его в испанской печати. Он даже выслал Неруде один экземпляр журнала с его стихами. А наш поэт написал ему, что, строго говоря, это его первая публикация в Европе. По сути, Хуан Ларреа и его друг Сесар Вальехо{90} уже знали поэзию Неруды по книгам «Собранье сумерек и закатов» и «Двадцать стихотворений о любви». На их взгляд, обе книги были замечательные, но грешили излишней романтичностью, отвлеченностью. По их тогдашним воззрениям, это можно было считать серьезным изъяном.
Зато «Порыв стать бесконечным» вызвал у них особый интерес. Факт сам по себе весьма примечательный, поскольку Неруда неоднократно сокрушался, что эта книга незаслуженно осталась незамеченной критиками и читателями. Поэт считал, что именно «Порыв» являет собой поворот к новой эстетике.
В разных провинциях Испании возникло немало пылких, увлеченных нерудистов. Фернандо де ла Преа, объездивший всю Латинскую Америку и, разумеется, посетивший Чили, открыл в 1927 году книжную лавку. Он обратился к Херардо Диего с просьбой помочь представить Неруду испанским читателям.
