Войдя в лифт, он услышал за спиной постукивание каблуков. Он протянул руку и придержал дверь, не давая ей закрыться. В лифт вошла строгого вида худощавая белая женщина с коротко остриженными каштановыми волосами. Фрэнк ощутил, как удивлённо раскрываются у него глаза, когда он её узнал: Марсия Кларк, главный обвинитель по делу Симпсона. Кларк, должно быть, пришла к кому‑то с визитом, потому что теперь она была телезвездой, а не прокурором – интересно, обвиняли ли её коллеги в том, что она продалась, так же, как Клетуса Колхауна. Она ткнула в кнопку четвёртого этажа; Фрэнк нажал восемнадцатый и постарался не пялиться на неё. Табличка на стене гласила: «Все прибывающие на 9‑1 этаже будут подвергнуты обыску».

Предупреждение было продублировано по‑испански.

Лифт остановился. Марсия Кларк вышла. Кабина снова пришла в движение, и вскоре Фрэнк тоже её покинул. Он отыскал дверь с надписью «Монтгомери Эйджакс, окружной прокурор», задержался на секунду, чтобы поправить галстук и пригладить волосы, и вошёл в приёмную.

– Я Фрэнк Нобилио, – сказал он. – У меня назначена встреча с мистером Эйджаксом.

Секретарша кивнула, взяла телефонную трубку и что‑то коротко произнесла в неё. Потом она нажала на столе кнопку, по‑видимому, разблокирующую дверь.

– Вы можете войти, – сказала она.

Фрэнк вошёл в просторный отделанный деревянными панелями кабинет, протягивая руку для рукопожатия.

– Мистер Эйджакс, – сказал он, – спасибо за то, что согласились со мной встретиться.

На лисьем лице Эйджакса не было улыбки.

– Честно говоря, – сказал он, – я не уверен, что поступаю правильно. В каком качестве вы здесь, доктор Нобилио?

– В качестве частного лица, не более того.

– Потому что если Вашингтон намерен вмешаться…

– Никто не собирается вмешиваться, мистер Эйджакс, уверяю вас. Но Клетус Колхаун был моим другом – мы знакомы больше двадцати лет. Поверьте, никто не хочет увидеть торжество справедливости в этом деле больше, чем я.

– Ну, хорошо, – сказал Эйджакс, снова усаживаясь. От вида на Лос‑Анджелес из окна его кабинета захватывало дух.

Фрэнк тоже сел.

– Но Хаск тоже мой друг, – сказал он. – И мне трудно поверить, что он убил Клита. Помните, что я провёл с тосоками больше времени, чем кто бы то ни было – по крайней мере, из живых людей. И я не видел в них ни следа злобы.

– И что?

– Ну и я подумал – просто подумал, ничего больше, мистер Эйджакс – а не слишком ли вы поторопились, начав преследование одного из тосоков?

Эйджакс заметно напрягся.

– Вы полагаете, что мой офис должен снять обвинения?

– Это было бы благоразумно, – мягко сказал Фрэнк. – В конце концов, это первый контакт между людьми и инопланетянами. Тосоки гораздо более развиты, чем мы. Они могут революционизировать нашу науку и технику. Мы не хотим восстанавливать их против себя.

– «Мы»? – переспросил Эйджакс. – Кто эти «мы»?

– Мы все. Всё человечество.

– Можно сказать, что это тосоки восстановили нас против себя, а не наоборот.

– Но это дело будет иметь последствия мирового масштаба.

– Это возможно. Но факты состоят в том, что один из ваших пришельцев совершил убийство. Преступление не может остаться безнаказанным.

– Нет, сэр. – Фрэнк изо всех сил старался, чтобы его голос звучал ровно. – Факты состоят в том, что кто‑то из тосоков мог совершить убийство. Но, опять же, может выясниться, что он невиновен. И если это произойдёт…

Эйджакс развёл руками; Фрэнк заметил «ролекс» у него на запястье.

– Если это произойдёт, его оправдают, и никто не пострадает. Но если он виновен…

– Если он виновен, то вы будете выглядеть белым рыцарем, сражающимся со злом, прокурором‑паладином, который не сдался.

Бледно‑голубые глаза Эйджакса гневно сверкнули, но он ничего не сказал.

– Простите, – сказал Фрэнк. – Я не должен был этого говорить.

– Если у вас больше ничего, доктор… – Окружной прокурор сделал жест в сторону двери.

Фрэнк на секунду задумался, стоит ли продолжать.

– Ходят слухи, что вы собираетесь баллотироваться в губернаторы Калифорнии.

– Я не делал никаких официальных заявлений.

– Вам, несомненно, будет в этом деле полезна любая поддержка.

– Вы пытаетесь предложить мне взятку за закрытие дела, доктор Нобилио?

– Конечно, нет. Я лишь пытаюсь сказать, что последствия могут быть далекоидущими.

– Доктор Нобилио, если я стану баллотироваться на пост губернатора, то это будет потому, что я верю в закон и порядок. Я верю, что мы не должны отпускать преступников. И я считаю, что Америка должна гордиться тем, что один из её институтов является тем, чем должен – великим уравнителем и бастионом истины.

Фрэнк кивнул.

– И потому вы не можете позволить себе демонстрировать мягкотелость; я это понимаю. Но вы наверняка видите, что вы позволяете себе за политическим амбициям не видеть более глобальных перспектив…

Эйджакс протянул руку.

– На этом закончим, доктор Нобилио. Прощайте.

Фрэнк вздохнул.

– Я лишь хочу сказать: думайте, что делаете, мистер Эйджакс.

– Я уже всё обдумал. И я намерен продолжать процесс против инопланетного убийцы со всей возможной скоростью.

Судья Альберт Дайк был почти семи футов ростом. Он вошёл в зал суда шагами, ширины которых не устыдился бы и тосок, и уселся на своё место. Как и большинству людей, ему стоило больших усилий оторвать взгляд от Хаска – он видел пришельцев по телевизору, но ни разу – во плоти.

– Мистер Райс, – сказал Дайк, – каков ответ вашего клиента по основному обвинению в убийстве первой степени?

Дэйл поднял своё массивное тело с крутящегося кресла.

– Невиновен, ваша честь.

– Каков ответ по вторичному обвинению в использовании смертоносного и опасного для жизни оружия?

– Невиновен, ваша честь.

– Ваш клиент имеет право на безотлагательное рассмотрение дела, если таково будет его желание.

– Он отказывается от этого права, ваша честь.

– Очень хорошо. Сколько времени нужно вам на подготовку?

– Двенадцати недель будет достаточно, ваша честь.

– Как насчёт пятнадцатого марта?

– Мы согласны.

– Обвинение?

Поднялась заместитель окружного прокурора Линда Зиглер; в сорок один год она уже сделала блестящую карьеру и была одним из лучших юристов в Группе дел особой важности Монти Эйджакса. Это была худая жгучая брюнетка с короткой причёской в стиле панк, орлиным носом и волевым подбородком.

– Да, – сказала она сухо и отрывисто, – мы согласны на эту дату, ваша честь.

– Ваша честь, я хотел бы поднять вопрос о залоге, – сказал Дэйл.

Зиглер уже села, но немедленно снова вскочила на ноги.

– Ваша честь, обвинение возражает против залога. Особая жестокость совершённого преступления…

– Ваша честь, у моего клиента чистое досье.

– У вашего клиента нет досье, – возразила Зиглер, – что далеко не то же самое. У себя дома он мог быть закоренелым рецидивистом. На этом звездолёте могли лететь опасные преступники, которых изгнали с родной планеты.

– Ваша честь, – сказал Дэйл; его низкий голос заполнил зал суда. – Для таких домыслов нет абсолютно никаких оснований. Презумпция невиновности распространяется также и на прошлое обвиняемого в отсутствие прямых свидетельств обратного, так что…

– Достаточно, мистер Райс, – сказал судья Дайк. – Мы поняли вашу точку зрения.

– Обвинение по‑прежнему возражает против залога, ваша честь.

– На каком основании, мисс Зиглер?

– Опасность бегства.

– О, перестаньте! – сказал Дэйл. – Тосок для этого слишком заметен.

– Это так, – согласилась Зиглер. – Но существует множество юрисдикций, которые могут отказать нам в его экстрадиции.

Дэйл развёл руками.

– Мой клиент заверяет в своём искреннем намерении предстать перед судом.

– Ваша честь, обвиняемый имеет доступ к звездолёту . Это очевидный риск.