Иногда лучше просто прекратить считать, подумал он – особенно, когда ведёшь обратный отсчёт. Они оба дожили до восьмидесяти семи лет и до шестидесятой годовщины брака. Но их наверняка уже не будет, когда подойдёт семидесятая годовщина; такие карты попросту не выпадают. В сущности…

В сущности, удивительно, что они прожили так долго, но, возможно, они держались как раз в надежде достичь бриллиантового юбилея.

Всю свою жизнь он читал о людях, которые умерли сразу после своего восьмидесятого, девяностого или сотого дня рождения. Они цеплялись за жизнь буквально одной только силой воли, пока не достигали этого великого дня, и затем просто разжимали руки.

Дону исполнилось восемьдесят семь три месяца назад, а Саре – за пять месяцев до этого. Это не была дата, которой они могли дожидаться. Но шестидесятилетие свадьбы! Это такое редкостное событие!

Ему захотелось обнять сидящую рядом на диване Сару за плечи, но задирать так руку было больно, и…

И тут до него дошло. Возможно, она дожидалась не юбилея их свадьбы. Возможно, на самом деле она всё это время ждала возможности увидеть, какой ответ пришлют драконианцы. Ему захотелось, чтобы контакт был установлен со звездой в тридцати или сорока световых годах вместо всего лишь девятнадцати. Он хотел, чтобы она держалась. Он не знал, что будет делать, если она уйдёт, а…

И такие истории он тоже видел множество раз в новостях за все эти годы: о мужьях, умирающих всего через несколько дней после жён, и о жёнах, сдающихся и перестающих бороться после смерти второй половины…

Дон знал, что такой день, как сегодня, заслуживает какого‑нибудь комментария, но когда открыл рот, то смог произнести лишь два слова, которые, впрочем, тоже неплохо подводили итог:

– Шестьдесят лет.

Она кивнула.

– Немало.

Он немного помолчал, потом сказал:

– Спасибо.

Она повернула голову к нему.

– За что?

– За… – Он вскинул брови и слегка пожал плечами, ища ответ. И, наконец, сказал, очень тихо: – За всё.

Автоответчик, стоящий на столике у дивана, продолжал наращивать счётчик непринятых звонков.

– Хотел бы я знать, что ответили инопланетяне, – сказал Дон. – Надеюсь, это не какой‑нибудь дурацкий автоответчик: «Простите, но меня не будет на планете в течение следующего миллиона лет». – Сара засмеялась, а Дон продолжал: – «Если вам нужна срочная помощь, обратитесь к моему ассистенту Загдорфу в…»

– Какой же ты у меня дурень, – сказала она, похлопывая его по руке.

Хоть они и пользовались чисто голосовым телефоном, автоответчик у них был вполне современный.

– Со времени последней проверки оставленных сообщений принято сорок восемь звонков, – сказал прибор мягким мужским голосом на следующее утро, когда они уселись за стол. – Из них тридцать девять оставили сообщение. Все тридцать девять для Сары. Тридцать одно от средств массовой информации. Вместо того, чтобы проигрывать их в порядке получения, предлагается ранжировать их по объёму аудитории данного СМИ, начиная с телевизионных сетей. «Си‑эн‑эн»…

– А те сообщения, что не от СМИ? – спросила Сара.

– Первое от вашего парикмахера. Второе от Института SETI. Третье от факультета астрономии и астрофизики Университета Торонто. Четвёртое…

– Воспроизведи то, что из университета.

Высокий женский голос:

– Доброе утро, профессор Галифакс. Это снова Ленора – ну, вы помните, Ленора Дарби. Простите, что в такую рань, но я подумала, что кто‑то должен вам позвонить. Все сейчас работают над интерпретацией сообщения по мере его приёма – здесь, в Маунтин‑Вью, в Аллене, везде – и, в общем, вы не поверите, профессор Галифакс, но мы думаем, что сообщение… – она понизила голос, словно собралась сказать что‑то неприличное, – …зашифровано . Не просто закодировано для передачи, но по‑настоящему зашифровано – ну, вы понимаете, так, чтобы его нельзя было прочитать, не имея ключа.

Сара посмотрела на Дона с выражением полнейшего изумления на лице. Леонора продолжала говорить:

– Я знаю, посылка зашифрованного сообщения не имеет ни малейшего смысла, но драконицацы, похоже, сделали именно это. Начало сообщения полностью состоит из математического материала, изложенного в символах, которыми они пользовались в прошлый раз, и компьютерные гуру говорят, что оно описывает алгоритм шифрования. А остальная часть сообщения – полнейшая белиберда, предположительно, из‑за того, что она зашифрована. Понимаете? Они рассказывают нам, как их сообщение зашифровано и дают нам алгоритм расшифровки, но не дают нам ключа, который нужно скормить этому алгоритму, чтобы собственно расшифровать сообщение. Это какая‑то бессмыслица, и…

– Остановить, – сказала Сара. – Какова длительность сообщения?

– Ещё две минуты шестнадцать секунд, – ответила машина и добавила: – Она весьма разговорчива.

Сара покачала головой и посмотрела на Дона.

– Зашифровано! – провозгласила она. – Полная ахинея. Ну зачем инопланетянам посылать нам сообщение, которое мы не сможем прочитать?

Сара с любовью вспоминала «Сайнфелд»[94], хотя, к сожалению, испытания временем он не выдержал. И всё же одно из наблюдений Джерри, похоже, оставалось верным и сейчас, полстолетия спустя. Когда дело касается телевизора, то мужчины ведут себя как охотники, переключаются с канала на канал в постоянном поиске чего‑то лучшего, тогда как женщинам комфортно в рамках одной‑единственной программы. Но сегодня Сара обнаружила, что сама постоянно переключает каналы: телевидение и сеть заполнила загадка зашифрованного послания драконианцев. Она смотрела новости о букмекерах, выплачивающих вознаграждение тем, кто правильно угадал день, когда будет получен ответ, о фундаменталистах, объявляющих новое послание сатанинским искушением, и о ненормальных, утверждающих, что они уже расшифровали таинственную передачу.

Конечно, она была страшно рада, что ответ, наконец, пришёл, однако, переключая каналы на гигантском мониторе над каминной полкой, она понимала, что в то же время разочарована тем, что за годы, прошедшие с момента получения первого сообщения, не было обнаружено никаких других инопланетных сигналов. Как Сара как‑то сама сказала в одном интервью, очень похожем на те, что она видела сегодня, «это, безусловно, правда, что мы не одни – и всё же нам по‑прежнему довольно одиноко».

Её беготня по каналам прерывалась каждый раз, как кто‑то подходил к двери и звонил в звонок; изображение визитёра автоматически появлялось на мониторе. Бо́льшая их часть была, по всей видимости, репортёрами; до сих пор существуовали журналисты, которые не только рассылают е‑мейлы, звонят по телефону и рыщут по интернету.

Те из соседей, что жили здесь, на Бетти‑Энн‑драйв, четыре десятилетия назад, знали о Сарином звёздном часе, но большинство окрестных домов с тех пор успели не по одному разу сменить владельцев. Интересно, что подумают те, что поселился здесь недавно, о фургонах новостных каналов, один за другим сворачивающих к её дому? Ну да ладно; по крайней мере, в этом нет ничего постыдного, как в полицейских машинах, постоянно приезжающих к живущему напротив семейству Кучма; к тому же до сих пор Сара попросту игнорировала людей, звонящих в дверь, хотя…

Господи, прости!

Она не могла проигнорировать это .

Лицо, внезапно появившееся на мониторе, не было человеческим.

– Дон! – позвала она, почувствовав, как пересохло в горле. – Дон, иди сюда!

Он ушёл на кухню готовить кофе – без кофеина, разумеется; это было всё, что доктор Бонхофф им теперь позволяла. Дон шаркающими шагами вернулся в гостиную; он был одет в сине‑зелёный кардиган поверх незаправленной в штаны красной рубашки.

– Что такое?

Она указала на монитор.

– Батюшки… – тихо произнёс он. – Как это сюда попало?