Снегг вышел из себя. Внешне это выражалось в том, что он поджал губы:

— Короче, Поттер, Дамблдор хочет, чтобы вы занимались окклюменцией.

— А я не хочу, — ответил Джеймс, не меняя своей позы.

— К счастью, ваше желание или нежелание не имеет никакого значения. Как, впрочем, и моё.

— То есть третировать… В смысле, обучать меня будете вы?

— Это мы ещё посмотрим, кто кого будет третировать… А обучать — да, я.

— А почему Дамблдор не может его учить? — воинственно спросил Сириус. — Почему ты?

— Потому, видимо, что привилегия директора — поручать наименее приятные дела другим, — вкрадчивым голосом ответил Снегг. — Уверяю тебя, я не напрашивался. — Он встал. — Жду вас в понедельник, в шесть вечера, Поттер. В моём кабинете. Но помните, это будет наш маленький секрет. Остальным, особенно Амбридж, мы скажем, что вы получили отработку: дополнительные зелья раз в неделю. Клянусь мерлиновой бородой, они вам нужны…

— …Как корове седло! — в сердцах вскричал Джеймс. — Вы хоть помните, как вы проводите уроки? Пишете инструкцию на доске, открываете шкаф с ингредиентами, а потом весь урок сидите и пялитесь в журнал «Мантии для ведьм», в котором ведьмочки отдельно, а мантии отдельно. Только самый тупой кретин не сможет сварить пристойное зелье по учебнику! Напомните, я хотя бы раз в прошлом семестре получил оценку ниже «В»?

— Вы собираетесь критиковать мою манеру преподавания? — холодно осведомился Снегг, но взгляд всё-таки отвёл. — У вас ещё критиковалка не выросла! Защитите сначала звание Мастера Зелий, а потом критикуйте!

— Зато у вас выросла! — Джеймс вскочил на ноги, стул грохнул об пол. — Вы в курсе, что у учительского стола нет задней стенки? Да, критиковалка у нас знатная, почти три дюйма! Вся школа в курсе, мы перед уроком ставки делаем, успеете вы накритиковаться вдоволь до звонка или нет!

Снегг задохнулся от возмущения и выхватил свою палочку. Рядом грохнул стул Блэка, он тоже мгновенно оказался на ногах, с палочкой, поднятой в боевую стойку:

— Спокойно, Северус. Ты в моём доме.

Снегг помедлил секунду, затем опустил свою палочку. Сириус оставил свою направленной на профессора:

— Если услышу, что эти свои уроки окклюменции ты используешь для того, чтобы притеснять Гарри, будешь иметь дело со мной.

— Как трогательно, — осклабился Снегг. — Я уже весь дрожу. Знаешь, возможно, я и рискну иметь дело с тобой. Ты ведь нос из дому высунуть боишься. О, я буду просто дрожать от страха, думая, как ты, бедненький, ходишь у самого порога в надежде достать меня.

Сириус оттолкнул стул в сторону и двинулся вокруг стола к Снеггу. Снегг снова поднял свою волшебную палочку. Оба изготовились: Сириус, пышущий яростью, Снегг, расчётливый и хладнокровный; глаза перебегают с палочки Сириуса на лицо и обратно.

— Сириус! — громко сказал Джеймс. Смертоубийство не входило в его планы… На данном этапе операции внедрения. Но Сириус будто не слышал:

— Я тебя предупредил, Нюниус! — сказал он, сунувшись к самому лицу Снегга. — Мне плевать, что Дамблдор считает тебя исправившимся. Я тебя лучше знаю, ты, собака!

— Кстати, о пёсиках, — нежно сказал Снегг. — Ты знаешь, что Люциус Малфой узнал тебя, когда ты в последний раз рискнул прошвырнуться? Ловко придумано, Блэк, — показаться на закрытой платформе! Железное оправдание, чтобы больше не высовывать нос из норы.

— Ты назвал меня трусом! — взревел Сириус.

— О, до тебя дошло? — изумился Снегг. — И всего со второго раза? Прогресс, честное слово, прогресс! Ты заработал дополнительный сахарок, хорошая собачка!

Блэк зарычал и сделал неуловимое движение волшебной палочкой, однако Джеймс был быстрее: удар ноги сбил готовое сорваться заклинание, и зажёгшийся на острие палочки магический активатор рассеялся в воздухе. Одновременно Джеймс скользнул между мужчинами, отпихнул корпусом Сириуса в сторону, перехватил руку Снегга в захват, взял на излом, и палочка выскользнула из его потерявших чувствительность пальцев.

— Брейк, брейк, — суперагент развёл соперников руками, как рефери на боксёрском ринге. — Убивать друг друга на кухне — это такой моветон! Совсем неподходящее место для выяснения отношений между истинными джентльменами. Где пафос, где надрыв, где театральность? Найдите какое-нибудь более приличное место и время, ладно? — Джеймс протянул палочку Снеггу, и тот машинально её взял.

Дверь кухни открылась, и вошла вся семья Уизли вместе с Гермионой, совершенно счастливые. Посреди группы гордо шагал сам мистер Уизли в макинтоше, надетом поверх полосатой пижамы.

— Исцелён! — объявил он, адресуясь ко всей кухне в целом. — Абсолютно здоров!

Он и остальные Уизли замерли у двери, глядя на разыгравшуюся сцену: Сириус, с налитым кровью лицом, и Снегг, бледный, как полотно, стояли на расстоянии двух шагов друг от друга с палочками в руках и смотрели на вошедших. Джеймс, вклинившийся между ними, застыл с раскинутыми руками.

— Разорви меня горгулья, — сказал мистер Уизли, перестав улыбаться, — что здесь происходит?

Сириус и Снегг спрятали волшебные палочки. Северус сделал шаг, окинул Джеймса и Сириуса полным презрения взглядом и, ни слова не сказав семейству, направился к выходу. В дверях он оглянулся:

— Понедельник, шесть вечера, Поттер.

Дверь за ним захлопнулась. Сириус смотрел ему вслед; его взгляд выражал чистую, незамутнённую ненависть.

За дверью Северус остановился, вытащил свою палочку, поднял её на уровень груди и уставился на правую руку.

Это была новая волшебная палочка, купленная им у Олливандера после того, как его предыдущая пропала посреди ночи, вырванная у него каким-то невидимым противником, ограбившим его кабинет. У Северуса осталось очень мало сознательных воспоминаний о той ночи, и завершались они невероятной по силе вспышкой света и мощным ударом по ушам. Но тело помнило ощущения. Снегг стоял в такой же позе, только выставил палочку дальше вперёд, на вытянутой руке. Потом его рука внезапно исчезла в воздухе до локтя, затем кисть пронзила острая, но быстро проходящая боль, и палочка вывернулась из его руки. Точно так же, как она вывернулась минуту назад, на кухне Блэков.

Снегг спрятал волшебную палочку и обернулся, уставившись на дверь, — и на того, кто находился за этой дверью. Профессор по-прежнему не знал, что стало с его прошлой палочкой, но теперь он понял, кем был тот невидимый взломщик.

Невозможно научить человека отбиваться, не нанося по нему ударов. Невозможно научить окклюменции, не применяя легилименцию. Уроки окклюменции — или, если быть более точным, связанные с ними сеансы легилименции — в мгновение ока превратились из докучливой обязанности в насущную и крайне важную необходимость. Только бы установленный Дамблдором ментальный блок против стихотворения Марка Твена сработал!..