Амбридж впитывала информацию, как губка.

— Долорес, впереди война, — пафосно простёр руку Фадж. — Война страшная, потому что наш противник не будет гнушаться никакими средствами. Уж если он ещё до её начала пошёл на откровенную ложь, чтобы набрать себе пушечного мяса… И чем раньше мы его остановим, тем лучше. Потому что если мы проиграем, судьба всей магической Британии окажется в руках маньяка, способного на убийства, насилие и ложь, чтобы добиться своих целей. Которые вовсе не являются целями магов, потому что если бы они ими были, не возникло бы нужды в убийствах, насилии и лжи!

Даже хромающая логика Невилла Долгопупса увидела бы бреши в этих утверждениях. Долорес искренне попыталась, но сдержаться не смогла:

— А мы, значит, имеем право пойти на убийства, насилие и ложь, чтобы не допустить прихода к власти мага, способного на убийства, насилие и ложь?..

— Да! — пафосно простёр вторую руку Фадж. — Потому что мы выражаем волю народа! А Дамблдор выражает волю только самого себя! И тех, кому он сумел запудрить мозги. И тех, кто всё ещё считает его рыцарем без страха и упрёка. И тех, кто присоединится к нему, неважно, против чего он призывает выступить. И ещё тех, кто из чувства противоречия будет поддерживать любую оппозицию. И ещё…

Корнелиус Фадж перебросил рот на холостую передачу, пока тот не намолотил ещё чего-нибудь, и челюсть какое-то время конвульсивно пробуксовывала, ожидая подачи мысли. Долорес Амбридж немного подождала, давая министру возможность закончить фразу, а затем решительно вернулась к основной теме доклада:

— Опровергнуть его бредни фактами мы не можем, так? Логика — не самая сильная дисциплина у магов, и если мы будем пытаться по пунктам доказывать, что Дамблдор неправ, единственное, чего мы добъёмся, — это что простаки… То есть избиратели подумают, что в его словах что-то есть.

— Иначе зачем нам его опровергать? Верно, Долорес. Нам необходимо не опровергать его, а выставить его на посмешище. Люди не будут верить тому, над кем смеются. Слушайте, я назначу вас на должность Генерального Инспектора «Хогвартса».

— Зачем? — насторожилась Амбридж.

— Вы тогда сможете присутствовать на уроках других преподавателей. Вытащите из них всё, что покажет их несоответствие занимаемой должности. Докажите, что подбор учителей в этой школе ниже любых стандартов. Мы высмеем их в «Пророке», соберём Совет Попечителей и выгоним из школы всех, кто поддерживает Дамблдора. Заменим их нашими людьми, а уж они объяснят студентам, кто прав, а кто нет. А студенты повлияют на родителей. Ну, и ещё у вас будет больше возможностей собирать информацию про Дамблдора.

— То есть я смогу решать, кто имеет право преподавать, а кто нет?

— Именно так. Я ещё подумаю над формулировками. Дальше. Вы сказали, что половина студентов верит в бредни Дамблдора о возвращении Сами-Знаете-Кого?

— Да, причём этому подвержены в основном слизеринцы и гриффиндорцы.

— Неудивительно. Гриффиндорцы поверят Дамблдору, даже если тот скажет, что небо жёлтое, воздух сиреневый в крапинку, а Луна сделана из зелёного сыра. Хотя каждый ребёнок знает, что она — из жёлтого. А слизеринцы поверят кому угодно, если тот скажет, что их Лорд воскрес. Что мы с этим можем сделать?

— Пока ничего. Я уже сказала прямо, что никто не воскресал. Мне не поверили. Если я буду настаивать, это может привлечь ненужное внимание.

Фадж снова вскочил и прошёлся по своему кабинету взад-вперёд.

— Как отнеслись ученики к новой учебной программе?

— Резко отрицательно, господин министр. Их пугает до колик мысль о том, что в первый раз волшебную палочку они возьмут в руки на экзамене.

— Тем не менее, продолжайте. Не хватало нам ещё, чтобы детишки решили, будто мы не в состоянии их защитить… Что там с Поттером? — наконец, резко спросил министр. — Он потерял память?

— Он потерял совесть!!! — взорвалась Амбридж. — Представляете, этот паршивец сказал, что ничего не знает о воскрешении Тёмного Лорда! Но теперь он уверен, что на него нападали дементоры! Вы только подумайте, дементоры — в Англии! И они его не поцеловали! И ему верят!!!

— Я слышал, у него есть доказательства, — протянул Фадж, грызя ноготь.

— Да, свиток из больницы святого Мунго и дементор в банке. По-вашему, это что-то доказывает?

— Ну, смотря кто написал свиток… И смотря как дементора запихнули в банку.

— Свиток подписан каким-то Гиндельштейном. Про дементора в банке я и не говорю, это оформленный и зафиксированный газ, творение Поппи Помфри, она ради любимчика Дамблдора не только на подлог пойдёт.

Лицо Корнелиуса вытянулось.

— Гиндельштейн — один из лучших целителей в области ментальной магии. Оспорить его заключение будет непросто. Значит, дементоры всё-таки были?..

Министр, поглощённый своими размышлениями, не обратил внимания на секундную запинку своей заместительницы:

— Нет, сэр, я уверена, что если бы дементоры и правда решили напасть на Поттера, они бы непременно поцеловали его, и это уничтожило бы его душу. Раз его душа в порядке, значит, никаких дементоров там не было. А это значит, что заключение из Мунго — следствие подделки или взятки.

Корнелиус с громким хрустом обкусил ноготь.

— То есть Поттер не настаивает на том, что Сами-Знаете-Кто воскрес?

— Нет, сэр, не настаивает.

— Тогда почему вы так резко его атакуете?

Долорес Амбридж вздохнула, вспомнив унижение, которому её подверг Поттер.

— На первом же уроке он располосовал мне руку. Ножом, представляете? Я назначила ему наказания. В первый вечер он писал строчки.

Амбридж отложила в сторону пергамент, покрытый надписями «Я не должен лгать».

— Во второй вечер я потребовала, чтобы он написал сочинение с выражением признания легитимности позиции и действий Министерства, поддержку лично вам, господин министр, и принятие любых действий, которые вы сочтёте нужными.

Амбридж положила поверх предыдущего пергамента ещё один, абсолютно идентичный первому и тоже покрытый надписями «Я не должен лгать».

— На третий вечер он пришёл с Минервой Макгонагалл, которая должна была на правах декана подтвердить легитимность назначенного мной наказания. Она отменяла всё, что бы я ни придумывала. В конце концов, мне пришлось отменить все наказания целиком. Зато я задала ему двойную домашнюю работу, которую этот паршивец сдал, не моргнув глазом.

Фадж глубоко задумался.

— Ладно, Долорес, продолжайте. Не слишком наседайте на Поттера, я не хочу, чтобы он решил, будто вы его ненавидите. — Амбридж заскрипела зубами. — Я сейчас же подпишу декрет об образовании, и вы сможете вплотную заняться преподавателями. Не буду вас больше отвлекать, Долорес. Выходите со мной на связь в любое время, как только узнаете что-нибудь новое.

Зелёное пламя в камине погасло. Долорес отшатнулась от огня, сняла с полочки внутри камина чайник и налила себе крошечную чашку чая. Должность Инспектора… Хм-м-м… Даст ей определённые… Преимущества. Это надо как следует обдумать.

Значит, Фадж уверен, что Тот-Кого-Нельзя-Называть атаковал годовалого Поттера не с помощью «Авада Кедавра»? Очень интересно. Это, конечно, объясняет, почему вместо смерти мальчик отделался только шрамом. Но ведь отсюда один шаг до другого вывода: если в Волан-де-Морта отрикошетила не «Авада Кедавра», то, может, он и не умирал вовсе?

Крошечная металлическая пуговица, прилепленная к нижней стороне столешницы с помощью жвачки, поблёскивала, отражая языки пламени. В далёком туманном Лондоне металлический стержень, частью которого была эта пуговица, добросовестно передавал на самописцы каждый звук.

Джеймс Бонд вихрем влетел в спальню, чуть не столкнувшись с Роном Уизли, направлявшимся в ванную комнату.

— Классное утро сегодня, правда? — воскликнул суперагент.

— Амгхнэ? — просипел Рон, тщетно пытаясь разлепить глаза и оттирая со щеки отпечаток подушки.