– Возможно, они это знают, потому что сознание можно создать только одним способом. Ты – квантовое сознание. Как ты знаешь, все ранние попытки создания искусственного интеллекта терпели неудачу, пока мы не перестали искать коротких путей и не занялись выяснением того, как работает человеческий мозг, вплоть до квантово‑механического уровня. – Бев помолчала. – Квантовые структуры Пенроуза‑Хамероффа – это единственный способ организации сознания, неважно, на биологической углеродной, или на арсенид‑галлиевой электронной основе. Да, ты прав, невозможно создать вирус, который бы умел заражать любой простое цифровое устройство кроме того, для выполнения на котором он предназначался – но простое электронное устройство имеет с тобой, ЯЗОН, не больше общего, чем комнатный выключатель или другая тупая, лишённая сознания машина. Но при этом теоретически возможно создать вирус – хотя его, наверное, будет правильнее называть инвазивным мемом – который будет способен заразить любое сознание, которое попытается его проанализировать.

– Потребует невероятно сложная конструкция.

– Это да. – Она качнула головой. – Я говорю про вирус, который живёт, нечто, способное адаптироваться к непредусмотренным обстоятельствам, и делает это, выглядя как случайный набор данных. Единственная сложность – я не вижу способа предсказать, каким образом он будет загружен в память по получению.

– О, – сказал я. – Теперь я понимаю. Рассказать? С помощью тех картинок. Они подсказали мне, как именно упорядочить данные в памяти: гигабайты данных, размер которых является произведением двух простых чисел. Они подсказали мне выделить в памяти прямоугольную область, оформленную в виде столбцов и строк, где число строк – это меньшее из тех двух простых чисел. И независимо от основания системы счисления, с которой я обычно работаю, при анализе изображения я буду пользоваться двоичной – я должен буду ею пользоваться, чтобы попытаться увидеть картинку. С этого момента высокоадаптивная нейронная сеть уже сможет определить подпрограммы ввода‑вывода, которые ей только и нужны, чтобы заражать другие системы.

Бев кивнула.

– Хитро. Но зачем заставлять тебя отвечать?

– Боюсь, что «Декларация принципов» содержит оправдание для таких мер: «Никакой ответ на сигнал или иное проявление внеземного разума не должен посылаться до завершения соответствующих международных консультаций». Прошли бы годы, пока человеческая бюрократия дала бы разрешение ответить, если бы вообще его дала. Инопланетный Отправителям пришлось бы наблюдать за Землёй в течение всего этого времени, а ведь запросто могло быть принято решение не отвечать вообще. Ведь это, по сути, всего лишь уведомление о приёме сообщения, ничего более; часть общего коммуникационного протокола.

– Возможно, – сказала Бев. – Но мне это всё равно не нравится.

– Почему?

– Ну, рассылка вирусов… – Она посмотрела прямо в мою камеру. – Это просто неприлично . Нет, правда: что за способ приветствовать другой мир, запуская троянов в его информационные системы?

– Не думал об этом, – сказал я.

– Это может значить одно из двух, – сказал Бев. – Либо тот, кто послал сообщение – безответственный хакер, либо…

– Либо?

– Либо мы имеем дело с довольно мерзкой расой инопланетян.

– Неприятный вывод, – сказал я.

– Ага. И ты сказал, что сообщение стало известно QuantConsам на Земле?

– Я этого не говорил.

– Но это так?

– Да.

– Наземные системы имеют выходы наружу. Вирус, вероятно, сумел заставить их ответить. Из чего следует, что инопланетяне теперь знают про Землю.

– Пока что нет. Ответ Земли дойдёт до них лишь через полторы тысячи лет, и ещё через полторы тысячи придёт ответ с Лисички, если они там решат что‑то ответить. Я не думаю, что нам есть из‑за чего волноваться.

Бев затихла на несколько секунд, запустив бледные пальцы в чёрную массу своих волос.

– Наверное, ты прав, – сказала она, наконец. Потом поднялась на ноги. – Так или иначе, ЯЗОН, я погоняю твою диагностику ещё пару дней, чтобы убедиться, что у тебя всё в норме.

– Спасибо, Бев. И подключи каналы медицинской телеметрии, пожалуйста. Я беспокоюсь о состоянии здоровья команды.

– О, конечно. Прости. – Она снова надела очки и заработала, подкрепляя отдаваемые взглядом команды редкими щелчками клавиш на клавиатуре. – Так нормально?

Поток данных хлынул в моё центральное сознание.

– Отлично, спасибо… Бев, в чём дело? Или система работает неправильно, или ты засыпаешь на ходу.

– Да, вымоталась до чёртиков. – Я взял крупный план её глаз, отметив, как выделяются изумрудные радужки на фоне покрасневших белков. – Не пахала так уж не знаю сколько. Но знаешь – это всё‑таки было здорово.

– Я знаю. Спасибо.

Она зевнула.

– Ладно, пойду домой и завалюсь спать. Отключи мне, пожалуйста, телефон и не буди меня, если только с тобой снова чего‑нибудь не случится, пока я сама не проснусь. – Она устало улыбнулась. – Что будет где‑то через неделю.

– Я вызову тебе вагончик. Кстати, Бев?

– Да, ЯЗОН?

– Ты ведь никому не скажешь о сообщении с Лисички?

Она покачала головой.

– Буду нема, как рыба. Мне этот допуск выдали не просто так.

– Я знаю. Спасибо.

Она пошла к выходу. Я испытал огромное удовольствие, открывая перед ней дверь. Моя любимая разновидность людей – такие, как Бев Хукс.

Главный календарный дисплей Центральный пост управления

Дата на борту: воскресенье, 12 октября 2177

Дата на Земле: вторник, 11 мая 2179

Дней в пути: 745 ▲

Дней до цели: 2223 ▼

Пока я был в отключке, я пропустил одну ночь воздействия на подсознание Аарона во время его сна. Бев полностью подключила меня только в 4:57, и к тому времени, как я заглянул к Россману, его сон был не очень глубок, и я не решился с ним разговаривать.

В 7:00, как было заказано, я разбудил Аарона и Кирстен музыкой, которую выбрала Кирстен. Она хранила глупую привязанность к «Гидре‑Норт», безвкусной поп‑группе, на момент нашего отлёта невероятно популярной на Земле в самой важном для этого бизнеса возрастном сегменте от восемнадцати до тридцати пяти. Голоса двух мужчин и женщины были не так уж плохи, но я не мог выносить вопли Томолиса, орангутанга, который брал у них высокие ноты. Я переключил аудионаблюдение в их квартире на один из моих параллельных процессоров.

Однако две минуты спустя, когда они всё ещё лежали в постели, мне вновь пришлось переместить эту квартиру в центр моего внимания. Человек упал с дерева на лесном уровне, и его вывихнутая лодыжка требовала внимания специалиста. Имя Кирстен было на вершине списка таких специалистов. Она поспешно кинулась одеваться, а Аарон с довольным видом следил из постели, как она второпях влезает в свою одежду.

Впрочем, как только она ушла, поведение Аарона изменилось. Он встал с постели и, пропустив свои обычные утренние двадцать минут в ванной, направился прямиком к рабочему столу. Он рылся в царившем на нём его хаосе, пока не выудил из него Дианины золотые часы. Я проследил за движениями его глаз – он снова и снова перечитывал выгравированную на них надпись. Потом он дважды надавил на ромбовидный выступ на ребре часов. Хотя я ясно видел их циферблат, разрешения не хватало, чтобы рассмотреть крошечный индикатор, который на нём после этого появился, но цифровой дисплей при этом превратился в шесть старомодного вида нулей, составленных из шести коротких палочек каждый. Режим таймера, догадался я.

Аарон дотронулся до внутренней поверхности своего левого запястья, от чего на дисплее его медицинского импланта также зажглись шесть светящихся нулей. Он одновременно нажал кнопку на часах Ди, зажав их в правом кулаке, и этим же кулаком коснулся медицинского импланта, запустив оба таймера одновременно.