Аарон всмотрелся в обсервационное окно, опоясывающее внутреннюю стену центра управления. Его взгляд остановился на всё ещё открытых внешних воротах.

– Расстояние до «Орфея»? – спросил он.

– Пятьдесят километров, – отрывисто ответил Чан. Инженер поднялся с кресла перед главной консолью; его мягкое сиденье приподнялось на десять сантиметров, издав пневматическое шипение. Левой нижней рукой, не такой мускулистой, как верхняя, он сделал жест, предлагая Аарону занять его место.

Аарон уселся и ткнул пальцем в центральный обзорный экран – светящийся прямоугольник, разделяющий обсервационное окно на две изогнутые половины.

– Вид снаружи!

Я произвёл голографическое изображение нашего «Арго». Основная материальная его часть выглядела как расширяющаяся бронзовая воронка. При текущем уровне детализации расходящаяся от края воронки громадная сеть проводников поля не была видна. Внутри воронки примерно на половине её высоты к ней крепился магнитный тороид; снаружи в этом же месте располагался кольцеобразный обитаемый модуль без окон, окрашенный в цвет морской волны; его клёпаные стены казались лоскутным одеялом из листового железа. Остальная часть трёхкилометрового корпуса «Арго» была представляла из себя цилиндр, чью серебристую поверхность кое‑где пятнали золотистые и чёрные резервуары и компрессоры. На конце цилиндра располагалось плотное скопление цилиндрических зажигателей, луковицеобразная реакторная камера и ребристая расширяющаяся конструкция радиационного экрана. Перед «Арго» я добавил крошечный серебристый уголок, изображающий беглый челнок.

– Скорость «Орфея»? – спросил Аарон.

– Шестьдесят три метра в секунду и падает, – сказал я через динамики консоли, за которой он сидел.

– Оа движется поперёк силовых линий магнитного поля, да? – спросил Чан; слова вылетали из него, как пули из пулемёта. – Это его замедляет.

– «Орфей» столкнётся с нами? – спросил мэр Горлов.

– Нет, – ответил я. – Моя автономная система уклонения от метеоритов отклоняет таранное поле наружу, когда в него попадает металлический объект. Иначе «Орфей» затянуло бы в воронку, и он бы разрушил нам двигатель.

– Нам нужно вернуть этот челнок, – сказал Горлов.

– Этот челнок ? – Аарон крутанулся на своём кресле и повернулся к коротышке лицом. Резкий звук поворотного механизма кресла придал пронзительности его восклицанию. – А как же Ди?

Мэр был на двадцать сантиметров ниже Аарона и весил на треть меньше его, но в голосе Горлова не было ничего миниатюрного. Мне частенько приходится напускать на него алгоритмы свёртки, чтобы очистить от искажений.

– Проснитесь, Россман, – проревел он. – Войти в таранное поле – это самоубийство.

Горлов одержал победу в предвыборной кампании не благодаря мягкости обхождения.

Кирстен положила руку на плечо Аарону – один из тех невербальных жестов, которые, похоже, так много значат в их общении. Её прикосновение и правда оказало небольшой успокоительный эффект на его жизненные показатели, хотя, как всегда, эффект этот с трудом поддавался измерению. Он со скрипом развернул кресло обратно к экрану и сгрёб с соседней консоли калькулятор, зажав его в ладони. Я направил на него три свои спарки, но не смог разглядеть, что он там печатает.

– Двигатели «Орфея» заглушены, да? – спросил Чан, подняв глаза к потолку. Такое выражение лица обычно означает, что обращаются ко мне, хотя на самом мои процессоры расположены двенадцатью уровнями ниже и на противоположной стороне обитаемого тороида от того места, где находился Чан. Как‑то раз я воспринял такой вопрос, заданный с поднятыми к потолку глазами, как обращённый ко мне, когда задавший его человек молился. Я никогда не видел такого всплеска в медицинской телеметрии, как в тот момент, когда я начал отвечать на вопрос.

– Да, – ответил я Чану. – Все корабельные системы вышли из строя, когда «Орфей» оказался в таранном поле.

– Есть шансы, что мы сможем втянуть его обратно? – как всегда громогласно спросил Горлов

– Нет, – ответил я. – Это невозможно.

– Возможно! – Аарон снова крутанулся в кресле, которое взвизгнуло, как раненая мышь. – Точно говорю, мы можем её вернуть! – Он протянул калькулятор Чану, который подхватил его верхней правой рукой. Я взял камерами крупный план его дисплея – четыре строки моноширинного шрифта без засечек. Да чтоб тебя…

Чан с сомнением изучил расчёты Аарона.

– Ну, не знаю…

– Что мы теряем, если попробуем?

Телеметрия Чана, несмотря на его модификацию не слишком отличная от телеметрии обычного человека, отразила значительную внутреннюю активность в то время, как он изучал дисплей. Наконец:

– ЯЗОН, наклони таранное поле, как предлагает Аарон, да? – Он протянул калькулятор к моей спарке. – Сожми его, насколько возможно, чтобы отклонить «Орфей» в тень, образуемую воронкой таранной ловушки.

Всё внимание сосредоточилось на обзорном экране. Я наложил на него графическое представление силовых линий поля, светящееся холодным голубым светом. По мере того, как я уплотнял поле, яркость линий увеличивалась. «Орфей» замедлился, пойманный в сеть. Аарон поднял руку к плечу и сплёл пальцы с пальцами Кирстен.

– Можешь теперь его вытянуть? – спросил он.

– Нет, – ответил я.

– Что с удалённым управлением?

– Даже если бы сигнал туда доходил, я не смог бы взять управление. Набегающий поток водородных ионов нарушил работу всей электроники.

На экране «Орфей» начал двигаться мимо края воронки, переходя на её внешнюю сторону. Сначала едва заметно, потом скорее, потом…

Аарон изучал изображение на экране.

– Сейчас! – резко произнёс он. – Верни таранное поле в обычное положение.

Я подчинился. На экране голубые линии поля затанцевали, словно макраме. Магнитное поле больше не тянуло «Орфей». Теперь он нёсся к нам по инерции.

– Как только корабль окажется в тени воронки, – сказал Аарон, – на него перестанут воздействовать индуцированные космические лучи и наше магнитное поле. Системы «Орфея» должны стабилизироваться, и в этот момент ты должен запустить его двигатели.

– Сделаю, что смогу, – ответил я.

Ближе. Ближе. Крошечная угловая скобка неслась к кольцеобразному обитаемому модулю. Она врежется в корпус цвета морской волны через шестьдесят семь секунд.

– Летит! – громыхнул Горлов. Чан заламывал обе пары своих рук.

– Давай, ЯЗОН!

Ближе. Ещё ближе. Угол бумеранга направлен прямо на корпус, откинутые назад крылья медленно вращаются вокруг оси аппарата – влияние магнитного поля.

– Давай!

Мой радиолуч коснулся «Орфея», и корабль послушался моей команды.

– Запуск двигателей ориентации, – объявил я. Парциальное давление CO₂ в помещении ощутимо возросло: все присутствующие разом выдохнули.

Горлов и Чан вытирали пот со лба; Аарон, как всегда, сидел с лицом, по которому невозможно было судить о том, что он чувствует. Он указал рукой на ангарную палубу за обсервационным окном.

– Приведи его сюда.

Он ещё не успел договорить, как челнок, похожий на бумеранг, серебристый корпус которого теперь несколько потускнел, появился в открытых ангарных воротах. Он выглядел очень маленьким на фоне радужной звёздной россыпи.

Пол ангарной палубы на каждый шаг отзывался громовый треском. Здесь росло биопокрытие, которое, переплетаясь, образовывало дернину, на которой можно было играть в футбол. Однако пока в ангаре отсутствовал воздух, оно подверглось глубокой заморозке и только начало оттаивать. Кирстен Хоогенраад, неся в руках потёртую медицинскую сумку, вошла в «Орфей» вместе с Аароном Россманом. На обоих были серебристые противорадиационные костюмы, надетые поверх флюоресцирующих оранжевых па́рок. У каждого на запястье портативный счётчик Гейгера. У Кирстен достало соображения пристегнуть свой к запястью, в котором не было моего биосенсора; счётчик Аарона накрыл его сенсор. Это не мешало мне получать с него телеметрию, но мешало ему смотреть на часы.