– Да.

– И из всей вашей команды вы получили наибольшую подготовку в области психологии?

– Ваша честь, – сказал Дэйл, разводя руками. – Возражение. Миз Зиглер уже пробовала этот фокус. Мы никак не можем это проверить. Разумеется, суд не может полагаться на подобного рода мнения.

– Обвинение не просит вас полагаться на высказываемые Келкадом мнения, ваша честь, – сказала Зиглер, – однако тосоки – единственные, кто может дать хоть какие‑то показания в интересующих нас областях. Как таковые, они являются основанными на фактах и, безусловно, используются в доказательном контексте.

– Обычно я бы такого не позволила, – сказала Прингл, – но, мистер Райс, я разрешаю вам действовать сходным образом при опросе своих свидетелей.

– Спасибо, – сказала Зиглер. – Келкад, позвольте мне задать вам, как эксперту в тосокской психологии, гипотетический вопрос. Принимая во внимание имеющееся в вашей культуре табу на всё, связанное с внутренними физиологическими процессами, можно ли вообразить, чтобы какой‑нибудь тосок мог находить удовольствие в выполнении изъятия органов?

– Не нормальный тосок.

– Нет, не нормальный тосок, – повторила Зиглер. – Но в анналах тосокской психологии встречались ли личности, находящие удовольствие в разрезании чужих тел?

Келкад молчал.

– Ну же, Келкад. Я понимаю, что вы хотите показать свой народ только с лучшей стороны, так же как наша раса пытается повернуться своей лучшей стороной к вам. Существуют люди, которым приятно делать подобные вещи. Мы считаем их больными и ненормальными, и они, к счастью, встречаются редко, но такие люди существуют. Вы хотите сказать, что среди тосоков таких нет?

– Есть, – нехотя ответил Келкад.

– В тосокской психологии имеются предиктивные тесты для такой предрасположенности?

– Я не понял вопроса.

– Я хотела сказать, как вы обнаруживаете наличие подобных отклонений? Можете вы это сделать, просто посмотрев на тосока?

– Нет.

– Могут обычные тосокские психологические тесты – скажем, те, которым подвергалась ваша команда перед зачислением в состав экспедиции – выявить подобную предрасположенность?

– Сомневаюсь в этом.

– То есть в большинстве случаев тосок может не знать, что испытывает удовольствие от подобных вещей, пока обстоятельства не заставят его лично заняться выемкой органов?

– Да, думаю, это возможно.

– И если тосок и правда почувствует при этом возбуждение, то испытает при этом немалое удивление, не так ли?

– Я, безусловно, испытал бы шок, если бы узнал такое о себе, – сказал Келкад.

– Не сомневаюсь, – сказала Зиглер. – Устроена ли психология тосоков таким образом, что он желает повторить снова то, что однажды доставило ему удовольствие?

– Возможно.

– Вы уклоняетесь от ответа, Келкад. Мне нужен более конкретный ответ.

– Возражение, – сказал Дэйл. – Давление на свидетеля.

– Отклоняется.

– Да, тосоки могут захотеть повторить то, что доставило удовольствие.

– Итак, – сказала Зиглер, – если бы Хаск обнаружил, что испытывает удовольствие от изъятия органов из…

– Возражение! Ваша честь, обвинение аргументирует свою версию.

– Принимается.

– Хорошо, – сказала Зиглер. Она посмотрела на присяжных. – Очень хорошо. Мистер Райс, свидетель ваш.

Дэйл поднялся.

– Келкад, в вашем присутствии Хаск когда‑либо проявлял признаки садизма?

Транслятор Келкада пискнул.

– Садизма?

– Получение удовольствия от причинения другим боли.

– Нет, Хаск никогда не демонстрировал ничего подобного.

– Он никогда не проявлял неестественного увлечения сценами насилия?

– Нет.

– Кровожадности?

– Нет.

– Вы видели когда‑нибудь, чтобы он намеренно причинял боль другому тосоку?

– Нет.

– А животным на вашей планете?

– Наоборот, Хаск держал ручного коглу, которого очень любил и всячески о нём заботился.

– Спасибо, – сказал Дэйл, возвращаясь на своё место. – Больше вопросов не имею.

Следующие две недели ушли на опрос множества второстепенных свидетелей – остальных тосоков, специалистов по человеческой девиантной психологии, разнообразных личностей, пытающихся подкрепить шаткое обвинение в предварительном умысле, которое, похоже, базировалось всего на двух фактах: во‑первых, Хаск остался в общежитии в то время, как остальные пошли на лекцию Стивена Джея Гулда, зная, что Колхаун тоже на неё не пошёл, и, во‑вторых, для того, чтобы стимулировать преждевременную линьку, он должен был заранее позаботиться о доставке со звездолёта специального химического вещества.

Наконец, пришло время для наиболее убедительного свидетельства обвинения. Линда Зиглер поднялась из‑за своего стола.

– С разрешения суда, – сказала она, – обвинение просит приобщить к делу фрагмент видеоплёнки, отснятой жертвой на борту тосокского корабля.

– Мистер Райс?

С самого начала процесса Дэйл делал всё, что в его силах, чтобы этого избежать, но судья Прингл решила, что улика приемлема, и апелляционный суд с ней согласился.

– Не возражаю, – ответил он.

– Продолжайте.

На стенах зала суда были установлены два больших телеэкрана: один был обращён к присяжным, другой – к зрителям. На столе у судьи Прингл был собственный телемонитор меньшего размера; такие же имелись на столах защиты и обвинения. Бейлиф приглушил освещение в зале…

У всех фотографий шагающих по Луне астронавтов «Аполлона‑11» была одна общая черта: все они изображали База Олдрина, по той простой причине, что камера была у Армстронга. Хотя Армстронг и был первым человеком, ступившим на Луну, фотографий, изображающих его на Луне, практически не существует.

Видео на борту тосокского звездолёта снимал Клетус Колхаун, и, кроме случайного попадания в кадр одной из его долговязых ног, он сам на нём полностью отсутствовал. Дэйл Райс был этому рад. Чем больше присяжные забудут о Колхауне – этом обаятельном рубахе‑парне, обменивающемся шуточками с Джеем Лено – тем лучше.

Однако неторопливый голос Клита был слышен ясно и отчётливо на всём протяжении отснятого материала. Видео начиналось с его разговора с плавающим в невесомости Хаском, снятым крупным планом; Дэйл уже и забыл, какой синей была его старая кожа.

– Но вы, ребята, – говорил Клит со своим густым теннессийским акцентом, – способны отключаться на целые столетия, способны к этому от природы. Конечно, в космосе можно создать суррогат гравитации – летя с постоянным ускорением или раскрутив корабль вокруг оси. Но вот с продолжительностью космических путешествий ничего поделать нельзя. Вы же, с вашей естественной способностью к гибернации – вы даёте нам сто очков вперёд. Возможно, нам на роду написан ближний космос, но вы – вам назначено судьбой летать меж звёзд.

– Многие наши философы согласились бы с этим, – сказал Хаск. Через секунду: – Но, разумеется, не все. – Какое‑то время они оба молчали. – Я голоден, – сказал Хаск. – Возврат к жизни потребует нескольких часов. Вы нуждаетесь в пище?

– Я взял кое‑что с собой, – сказал Клит. – Флотские пайки. Не разносолы, конечно, но сойдёт.

– Идите за мной, – сказал Хаск. Пришелец согнул свои трёхсоставные ноги и оттолкнулся от стены. Клит отталкивался рукой – она на мгновение появилась в кадре, но, по‑видимому, помогал себе и ногами. Они проплыли по ещё одному коридору; крупные жёлтые светильники на потолке перемежались с меньшими оранжевыми.

Вскоре показалась дверь, которая при приближении Хаска скользнула в сторону. Они вплыли в помещение. Как только они оказались внутри, на потолке зажглись дополнительные лампы.

Со стороны Клита послышался звук судорожного вздоха. Дэйл не имел возможности узнать, что он тогда почувствовал, но его самого в этом месте всегда начинало тошнить. В приглушённом свете зала суда он отметил, как содрогнулись некоторые присяжные.