– Мистер Салливан…

– Нет. И больше никаких разговором. Я не хочу вести переговоры с диспетчером. Найдите мне кого‑нибудь, у кого есть полномочия договариваться. Пока же… – Я ткнул пальцем в кнопку «выкл».

Хотел бы я, чтобы был способ обойтись без привлечения других людей. Но его не было. Они могли эвакуировать Верхний Эдем или найти какой‑то способ запустить лунобус удалённо. Я хотел, чтобы на кону стояло больше, чем куча оборудования, неважно, насколько дорогостоящего.

– Теперь, – сказал я, глядя на двух женщин и Гадеса, – можно познакомиться. Меня зовут Джейкоб Салливан, я из Торонто. Я скопировал своё сознание в исусственное тело, потому что был смертельно болен. Но сейчас меня вылечили, и я хочу вернуться домой – таково моё требование. Я искренне не хочу причинять вреда никому из вас. – Я сделал жест в сторону женщины‑азиатки, специально проверив, что делаюэто пустой левой рукой, а не правой, в которой держу пистолет. – Теперь вы.

Женщина посмотрела на меня с вызовом, но потом решила, что немного сотрудничества не помещает.

– Я Акико Утияма, – сказала она. Она была не слишком красива, худа, с короткими волосами, выкрашенными в какой‑то светлый цвет. – Я радиоастроном из обсерватории SETI в кратере Чернышева. – Она помолчала, потом добавила: – У меня муж и две дочки шести лет, близнецы. Я очень хочу к ним вернуться.

– И я очень надеюсь, что вернётесь, – сказал я. – Я повернулся ко второй женщине, которая была гораздо сипатичнее – с большими глазами и копной тёмных волос. – Вы?

– Хлоя Хансен, – сказала она. – Главный диетолог Верхнего Эдема.

– Так значит, это вы, – сказал я.

– Что «я»?

– Вы подсыпаете мне в еду всякую дрянь.

Она была хорошей актрисой, этого у неё не отнять.

– О чём вы говорите?

Я проигнорировал вопрос и повернулся к Гадесу.

– Хлоя, без сомнения, вас знает, а я и подавно, но мы можем задержаться здесь надолго, так что вы тоже можете представиться Акико.

Гадес скрестил руки на груди и нахмурился, однако подчинился.

– Я Брайан Гадес, шеф‑администратор Верхнего Эдема.

Акико внимательно посмотрела на него.

– Так это он из‑за вас, – сказала она, указывая на меня. – Дайте ему то, что он просит, и покончим с этим.

– Я не могу ему этого дать, – сказал Гадес. – Он подписал контракт. Кроме того, вся наша бизнес‑модель…

– Да в задницу вашу бизнес‑модель! – перебила его Акико. – Просто сделайте то, что он говорит.

– Нет. У его новой версии на Земле тоже есть права, и…

– И у меня есть права! – сказала Акико. – Как и у… Хлоя, верно? У нас у всех есть права!

– Да, у вас есть, – сказал я. – А у меня нет – в данный момент нет, и об этом‑то и речь. Когда я верну себе свои права, всё закончится.

Телефон пискнул. Я подошёл к панели и нажал кнопку приёма вызова.

– Здравствуйте, – сказал мужской голос с рафинированным британский выговором. – Я могу поговорить с мистером Салливаном?

– Джейкоб Салливан у телефона, – сказал я. – С кем я говорю? – Я всегда становлюсь преувеличенно вежлив, когда слышу британский акцент.

– Меня зовут Габриель Смайт, и мне выпала честь выполнять обязанности вашего основного посредника в разрешении данного недоразумения.

Смайт – мне знакомо это имя. Я задумался, и тут до меня дошло. Низенький румяный человечек с платиновыми волосами, который вёл поминальную службу по Карен Бесарян.

– Вы в диспетчерской транспортной службы? – спросил я.

– Да. Со мной миз Бортолотто, с которой вы разговаривали ранее.

– Я вас помню. Вы вели поминальную службу по Карен. Но вы ведь не раввин… или раввин?

– Я не собираюсь вам лгать, мистер Салливан, уверяю вас. Я главный психолог компании «Иммортекс».

Я набрал полные лёгкие неприятно сухого воздуха лунобуса.

– Я не псих, доктор Смайт.

– Вы можете звать меня Гейб.

Я подумал о том, чтобы отклонить предложения. Мы никакие не приятели. Он мой враг; я должен это помнить. Однако если я буду звать его «доктор», это даст ему преимущество статуса.

– Ладно. Гейб, – сказал я, наконец, – я не псих.

– Никто этого не говорил, – ответил Гейб.

– Тогда почему со мной разговариваете вы?

– Не нашлось больше никого с опытом участия в подобного рода ситуациях. Кто‑то должен этим заниматься, и шеф‑повар вряд ли для этого подойдёт. Кроме того, вы взяли мистера Гадеса в… вы удерживаете мистера Гадеса.

Интересно, как он оборвал себя, прежде чем сказать «в заложники». Должно быть, у него сейчас на экране было какое‑то пособие по переговорам с террористами, в котором, по‑видимому, рекомендовалось избегать этого слова. Неплохая рекомендация; мне и самому это слово не нравилось. Но мне нужен эффект .

– Теперь, – продолжал Смайт, – самое главное. У кого‑нибудь на борту есть какие‑то особые нужды? Какие‑либо проблемы медицинского плана?

Ага: он и правда отрабатывает какой‑то список.

– У всех всё хорошо.

– Вы уверены?

Я посмотрел, как трое остальных, выгнув шеи, смотрят на меня через плечо.

– С вами всё в порядке? – спросил я.

Акико, казалось, собралась было что‑то сказать, но в конце концов передумала. Остальные молчали.

– Да, – сказал я. – У всех всё в порядке. И я не хочу никому причинять вреда.

– Я рад это слышать, Джейк. Очень рад. Не могли бы вы открыть видеоканал? Семьи… э‑э… – Он, должно быть, искал одобренный термин. – …задержанных наверняка захотят увидеть их.

– Командовать здесь буду я.

– Конечно, – сказал Смайт. – Безусловно. Тогда, каковы ваши… что я для вас могу сделать?

Требования . Он явно собирался спросить, каковы мои требования, но снова оборвал себя на полуслове. Мы тут ведём переговоры . Торгуемся. Торговля – это обоюдная выгода, взаимный компромисс; это не сработает, если появятся неустранимые «требования».

Я решил снова его ущипнуть.

– У меня только одно требование. Я хочу вернуть свою личность. Верните меня на Землю и дайте мне жить своей прежней жизнью. Сделайте это, и я всех отпущу.

– Я посмотрю, что я смогу сделать.

Изящно и неопределённо; подозреваю, учебник советовал никогда не брать на себя никаких обязательств, которые он не мог бы исполнить.

– Не заговаривайте мне зубы, Гейб. Вы не можете вернуть мне личность. Но есть человек, который может – другой Джейкоб Салливан, дубликат моего разума в теле робота, который остался на Земле.

– И это проблема, Джейк. Вы наверняка сами её видите. Земля далеко. И, как вы должны знать, мы пообещали, что вы никогда не войдёте в контакт с тем, кто вас заменил. Он должен приложить все усилия, чтобы забыть о том, что его оригинал всё ещё существует.

«Существует». Не «жив». Существует.

– Сделайте исключение, – сказал я. – Свяжите нас по радио.

– Мы на обратной стороне Луны, Джейк.

– А вы можете транслировать сигнал через спутники связи на синхронной орбите над лунным экватором. Я не идиот, Гейб, и я правда всё обдумал. Перезвоните мне, когда получите ответ.

С этими словами я отключил связь.

Карен всё ещё приходила в себя после разговора о её давно умершей дочери. Мы немного постояли вместе, обнявшись, в коридоре зала суда. Присяжных, разумеется, на время перерыва увели в их комнату, так что они ничего этого не видели, что было к лучшему: это было не для публики. Я обнаружил, что глажу искусственные волосы Карен искусственной рукой, надеясь, что это как‑то её утешит. К окончанию перерыва Карен немного успокоилась, и мы вернулись в зал суда. Я занял своё место среди зрителей; Малкольм Дрэйпер уже был там, и Дешон уже сидел за столом истца. Я увидел, как входит Мария Лопес. Она выглядела… я не знаю, как это описать. Отчаянной, может быть. Или решительной. Дела пошли не так, как она планировала всего минуту назад. Интересно, что же именно она планировала.