И им должен буду стать я – Амброз Доннер, Звёздный гвардеец. И через тысячу – нет, через десять тысяч лет человечество будет знать, кто стал его спасителем. Они будут…

– Противник, – объявил Калси. – Три… нет, четыре ударных крейсера класса «Нидихар».

Мне не было нужды смотреть туда, куда показывал Калси; голосфера мгновенно изменила ориентацию, и корабли оказались прямо передо мной.

– Силовые поля на максимум, – приказал я.

– Выполнено, – ответил Нгуен, тактический офицер.

В дополнение к шести офицерам мостика я видел ещё два лица: маленькие голограммы, висящие в воздухе передо мной. На одной была Хейди Давински, капитан «Кецалькоатля»; на второй – Питер Чин, капитан «Рамфоринха».

– Беру ближайшего, – сказала Хейди.

Питер, казалось, хотел возразить; его корабль был ближе к ближайшему «Нидихару», чем корабль Хейди. Но потом он, должно быть, осознал то же, что и я: их хватит на всех. Хейди потеряла мужа Крейга при нападении альтаирцев на Эпсилон Индейца II; ей не терпелось отомстить.

«Кецалькоатль» рванулся вперёд. Все три наших корабля одной модели: линзовидный центральный корпус с тремя сферическими двигательными установками, распределёнными равномерно по периметру. Однако голопроектор раскрашивал их изображения, чтобы нам было легче их различать; корабль Хейди был ярко‑красным.

– «Кец» запитывает ИТИ, – доложил Нгуен. Я улыбнулся, вспомнив день, когда взорвал своего игрушечного альтаирца. Обычно импульсные тахионные излучатели использовались только в боях в гиперпространстве; для орбитального маневрирования они слишком мощны. Нашей Хейди очень хотелось сказать своё веское слово.

Через пару секунд прямо передо мной возник чёрный круг – взрыв первого «Нидихара» был таким ярким, что сканерам пришлось отредактировать изображение, чтобы не ослепить команду.

Как и Питер Чин, я не возражал против того, что первый враг оказался на счету Хейди; как‑нибудь переживём. Но сейчас пришло время вступить в игру «Птеранодону».

– Беру цель в 127 на 17, – сказал я двум другим капитанам. – Питер, почему бы тебе…

Внезапно мой корабль тряхнуло. Меня бросило вперёд, но привязные ремни удержали меня на месте.

– Прямое попадание в средней части – ущерб минимальный, – доложил Чамплейн, мой офицер‑бортинженер, поворачиваясь лицом ко мне. – По‑видимому, они теперь умеют скрывать свои торпеды от наших сенсоров.

Питер Чин на борту «Рамфоринхуса» улыбнулся.

– Похоже, мы тут не единственные с новыми технологиями.

Я проигнорировал его реплику и сказал Нгуену:

– Заставим их за это заплатить.

Торпеду, по‑видимому, выпустил ближайший из кораблей. Нгуен выстрелил из нашего главного лазера; лучу понадобилась десятая доля секунды, чтобы достичь чужого корабля, но когда он это сделал, корабль под его натиском треснул напополам; его окутало облако утекающей в пространство атмосферы. Удачный выстрел; обычно это не так легко. Тем не менее:

– Двое готовы, – сказал я, – двое остались.

– Боюсь, что нет, Амброз, – сказала Хейди с голограммы. – Мы заметили флотилию одноместных кораблей, стартовавшую с внешней луны и летящую сюда. Мы насчитали сто двенадцать выхлопов субсветовых двигателей.

Я кивнул коллегам.

– Давайте научим их не связываться с Межзвёздной гвардией Трёх Систем.

«Рамфоринхус» и «Кецалькоатль» отправились навстречу приближающейся флотилии. Я тем временем направил «Птеранодона» к двум оставшимся «Нидихарам» – гораздо более крупным, чем одноместные корабли, с которыми сразятся остальные. Ближайший «Нидихар» становился всё больше и больше на голографическом дисплее. Я улыбнулся, когда стали видны мелкие детали. Корабли класса «Нидихар» были широко распространены у альтаирцев и состояли из трёх трубчатых корпусов, соединённых поперечными балками. Две из этих труб были двигательными установками, третья – обитаемым модулем. На «Нидихарах», которые я видел раньше, обитаемый модуль было легко отличить от двух других. Однако на этом он был замаскирован и выглядел как ещё один двигатель. В ходе войны Звёздная гвардия приобрела привычку отстреливать двигательные установки, гуманно оставляя обитаемый модуль невредимым. Должно быть, альтаирцы думали, что благодаря этой их уловке мы вообще будем избегать вести по ним огонь.

Они просчитались.

Я не хотел пользоваться тахионной пушкой; она истощала гипердвигатель, а я хотел сохранить резерв на будущее.

– Вбейте пачку фотонов ему в глотку, – сказал я.

Нгуен кивнул, и наши лазеры – голографический дисплей услужливо прочертил их траектории, невидимые в вакууме – метнулись сначала к одному, а потом к другому альтаирскому крейсеру.

Те ответили тем же. Наши силовые щиты замерцали цветами авроры, отражая удар.

Мы несколько секунд маневрировали, потом мой корабль снова содрогнулся. Ещё одна стелс‑торпеда проскочила мимо наших сенсоров.

– Эта нанесла некоторый ущерб, – доложил Чамплейн. – Аварийные переборки выставлены на палубах седьмой и восьмой. Информация о потерях сейчас будет.

Однако не только у альтаирцев было припрятано несколько хитростей в рукаве.

– Опорожнить резервные воздушные ёмкости, – сказал я. – Они создадут вокруг нас туман, и…

– И мы увидим турбулентность, создаваемую приближающейся торпедой, – сказал Нгуен. – Блестяще.

– Вот за это они и платят мне огромную зарплату, – сказал я. – Тем временем цельтесь в балки, соединяющие части их кораблей; посмотрим, сможем ли мы произвести чистую ампутацию.

Снова нарисованные лазерные лучи пересекли голосферу. Наши показывались синими, вражеские – болезненно‑зелёными.

– Пришёл отчёт о потерях при последней торпедной атаке, – доложил Чамплейн. – Одиннадцать погибших, двадцать два раненных.

У меня не было времени спросить, кто конкретно погиб – но будь я проклят, если позволю ещё кому‑то из моего экипажа погибнуть в этом бою.

Компьютер присвоил двум оставшимся «Нидихарам» номера и изобразил их большими цифрами на голосфере.

– Сосредоточить огонь на втором номере, – сказал я. Лучи лазеров, выпущенные из одиннадцати лазерных эмиттеров, расположенных по периметру нашего корпуса, скрестились на одной и той же точке одного корабля, перерезав одну из трёх соединительных балок. Лучи тут же сместилисть на вторую балку и перерезали и её. Один из цилиндрических модулей отвалился от корабля. Судя по струям плазмы, бьющим из обрезков соединительных балок, это был двигательный отсек.

– Продолжайте операцию, – сказал я Нгуену. Лазеры сместились на третью балку.

Я выбрал момент, чтобы глянуть, как там «Рамфоринхус» и «Кецалькоатль». Альтаирские одноместники роились вокруг «Рамфоринхуса», окрашенного на моём дисплее в синий цвет. Лазеры Питера Чина метались в этом рое, и каждые несколько секунд я видел, как взрывается одноместник. Но их всё равно было слишком много.

Хейди на «Кецалькоатле» пыталась оттянуть на себя огонь роя, но без особого успеха. А если она начнёт стрелять в рой, то либо её выстрелы, либо обломки уничтоженных одноместников могут ударить в «Рамфоринхуса».

Я развернулся лицом к голограмме Питеровой головы.

– Помощь нужна? – спросил я.

– Нет, я держусь. Просто…

Огненный шар, должно быть, пронёсся сквозь корабль от кормы до носа; голокамера работала ещё достаточно долго, чтобы показать мне стену огня позади Пита, затем горящую плоть, срываемую с черепа, а потом…

А потом ничего, лишь овоид статических помех там, где была голова Питера Чина. Через несколько секунд пропал и он.

Я повернулся к голограмме Хейди и узнал выражение её лица: такое же, какое я сейчас пытался натянуть на собственное. Она, как и я, знала, что глаза всех на мостике сейчас направлены на неё. Она не может показать надлома. И в особенности она не может показать страха – только не во время боя. Вместо этого она излучала стальную решимость.

– Убьём их всех, – тихо произнесла она.

Я кивнул и…

И мой корабль снова шатнуло. Нас слишком отвлекло произошедшее с «Рамфоринхусом», и движение в облаке выброшенного газа осталось незамеченным. Ещё одна стелс‑торпеда взорвалась у нас на корпусе.