– «Дорогой мистер президент», – прочитала Жасмин вслух. – «Вы похитили меня и не позволяете увидеться с моим больным сыном».

– «Похитил» – это несколько сильно сказано, – заметил Сет.

Жасмин, которая, как он полагал, успела ознакомиться с основной мыслью письма, пока его печатала, вскинула брови.

– Дальше ещё сильнее. Она пишет: «Я верю в Бога. Я читаю Библию каждый день. Я верю в «глаз за глаз». Но то, что планируете вы – это миллион глаз за глаз. Я не могу с таким согласиться».

Сет пошевелился. Пламя в камине потрескивало.

– «Я молилась Господу о совете и обнаружила, что у вас нет воспоминаний о подобном, что вы никогда не молились, что вы не верите в Бога. Я шокирована и опечалена. Это ещё одна вещь, о которой вы лгали в ходе вашей предвыборной кампании. Но я также знаю, благодаря тому, что вы это обсуждали с руководителем вашей кампании Расти, что вы верите в то, что мораль возможна и без веры в Бога, что вы верите в то, что атеист способен быть хорошим человеком.»

Сет закрыл глаза и продолжал слушать.

– «Я не могу обсуждать с вами вопросы политики или государственной безопасности. Для этого я слишком мало знаю. Но я знаю вот что. Вы сказали Расти, что после того, как вы покинете свой пост, то открыто заявите о своих атеистических убеждениях. Ваша политическая карьера будет закончена, но вы хотели бы показать миру, что атеист способен успешно управлять демократическим государством. Вы хотели совершить прорыв в признании атеистов американским обществом. Но если вы сделаете то, что задумали, то вы навредите делу атеизма, мистер Президент. Люди скажут, что только кто‑то без страха Божьего способен учинить нечто столь чудовищное».

Жасмин прокрутила текст, затем продолжила:

– «Это не слишком веский аргумент, я полагаю – но лучший, что у меня есть. Если вы осуществите «Встречный удар», то нанесёте своему делу непоправимый вред».

Жасмин подняла голову.

– И она заканчивает письмо словами «Благослови Господь Соединённые Штаты, и благослови Господь вас, мистер президент».

Жасмин поставила лэптоп на стол, подошла и присела на край кровати. Она взяла руку мужа, на тыльной стороне которой был прилеплен пластырем кусочек ваты в месте, в которое доктор Сноу недавно втыкала иглу.

Президент Джеррисон и его Первая Леди некоторое время сидели в молчании.

– Нет, – сказал в конце концов Сет.

– Прости, дорогой?

– Нет. Я не могу сделать того, что хочет Бесси. Дорогая, кое‑что случилась, пока ты была в Орегоне.

– Не то слово.

– Да, – согласился Сет, – но я о другом. – Ей, разумеется, рассказали о сцепке памяти. – Молодой армейский ветеран заставил меня кое‑что пережить. Он участвовал в операции «Иракская свобода». – Сет, конечно, знал цифры и факты. Война началась в президентство Джорджа Буша‑младшего 20 марта 2003 года, по большей части в ответ на 11‑е сентября; она более или менее завершилась при Бараке Обаме 31 августа 2010 – правда, для Кадима Адамса и тысяч других таких же, как он, она так и не закончилась.

– Да? – сказала Жасмин.

– Он заставил меня разделить с ним флешбэк с той войны, из Ирака.

– Боже, – сказала Жасмин.

– Это было жутко. И я не могу подвергать солдат такому снова. – Он посмотрел жене в глаза. – Мы должны это прекратить. Мы должны это остановить, раз и навсегда. Операция «Встречный удар» продолжится.

В «Догвуде», кэмп‑дэвидском коттедже, в котором держали Бесси и Дэррила, было две полностью укомплектованные ванные комнаты. Дэррил побрился, удалив щетину с лица и головы, и теперь они с Бесси вкушали изысканный обед, который им принесли.

Как он ни пытался, он не мог избежать наплыва её воспоминаний – в конце концов, их было гораздо больше, чем его собственных. Он теперь знал, каково это – быть белым, а также маленькой девочкой, девочкой‑подростком, женщиной, женщиной средних лет, женщиной известного возраста и, в конце концов, состариться. Старческая часть оказалась хуже, чем он мог себе вообразить: постоянные боли, ухудшающееся зрение, отказывающее сердце, меланхолическое ощущение того, что раньше ты был энергичнее, сообразительнее, привлекательнее – в общем, лучше по всем показателям, и всегда присутствующее на заднем плане чувство утекающего времени.

Возможно, это последнее и заставило Бесси заговорить.

– Скоро всё изменится, – сказала она, – если Джеррисон сделает, что задумал.

– Да, мэм, – ответил Дэррил.

– Всё будет по‑другому.

Дэррил отхлебнул кофе.

– Да, мэм.

– И, в общем, на случай, если всё закончится плохо, я должна кое‑что сказать.

– Мэм?

– Я должна перед вами извиниться.

– За что?

– За все те вещи, что о вас всю жизнь думала. Вы правы. Я никогда по настоящему не знала никого из таких как вы. Вы хороший… – Она со сконфуженным видом замолчала.

– Вы собирались сказать «хороший мальчик», не правда ли, мэм?

– Простите.

– Как бы вы назвали белого мужчину, который больше чем на пятьдесят лет младше вас? Вы могли бы сказать, что он хороший мальчик?

– Ну… да.

– Значит, всё в порядке, мэм – и спасибо вам. – Дэррил взглянул на настенные часы, которые, как и всё здесь, были красивы и изящны. – Время президентского обращения, – сказал он. – Его будут показывать по телевизору – хотите посмотреть?

Но Бесси лишь печально покачала головой.

– Нет. – Она посмотрела через огромное окно на заснеженный лес. – Я и так знаю, что он скажет.

– Я этого не одобряю, сэр, – сказала доктор Элисса Сноу.

Сет Джеррисон поворочался на кровати.

– Я не могу обращаться к нации лёжа в постели, Элисса. Так что помогите мне.

Доктор Сноу, которая сейчас была облачена в форму капитана ВВС, и Первая Леди в стильном оранжево‑розовом платье, помогли Сету слезть с кровати под балдахином и пересесть в инвалидную коляску, которую привезли сюда для этой цели. Он был одет в синий костюм – Жасмин и Элиссе удалось натянуть его на президента лишь час назад. Сьюзан Доусон стояла в стороне.

Пока его двигали, Сет несколько раз застонал. У него болела грудь и иногда начинала кружиться голова; это, осознал он, был первый раз, когда он принял сидячее положение с момента, когда его в пятницу извлекли из «Зверя».

Президентская спальня была на первом этаже, и резиденция напрямую соединялась с пресс‑центром. Сьюзан Доусон катила коляску, Жасмин шла по левую руку, доктор Сноу по правую. Коридор был пуст: не будет никаких фотографий его, сидящего в инвалидном кресле.

Они прибыли в зелёную комнату, небольшую, но уютную. Сет быстро взглянул на свой официальный портрет, висящий на стене: улыбающийся, уверенный, пышущий здоровьем. Гримёрша также взглянула на фото, словно оценивая объём предстоящей работы, а потом занялась приведением его в вид, пригодный для телекамер.

Когда с гримом было покончено, он поблагодарил гримёршу. Доктор Сноу пощупала Сету пульс на запястье, потрогала лоб и неохотно кивнула. Они с Жасмин помогли ему подняться на ноги, и Сьюзан Доусон протянула ему резную трость. Он кивком поблагодарил её и немедленно перенёс на трость бо́льшую часть своего веса.

Жасмин положила руки ему на плечи и заглянула в глаза.

– Ни пуха, ни пера, дорогой. Удачи.

Она нежно его поцеловала и вышла через другую дверь, ведущую в пресс‑центр. Сет несколько секунд собирался с силами, затем двинулся с места. Каждый шаг отзывался болью, но он следил за лицом. Когда он вступил в помещение пресс‑центра, в динамиках заиграл «Салют Командиру», президентский гимн, а все присутствующие встали и зааплодировали. Когда он поднялся на трибуну, то крепко схватился за её борта, чтобы не упасть – и к чёрту советы тренеров по публичным выступлениям.

Крыша пресс‑центра была скошена, а стены до половины покрыты панелями из тёмного дерева, остальное выкрашено в бежевый цвет. Слушателей собрали специально для него – в душе Сет оставался университетским профессором, и ему было проще говорить, обращаясь к сидящим перед ним живым людям. Двадцать четыре человека – скорее коллоквиум в аспирантуре, чем лекция для первокурсников – сидели в шесть рядов, разделённых посередине проходом, в котором стояли телекамера с оператором. Вице‑президент Флаэрти сидел в первом ряду, Жасмин сидела рядом с ним. Остальные слушатели были офицерами флота и корпуса морской пехоты из кэмп‑дэвидского персонала. Сет кивнул им в знак того, что они могут садиться. Перед камерой был установлен экран телесуфлёра, и он начал читать с него.