Считается, что стрелы амура поразили Пабло и Альбертину 18 апреля 1921 года. Откуда, собственно, взялась эта дата? Разве coup de foudre[40] означена в космическом календаре или подчиняется математическому закону небесных тел? Точные даты любви принадлежат, видимо, легендам a posteriori[41], всяческим домыслам, которые со временем будут окружать поэта.

Давайте обратимся лучше к самим письмам, хотя многие из них не имеют ни числа, ни месяца, ни указания, откуда они отправлены.

В официальном документе Внешнеторгового банка Испании числятся сто пятнадцать писем, Фернандес Ларраин опубликовал сто одиннадцать. Неруда писал Альбертине из всех мест, где ему довелось побывать в ту пору. Из Темуко, из Пуэрто-Сааведры, из Сантьяго, из Вальпараисо, Анкуда, Коломбо и т. д. Переписка не оборвалась, даже когда они перестали видеться. Первое письмо послано в 1921 году. Последнее — спустя одиннадцать лет, 11 июня 1932 года. Почти все письма написаны от руки. Лишь в редком случае отпечатаны на машинке. Письмо от 11 апреля 1925 года написано на машинке поэта Аугусто Винтера. Во многих письмах есть рисунки Неруды, даже автопортреты, планы домов, эскизы комнат, которые он снимал. Поэту нравится цветная бумага. Он попеременно пишет красными, черными, синими, кирпично-красными чернилами и лишь в зрелости отдаст предпочтение зеленым. Ему бы макать перо в яркую радугу!

Судя по письмам, у юного Неруды есть тяга к самонаблюдению. Он хочет понять себя и отнюдь не склонен восторгаться собою. В дни каникул поэт шлет письмо за письмом, не дожидаясь ответа от любимой.

С годами у Неруды смешалось в памяти, какие стихи он посвятил девушке из Темуко, а какие — девушке из Сантьяго. В пятьдесят лет Пабло утверждал, что Марисоль посвящены Третье, Четвертое, Шестое, Восьмое, Девятое, Десятое, Двенадцатое, Шестнадцатое, Девятнадцатое, Двадцатое стихотворения в книге «Двадцать стихотворений о любви», а Марисомбре — поистине соломоново решение! — остальные десять. Поначалу он отдает «серый берет» темукской Марисоль, а позднее, в письмах, надевает его на головку Марисомбры. Эмир Родригес Монегаль в своей книге о Пабло Неруде — «Неподвижный странник» — подробно говорит о «периоде беретов». А вдруг обе девушки носили серые береты? Либо поэт сотворил из двух героинь — одну?

Но, как уже отмечалось, Пятнадцатое стихотворение, бесспорно, адресовано Альбертине. Впервые поэт опубликовал его в ноябре 1923 года в журнале «Вендимиа» (город Серена) под заголовком «Поэзия твоего молчанья». У этого стихотворения есть еще один вариант, но поэт впоследствии от него отказался:

В январе 1924 года Неруда публикует это же стихотворение, правда, несколько измененное, в столичном журнале «Зиг-Заг»… Думается, что Второе стихотворение, «Свет тебя пеленает в смертное пламя», написано позже других, и оно заменило то, что было опубликовано в первом издании книги. Совсем иная структура стиха, но героиня все та же — Марисомбра. «Подруга моя, ты застыла, молчанье храня…» В Пятом стихотворении поэт как бы говорит вместо своей безмолвной подруги: «Мои слова удаляются, / уже слова мои стали твоими»[42].

Седьмое стихотворение — о неизъяснимой тайне ее взгляда; поэт угадывает в нем надвигающуюся беду: «А ты отвечаешь туманом, / моя даль и подруга, / из глаз твоих выплывают обмеревшие берега»[43].

Тринадцатое стихотворение продолжает тему Первого: это новая песнь во славу женского тела. У поэта ликующий голос, но стихотворение заключают пронзительные строки: «Стоит мне заглянуть в дерзкий студеный омут, / и закрывается сердце, словно цветок ночной»[44].

«С тех пор как я полюбил, ты ни с кем не сравнима!»[45] — восклицает поэт в Четырнадцатом стихотворении.

Совершенно земная, реальная женщина, выросшая в лесном краю, предстает в воображении поэта единственной, неповторимой, той, что каждый день «играет светом целой вселенной».

«А ты ответь мне: кто ты?»[46] — спрашивает он в Семнадцатом стихотворении. Альбертина по-прежнему — вечная, непостижимая загадка. «Мне мило то, чего нет. А ты — как в далеком сне»[47], — печально звучат слова поэта в Восемнадцатом стихотворении.

Почти все эти стихи были написаны в бедных студенческих пансионах, где-то меж улицей Брасиль и Центральным вокзалом, и лишь немногие — в другой части Сантьяго, поблизости от вокзала Мапочо. Они созданы самой любовью, жаром неугасающей страсти.

«Двадцать стихотворений о любви» стали настольной книгой у всех влюбленных Латинской Америки. Она служила безотказно и, скажем, безвозбранно всем, кто мечтал красиво объясниться в сердечных чувствах. Стихи Неруды, даже не упоминая его имени, использовали как верное средство, чтобы увлечь, обольстить, добиться взаимности… Поэт радовался от души, считая, что его поэтический труд вполне оправдан.

Когда Альбертину спросили, какие из посвященных ей стихов самые лучшие, она ответила скупо и уклончиво: «„Молчание“ — самое известное стихотворение. Неруда посвятил мне много стихов, но какие именно — уже не помню. Прошло столько лет…»

Неруда любил ее всю и за все. Так, как Мужчина должен любить Женщину. И эта любовь дала ему вдохновенье, энергию, заряд для великого броска в поэзию… Поэт стремится выразить словом весь мир, и к тому же он молод, полон мужской силы. Ему предстоит связать, сплавить воедино стихию молодости и поэтический дар, чтоб его поэзия, где кипит безудержная страсть, достигла небесных светил: «Это она раскрутила пращу, посылая отчаянно камни в ночь, в которой кишат и блуждают холодные звезды»[48]. В этой строке отражен весь душевный настрой «Восторженного пращника» — книги, опубликованной в январе 1933 года, хотя поэт закончил ее на десять лет раньше. Как бы оправдывая свое творенье юных лет, Неруда говорит, что оно «лишь свидетельство его пылающей молодости». И в самой глуби многих строк проглядывает образ Альбертины.

Поэт вынашивал план создать многотомный поэтический цикл, в котором будет развиваться основная тема. Так впоследствии будут написаны все три книги цикла «Местожительство — Земля». Неруда уже придумал названия для всех томов «Пращника»: «Восторженный пращник», за ним — «Возлюбленная пращника», «Город пращника», «Звуки горна в лесу»… Одно время он собирался назвать первый том «Восторженный стрелец». Поэт говорил, что это будет «большая, масштабная поэзия», и все же «она не охватит того, что способна вместить». Альбертина — приливная волна, наважденье. Она пронзает его «траурно-скорбными глазами». Он ощущает тепло ее «ослепительно белого трепетного тела». Это Альбертина вырывает из его груди крик: «Любовь моя, не умирай, не уходи!»[49]. Первый вариант этого стихотворения с теми же начальными строками был написан на двух бланках Федерации студентов. Позднее оно войдет в книгу «Восторженный пращник», но уже со значительными поправками. Первый рукописный вариант получат обе девушки — и Альбертина, и Тереса. Дело в том, что какое-то время в сердце поэта жила любовь и к Тересе, и к Альбертине. Но его отношения с Альбертиной были более глубокими, завершенными. Все сбывается в этих встречах мужчины и женщины… «Восторженный пращник» — поистине свидетельство неукротимой страсти. В какие-то мгновенья поэт верит, что он — любим. «Ты здесь, ты есть, и я тебя люблю! / Тебя зову — и ты мне отвечаешь».