Так и не придя к однозначному выводу, Бонд, массируя поясницу, направился вслед Джинни. Большинство пассажиров поезда уже сошли с перрона и теперь дрались за места в каретах. Отчаявшиеся старосты пытались навести хоть какой-то порядок в шуме, гаме и толкучке, создаваемой почти пятью сотнями детей[70].

Сплочённые единой целью, Джеймс, Джинни, Невилл и Полумна заняли одну карету. Джеймс, любопытствуя, обошёл экипаж, растирая ладонями ноющую поясницу. «Надо будет объяснить магам понятие “школьный автобус”», — подумал суперагент, краем сознания замечая, как что-то ласково дует ему в ухо.

Только недюжинное самообладание помешало Бонду выхватить пистолет-пулемёт и превратить всё, что находилось за его спиной, в кровавую кашу.

Джеймс, дрожа от выплеснувшегося в кровь адреналина, медленно развернулся. К его уху плотоядно принюхивалось кошмарное создание, которое он поначалу принял за лошадь. Вблизи оно напоминало обтянутый кожей скелет лошади. Крылатой лошади, поправился суперагент, заметив сложенные вдоль позвоночника крылья, — тонкие, кожистые, напоминающие крылья летучей мыши. Заметив внимание обладателя столь привлекательного уха, ночной кошмар умильно склонил голову набок, уставился на ухо крупными карими глазами, хлестнул себя по бокам тонким крысиным хвостом и пустил из угла рта нитку слюны.

— Джинни? — не оборачиваясь, позвал суперагент.

— Чего? — высунулась из окна рыжая голова[71].

— А это кто?

— Где?

— Вот.

— Где?

— Прямо передо мной.

— Карета.

— Что?!

— Карета. Гарри, ты чего? Ты же только что такую же карету сам осматривал.

Джеймс снова окинул взглядом тонкое тело крылатой лошади и обнаружил, что оно крепится к карете сложной системой ремней и палок. В голове начали роиться термины «постромки», «оглобли», «взнуздать», «хомут» и «жернова», хотя агент сильно подозревал, что жернова всё-таки не связаны с тягловым скотом. Во время нескольких совершенно секретных операций Бонду приходилось присутствовать на ипподромах, но тогда всё его внимание поглощала не упряжь жокеев, а собственно операция.

— Джинни. Сосредоточься, ладно? Прошу тебя присмотреться повнимательнее. Передо мной, на расстоянии нескольких ярдов, стоит карета. От неё в мою сторону тянутся две длинных палки, которые, за неимением лучшего термина, я назову оглоблями. Ты их видишь?

Девочка высунулась из окна ещё дальше, свесив достойную Рапунцель гриву рыжих волос почти до земли. «Эти волосы и в самом деле можно назвать достойными Рапунцель, — отрешённо подумал суперагент, — они выглядят так, как будто по ним ежедневно вверх-вниз лазила страшная ведьма в сапогах, покрытых слоем чернозёма».

— Вижу, — радостно подтвердила младшая Уизли.

— Дальше, — смотри внимательно, — между оглоблями укреплён хомут. Ты его видишь, не так ли?

— Это такая кожаная хреновина, подвешенная на концах палок?

— Да, — пришлось согласиться агенту с этим неоднозначным определением. — Это именно она. А теперь напряги своё зрение и скажи мне, на чью шею надет этот хомут?

— …

— Ну же? — поторопил Джеймс, слегка нервничая, потому что потерявшая надежду на то, что объект её внимания добровольно расстанется с собственным ухом, «лошадь» перестала выжидать и снова потянулась к уху суперагента.

— Там никого нет, — ответила Джинни. — Мы каждый год приезжаем в Хогвартс на этих самоходных каретах, которые никто не тянет. Брось, Гарри, забирайся в карету, снаружи холодно, а внутри можно погреться. Я знаю, как.

Девочка скрылась в карете, втянув в окно волосы.

— Никто не тянет, да? — пробормотал Бонд, чувствуя, что сходит с ума. На его глазах эта «никто» играючи стронула с места тяжёлую карету в попытках добраться до его уха.

Джеймс погладил «лошадь» по носу и протянул ей поданный Вильгельминой фон дер Граббли-Дерг кусочек сахара. Кожа «лошади» на ощупь была холодной, но очень приятной и шелковистой; прикосновение к ней окончательно убедило Джеймса в том, что она ему не пригрезилась. «Лошадь» принюхалась к сахару и слизнула его с ладони одним движением, не обращая внимания на крошки табака. Бонд усмотрел в пасти «лошади» здоровенные клыки, достойные льва или тигра, и поспешно ретировался в карету.

Невилл поглаживал спрятанную в нагрудный карман мантии жабу, из-за чего напоминал человека с инфарктом. Сидевшая рядом с ним Полумна снова читала «Придиру», перевернув журнал. Джеймсу пришлось сесть рядом с Джинни, которая немедленно к нему прижалась.

— Долго нам ехать до школы? — поинтересовался Бонд.

— Минут двадцать, — ответил Невилл, пристраивая на колене свой прыщавый кактус.

Карета тронулась. Мягкое покачивание действовало успокаивающе.

— Профессор Граббли-Дерг сказала, что она будет вести у нас уход за магическими существами, — сказал Невилл. — Интересно, а где Хагрид?

— Кто? — не понял Бонд.

— Рубеус Хагрид, твой друг, школьный лесничий, уже два года преподававший уход за магическими существами, — объяснила Джинни. — Обычно он собирает первоклассников для перехода через озеро на лодках. Он наполовину великан, имеет рост в одиннадцать с половиной футов, с бородой, начинающейся от глаз. От великанов ему досталась любовь ко всяким опасным созданиям; в прошлом году мы ухаживали за соплохвостами, гибридами мантикоры и огненного краба, а до этого он водил дружбу с гигантскими плотоядными пауками, запер в школе гигантского цербера и пытался вывести у себя дома дракона. Дамблдор его очень уважает. Интересно, где он сейчас; в его сторожке свет тоже не горит.

«Мантикоры, огненные крабы, церберы, великаны, драконы, — отчаянно сортировал информацию Бонд. — Боже мой, куда я попал!»

— Я тоже их вижу, — услышал агент и, подняв голову, встретился взглядом с голубыми глазами Полумны.

— Что, прости? — переспросил Джеймс, всё ещё занятый мыслями о гигантском цербере.

— Эти создания, которые тянут кареты. Я сказала, что я тоже их вижу, — с удивительной безмятежностью в голосе повторила Полумна. — Их мало кто видит, но я увидела их ещё в самый первый раз, когда приехала в школу. Большинству детей нравится думать, что кареты движутся сами по себе, но мы-то с тобой знаем правду. Не волнуйся, Гарри, мы просто способны видеть то, чего не замечают другие. Ты не более безумен, чем я. Муа-ха-ха! — внезапно рассмеялась она глухим демоническим хохотом и уткнулась обратно в свой журнал.

У каменных ступеней, ведущих к дубовым входным дверям замка, кареты с лязгом остановились. Бонд вышел из экипажа первым, втягивая в себя новые впечатления, как безводный медный купорос — воду. Странные скелетоподобные псевдолошади, конечно, никуда не делись, они тихо стояли, овеваемые прохладным ветерком, и таращили пустые глаза.

— Хватит пялиться, Гарри, — позвал Рон со ступеней. — В домике Хагрида от того, что ты замёрзнешь, свет не зажжётся. Пойдём скорей, скоро пир начинается.

Джеймс пожал плечами и в сопровождении подхватившей его под руку Джинни прошёл в двери.

Вестибюль был ярко освещён факелами. Шаги учеников по каменным плитам отдавались эхом, носившемся под сводчатым потолком. Все двигались направо, к двустворчатой двери, которая вела в Большой зал. Предстоял пир по случаю начала учебного года. Джинни шёпотом объяснила Джеймсу назначение четырёх огромных, высотой в два этажа, песочных часов, наполненных рубинами, изумрудами, сапфирами и топазами.

В Большом зале школьники рассаживались по факультетам за четыре длинных стола. Вверху простирался беззвёздный чёрный потолок, неотличимый от неба, которое можно было видеть сквозь высокие окна. Вдоль столов в воздухе плавали свечи. Ученики оживлённо переговаривались, обменивались летними новостями, выкрикивали приветствия друзьям с других факультетов, разглядывали друг у друга новые мантии и фасоны стрижки. Джеймс заметил, что многие наклоняются друг к другу и перешёптываются, глядя на него, когда он проходит мимо.