— На сей раз обойдёмся без Оборотного зелья, — твёрдо ответил Джеймс. — Я уже говорил тебе, что бумсланг — это крайне ядовитая африканская змея, а её шкуру вымачивают в её же яде, сообщая ей галлюциногенные свойства? Я не чувствую в себе ни малейшего желания пить что бы то ни было с этим ингредиентом.

Аргус Филч, настороженно зыркая исподлобья в концы коридора, подошёл к двери и толкнул её. Раздирающий душу скрип заполнил пространство; обнажился тёмный зев классной комнаты, оставаясь, в общем, весьма тёмным и неприветливым. Завхоз, покряхтывая и поминая мать собственных суставов, наклонился, чтобы заглянуть под парты. Если бы была изобретена некая шкала для оценки темноты и неприветливости пространства, то местность под партами дала бы двадцать очков форы входу в классную комнату, и всё равно сохраняла бы приличные шансы на победу. Иначе говоря, там было темно, как в угольном подвале кладбищенского склепа в безлунную ночь, и примерно настолько же жизнерадостно.

Филч некоторое время настороженно вглядывался в темноту, потом вынул из кармана перевязанный бечёвкой пакет и надорвал обёрточную бумагу. По коридору волной прокатился пряный запах. Завхоз вынул из пакета щепотку сушёной травы и втянул её носом, после чего смачно чихнул:

— Ха-ха! А вот что я тебе принёс!

Пространство под партами оставалось безмолвным и безжизненным.

— Ну, где же ты? Выходи, выходи! Кис-кис-кис… Ты же любишь кошачью мяту!

Аргус жестом сеятеля метнул облачко сушёной травы под парты.

— Ну же, миссис Норрис! Не заставляй меня лишать тебя ужина из куриной грудинки!

Завхоз щедро осыпал пол кошачьей мятой. Тем не менее, класс оставался тихим. Ни единый звук, кроме действий Филча, не нарушал безмолвия школьного помещения.

— А может, она в другую дверь юркнула? — Филч, кряхтя и упираясь ладонями в собственные колени, поднялся на ноги и прищурился, рассматривая полутёмный коридор, едва освещённый несколькими факелами. — Да, кажется, обознался. Она вон туда побежала. Миссис Норрис, я иду!

Со всей возможной скоростью старик направился к дальней двери, прошёл сквозь неё и с топотом принялся спускаться по лестнице, сопровождая свои перемещения поочерёдно то невнятными жалобами на суставы, то призывами своей непутёвой кошки, то обещаниями подвергнуть бедное животное страшным карам.

Спустя какое-то время шаги завхоза затихли вдалеке, и только тут тьма под партами заклубилась, обрисовав две фигуры:

— Я же говорила, что это гарантированно сработает! — самодовольно произнесла Минерва МакГонагалл. — Чур, половина мне! Будь прокляты законы по борьбе с нелегальным распространением наркотиков, запрещающие продажу кошачьей мяты фелинотропам…

— Ммряу! — согласно ответила миссис Норрис, выкатываясь в облачке сушёной травы.

— Если он тебя всё-таки лишит ужина, приходи ко мне, у меня сегодня кролик по-нормандски, — щедро предложила профессор трансфигурации, с умилением наблюдая за поведением животного. — Причём не какой-нибудь «Вискас», а настоящий «Хиллс»! Там сплошная польза и витамины, от которой наша шерсть станет длинной и шелковистой, а эта помешанная на тарелочках с котятами дура в розовом позеленеет от зависти!

Миссис Норрис подбросила кучку растёртых листьев в воздух и начала забавно ловить их всеми четырьмя лапами. Против такого искушения Минерва устоять не смогла. В следующий момент профессор бухнулась на пол и начала елозить спиной по полу, взмуркивая с кошкой на два голоса.

— Профессор? Вы в порядке? А что это вы делаете?

Минерва поправила очки и сфокусировала взгляд на дверях. Джинни Уизли, из-за спины которой выглядывала всклокоченная рыжая голова её братца, смотрела на профессора трансфигурации со смесью ужаса и подозрительности.

— Я в полном порядке! В абсолютном! А что, могло показаться, будто я не?!

— Ну… — Джинни замялась. — Мы обнаружили вас на полу, в задранной до пояса мантии, всю в пыли, с пеной на губах, извивающуюся и колотящуюся головой об пол, и миссис Норрис с утробным рычанием вылизывала ваш чепчик. Да, я думаю, можно было предположить, что с вами что-то не в порядке.

Минерва замаскировала мгновение смущения тем, что встала и оправила мантию. Быстрая проверка показала, что чепчик и правда измусолен до состояния «любимая игрушка сенбернара».

— Это просто… Э-э-э… Испытания нового зелья. Что-то пошло не так, и я… Прошу никому об этом не рассказывать!

— Мы будем немы, как могила! — высунулся Рон, и Минерва обречённо поняла, что уже к утру вся школа будет знать о произошедшем во всех подробностях, включая те, которые Рону придётся придумать. — А что это за зелье такое? У вас ещё осталось? А то Фред с Джорджем…

Профессор бросила взгляд на пол. Мелко нашинкованные листья котовника, конечно, всё ещё лежали внизу, но отделить их от пыли и прочего мелкого мусора не представлялось возможным. Миссис Норрис тоже начала приходить в себя, из чего МакГонагалл заключила, что их обоих накрыло не больше чем на десять минут.

— Я… Это… Нет, к сожалению, зелье полностью утрачено, — с неподдельным сожалением в голосе произнесла профессор. Вызванное непеталактоном[281] опьянение всё ещё мешало сосредоточиться. — Я… Мне надо идти. Вернуть миссис Норрис законченному… Законному владельцу. Простите.

Минерва поправила причёску, затянула чепчик, сделала попытку отряхнуть мантию от пыли, после чего подхватила миссис Норрис под рёбра. Кошка, у которой наступила реакция после наркотического возбуждения, свисала с руки, как небрежно свёрнутое полотенце.

— Ещё раз прошу сохранять произошедшее в полной тайне, — обречённо попросила МакГонагалл. — И не забудьте, скоро отбой. Мистер Уизли, я могу рассчитывать, что вы, как староста, проследите, чтобы мисс Уизли оказалась в гостиной Гриффиндора до отбоя? Мистер Малфой, вы тоже должны быть в своей гостиной до этого самого… Который отбой. Прошу прощения… Спокойной ночи!

— Спокойной ночи, профессор МакГонагалл! — хором произнесли ей вслед три голоса.

Профессор, шаркая ногами и спотыкаясь, удалилась. Трое школьников смотрели ей вслед.

— Интересно всё-таки, что это было за зелье, — протянул Рон.

— Да, мне тоже интересно, — согласился Малфой. Было бы неплохо раздобыть рецепт состава, который может превратить одну из самых верных сторонниц Дамблдора в катающуюся по полу, визжащую сумасшедшую, но при этом никак не влияет на окружающих. — Но мне ещё более интересно, зачем вы меня сюда позвали. Предупреждаю, если вы хотите на меня напасть, то мой папа…

Успех переговоров зависел от первой фразы, целью которой было с самого начала захватить воображение Малфоя, заинтересовать его и не дать скатиться к вышучиванию, — то есть не позволить ему вести себя, как обычно. Поэтому Рон мысленно репетировал этот диалог бесчисленное количество раз. Начальная фраза диалога являлась шедевром его аналитических способностей; она была составлена выверено, аккуратно и продуманно.

— Слышь, ты, гнида слизеринская…

Ну, насколько аккуратно и продуманно мог составить первую фразу Рон Уизли.

Каблучок Джинни врезался в голень старшего брата, заставив того заткнуться на середине оскорбления.

— Рон имеет в виду, что у нас есть для тебя предложение, которое заставит тебя задуматься.

В отличие от Рона, Джинни не планировала диалог заранее. Она изначально предполагала, что Рон попытается ляпнуть что-нибудь умное, у него не получится, он сорвёт всю операцию, и ей придётся вытаскивать их обоих из той ситуации, в которую Рон их загонит. Не имело смысла пытаться предположить, как именно опростоволосится её брат, достаточно было рассчитывать на то, что он в любом случае опростоволосится.

— Нас совершенно не волнует, на чьей ты стороне, Малфой. Ты можешь быть за Министерство, за Того-Кого-Нельзя-Называть, на стороне факультета Слизерин и его блестящеволосого декана, или даже просто на своей собственной. Предложение, которое мы собираемся тебе сделать, придётся тебе по нраву в любом из этих случаев.