Прошло ещё полчаса. Заметно повеселевший переводчик водил пальцем по линиям вычерченной на земле сложной многоходовой схемы, выводящей великанов из-под договора с Волан-де-Мортом, не нарушая его формально. Таннер с опаской косился на палец толщиной в ногу взрослого мужчины.

— Видишь, как всё просто?

— Ну, в общем, неплохо, да, — признал Мериадок. — Красиво и изящно. А что мы за это получаем?

— Во-первых, вам не надо будет срываться и бежать на помощь к Волан-де-Морту по первому зову, — ответил Таннер. — Во-вторых, вам не придётся сражаться, и мы вас не уничтожим. В-третьих, если вам так уж сильно хочется подраться, вы можете драться на нашей стороне. Но только или на нашей, или вообще не; против нас драться нельзя. В-четвёртых, вы можете даже поправить свои дела, и у нас будет нормальное торговое партнёрство. И в-последних, вы получите подарки от меня. Без всяких договоров, без условий, просто потому, что я хороший парень. Гурбайтов огонь, да? Ерунда. У нас есть вещица намного лучше: напалм!

— Стой здесь и никуда не уходи, — решился Мериадок, сжал губы и занёс кулак над затылком Хгыра. — Мне надо поговорить с гургом. Он всё-таки гург, и это он должен принимать решения такого уровня, чтобы мы потом знали, кому бить морду. Да, кстати, ты не знаешь случайно, как по-великански будет «фьючерсный опцион» и «независимый меркантильный фонд»? Я подзабыл родной язык за время учёбы в Йеле…

— Вы меня слышите? Вы можете говорить?

Северус Снегг слышал обращающийся к нему голос, но отреагировать не мог. Тело было налито свинцовой тяжестью, трудно было даже просто двигать глазами, не говоря уже о том, чтобы поднять веки.

— Глазные яблоки дрожат, есть сигнал. Он вас слышит.

Зельевар задумался. Мозг Снегга работал превосходно, но своё тело он практически не ощущал. Какие-то лёгкие прикосновения к рукам, ногам, спине и груди, но Северус даже не мог сказать, они прохладные или тёплые. Снегг снова попробовал пошевелиться, поднять веки, — вновь безрезультатно.

— Мы знаем, что вы проснулись и что вы в сознании, профессор, — вновь возник первый голос. — Мы знаем, что вы не можете двигаться. Не напрягайтесь, вы так только повредите себе. Я объясню вам всё по порядку, но для начала знайте: вы в безопасности, никто не собирается причинять вам вред. Давайте установим контакт: чтобы сказать «да», представьте себе безбрежное белое поле с огромным нарисованным на нём чёрным квадратом, чтобы сказать «нет» — вместо квадрата представьте себе крест. Вы меня поняли?

Интересно, слова «правда, лишь в очень узких рамках определения слова „вред”» перед «давайте» только почудились, или в самом деле были произнесены на уровне легчайшего шёпота?.. Снегг очистил свой разум (плёвое дело для легилимента) и представил себе, что смотит сверху на океан разлитой белой краски, из которого торчит ониксово-чёрный квадратный остров.

— Есть, сэр. Возбуждение в зонах распознавания образов[326]. Квадрат.

— Просто калибровки ради, профессор Снегг, представьте себе отрицательный ответ.

— Он видит крест, сэр.

— Спасибо, профессор. Теперь позвольте мне обрисовать вам в общих чертах ситуацию, в которой вы оказались. Вы знаете, что сон делится на две фазы, быструю и медленную? Ох, конечно, прошу прощения. Вы должны знать о сне всё, ведь вы профессор зельеделия, преподаватель одного из самых скучных предметов в школе. В фазе быстрого сна, так называемой REM-фазе, от rapid eye movement, вам снятся сны. Для мозга сны ничем не отличаются от реальности, поэтому он реагирует на события, созданные сном, точно так же, как если бы эти ситуации происходили на самом деле. Если вам снится, что на вас нападают, вы будете защищаться; если вам снится, что вы тонете, вы попробуете плыть вверх, — в обоих случаях со всеми полагающимися взмахами руками и ногами. Чтобы ваше тело не повредило себя или окружающих, прямо перед фазой быстрого сна активируется определённый центр в продолговатом мозгу, увеличивающий разницу напряжений на синапсах моторных нейронов на примено десять милливольт. А побудительное возбуждение моторных нейронов остаётся на прежнем уровне. Таким образом, сигналы, которые посылает ваш мозг конечностям, натыкаются на непреодолимый порог между нервных клеток и не доходят до них. Полный, абсолютный паралич, не затрагивающий только глазные мышцы, сердечную мышцу и механизм дыхания[328].

Голос сделал паузу и, судя по звукам, смочил пересохшее от длинной речи горло водой.

— Раньше для того, чтобы активировать какой-то нервный центр, нам приходилось вживлять электроды непосредственно в мозг. Это долго, неприятно, и ходить с торчащим из затылка кабелем мало кому нравится, — вот и Томас Андерсон, упокой Господи его душу, предпочёл сбежать[328]… Но теперь мы научились индуцировать нужный электрический заряд дистанционно, при помощи мазера, что позволило нам раздражать этот центр в продолговатом мозгу без необходимости вскрывать вам черепную коробку. Подача тока на этот нервный центр эффективно и полностью вас парализовала. Конечно, некоторые рефлекторные движения, не индуцируемые головным мозгом, всё ещё могут случаться; поэтому вы находитесь в чане сенсорной депривации, настроенном так, чтобы у вас не возникло никаких причин для проявления рефлексов. Вы плаваете в абсолютной темноте в воде, плотность и температура которой точно равны плотности и температуре вашего тела. Вы не слышите ничего, кроме того, что я вам передаю по этому звуковому каналу. Вы дышите простерелизованным воздухом с усреднёнными значениями парциальных давлений газов, создаваемым искусственно из баллонов, и потому лишённым всяких запахов. Вы не можете открыть рот, чтобы попробовать окружающую среду на вкус, но смею вас заверить, вкуса она тоже не имеет. Мы кормим вас с помощью внутривенной инъекции, по которой вам в кровь подаётся набор аминокислот, витаминов и глюкозы. Параллельно ваша кровь прокачивается через аппарат гемодиализа, который удалит из неё гормоны взрывной активности типа адреналина или норэпинефрина, буде ваши надпочечники решат их выбросить, и, если понадобится, насытит её успокоительными медикаментами, чтобы вы не повредили ни себе, ни нам[329]. Единственный ваш канал связи с внешним миром — это мой голос, задающий вопросы, и ваша возможность отвечать мне на эти вопросы. Если вы не хотите сойти с ума от одиночества, вы будете дорожить этим каналом, а это означает — не расстраивать меня, потому что я в любой момент могу выключить микрофон и уйти домой, к семье и детям. На несколько дней, если мне захочется. В течение этих дней вы будете плавать в тишине и в темноте, один, испытывая галлюцинации, последовательно всё сильнее и сильнее сомневаясь в здравии своего рассудка и страстно желая ощутить хоть какой-нибудь сигнал извне. Если я заиграюсь с внуками и оставлю вас в одиночестве на неделю, вы сойдёте с ума, а я получу порицание без занесения в личное дело. Вы понимаете меня?

Снегг понял, что его глаза были открыты, просто он видел точно такую же темноту, как и с закрытыми глазами. Зельевар начал подозревать, к чему ведёт его невидимый собеседник.

— Квадрат, сэр.

— Спасибо, Джим. Профессор Снегг, считаю своим долгом предупредить вас, что мы тщательно отслеживаем изменения вероятностного поля. Любая попытка прибегнуть к беспалочковой невербальной магии будет замечена, после чего мы вас встряхнём, чтобы сбить заклинание, и накажем. К сожалению, встряхивать и наказывать придётся болью, потому что мы не знаем других способов сорвать создание матрицы приказа мидихлорианам, кроме как нарушая концентрацию мага, а боль эффективно и, главное, быстро нарушает концентрацию. Проще говоря, только попробуйте колдануть, и испытаете такую боль, что вам круцио отдыхом покажется. Вам всё ясно?