Подобрав свой металлический лом, Грах вспрыгнул на брюхо твари, приземлившись на колени; отвратительные суставчатые конечности метались и дёргались под ним. Потом он взял лом обеими руками, поднял его высоко над головой и ударил что было силы. Лом пробил брюшную броню краба и легко вошёл в мягкие внутренности. Грах снова ощутил сопротивление, когда лом упёрся в дальний край панциря, но он налёг на него обеими руками и всем весом своего тела, и экзоскелет не выдержал. Краб немного подёргался в конвульсиях, но в конце концов затих, пригвождённый к песчаному пляжу.

Битва продолжалась бо́льшую часть дня… по крайней мере, так показалось Граху, хотя здесь этого было никак не определить. Когда всё закончилось, дюжина крабов была мертва, а остальные бежали, бросив не только пляж, но и свои постройки из скреплённого песка, которые должны были теперь стать первыми жилищами расы морлоков, расположенными на поверхности.

Конечно, великих битв должно было быть две . Первой – или второй; в условиях перемещений во времени трудно выстраивать события в логической последовательности – была та, что уже завершилась на пляже. И, разумеется, никто не стал бы затевать вторую (или первую?) битву, пока морлоки не закрепятся в далёком будущем.

Граху и остальным понадобилось значительное время – опять это слово – чтобы всё это понять, и, вероятно, их понимание всех этих вещей всё ещё оставалось неполным. Однако в их рассуждениях был смысл: сперва нужно убедиться, что крабов можно разгромить в далёком будущем, расчистив путь для переселения туда всех морлоков и для их дальнейшей жизни на поверхности.

Но по окончании битвы в будущем морлоки не могли просто бросить элоев в прошлом. В конце концов, после того, как морлоки отправятся в будущее, элои могут пробраться в подземелья. О, разумеется, не сразу – месяцы или даже годы пройдут, прежде чем элои решат, что морлоков действительно больше нет, и прежде чем кто‑то из этих робких хрупких созданий решится спуститься по лестнице в колодец и таким образом попадёт в подземелье. Но рано или поздно они это сделают – возможно, думал Грах, под руководством той смелой самки, что едва выжила, сопровождая великана во время его путешествия – и как морлоки собирались теперь отвоевать для себя поверхность, так же элои могли вновь овладеть тем, что раньше принадлежало им: оборудованием и инструментами, технологиями и энергетикой.

Простые эксперименты с машиной времени доказали, что изменения, сделанные в прошлом, не сразу докатываются до будущего. Машина времени, благодаря своей темпоральной подвижности, позволяет попасть в будущее прежде волны изменений, катящейся через четвёртое измерение со значительно меньшей скоростью. Однако в конечном итоге следствие догонит причину, и мир преобразится в соответствии с изменённым прошлым. Поэтому, хотя пляж и выглядел сейчас так, как хотелось Граху и остальным, пока что сохранялась возможность того, что реальность подвергнется дальнейшим изменениям.

А этого допустить было нельзя; кротким нельзя позволить унаследовать Землю. Ибо хотя морлоки любили насилие, Грах и остальные не могли вообразить элоев сражающимися друг с другом или с кем‑либо ещё. Нет, будучи полностью лишённой агрессии их новая технологическая культура сможет просуществовать миллионы лет – что означало, что элои, причём невероятно развитые, смогут дожить до этого времени пляжа, времени крабов. Если морлоки не позаботятся об этой неопределённости, об этой незакреплённой нити на гобелене времени перед тем, как окончательно переселиться в мир бесконечных красных сумерек будущего, то они могут обнаружить, что будущее превратилось в мир, в котором доминируют элои с миллионнолетним опытом технологического развития.

Нет, теперь, когда с крабами покончено, настало время вернуться в прошлое, время для второй битвы этой войны.

Грах и другие морлоки вернулись в далёкое прошлое, в год, который, согласно циферблатам, которые они видели на самой первой машине времени самого Путешественника, он считал примерно 800000‑ым от его точки отсчёта.

Их флотилия машин времени снова появилась там, откуда отправлялась. Они возникли одна за другой внутри гигантского полого бронзового пьедестала огромного мраморного сфинкса, по‑прежнему выстроенные в ровные шеренги и колонны, ибо хотя во времени они проделали чудовищный путь, в остальных трёх измерениях они не двигались. Конечно, вернулось лишь 117, а не 120 машин. Остальные остались в будущем – неповреждённые, но потерявшие в битве с крабами своих седоков.

Внутри пьедестала едва хватало места для всех машин и их пассажиров, но хотя через щель над створками ворот внутрь проникало совсем мало воздуха, он всё равно казался гуще разреженной атмосферы далёкого будущего.

Естественно, им не пришлось ждать наступления темноты. Они просто прибыли сюда ночью. Как только появился последний морлок, огромные бронзовые створки скользнули вниз, открывая внутреннее пространство гигантского пьедестала внешнему миру. Морлоки выбежали в ночь. Грах позволил себе бросить быстрый взгляд через покатое плечо; в свете звёзд он видел, как белёсое лицо сфинкса улыбается их предприятию.

Потрясая дубинками, они ворвались через круглые входы в большие дома, в которых спали элои. Элои были привычны к ночным набегам, к тому, что каждый раз нескольких из них уводили в качестве пищи для морлоков. Те, кого отбирали для этой цели, не сопротивлялись; остальные не делали ничего для того, чтобы их защитить.

Но сегодня морлоки не собирались увести всего лишь нескольких. Сегодня они собирались истребить элоев. Их черепа с влажным чмоканьем начали трескаться под ударами металлических штырей. На это элои отреагировали – попытались защититься или бежать; до наиболее сообразительных из этих существ явно дошло, что этой ночью, в отличие от предыдущих, происходит что‑то особенное.

Но даже сильнейшие из элоев не шли ни в какое сравнение со слабейшим из морлоков. Тех, кого требовалось догнать, догоняли; тех, кого требовалось бить, били; тем, кого требовалось удушить, пережимали горло.

На то, чтобы прикончить тысячу или около того элоев, много времени не потребовалось, и Граху самолично посчастливилось наткнуться на самку, которая ходила с самым первым Путешественником во Времени.

В отличие от остальных, на её лице было выражение непокорности и презрения, когда лом Граха опускался ей на голову.

Возвращение в далёкое будущее прошло хорошо. Многие морлоки сжимали младенцев и детей, устремляясь вперёд на копиях машины великана из прошлого. Другие везли запасы и вещи, взятые из той глубокой тюрьмы, в которую их загнал яркий свет.

Со временем Грах привык к разреженному воздуху и красноватому свету состарившегося солнца. Человечество, как всегда знали морлоки, зародилось на поверхности, и лишь спустя значительное время часть его переселилась под землю. Теперь морлоки снова забрали себе то, что принадлежало им по праву, и заняли подобающее место в мире.

Грах оглядел пляж. Морлоки устроили пир, поедая крабьи ноги и плоть их округлых тел. Однако когда это изобилие закончилось, пустые панцири собрали вместе и устроили монумент славной битве, который напоминал бы крабам, замышляющим отвоевать этот пляж, о том, какая судьба их в этом случае ждёт.

Конечно, Грах знал, что в конечном итоге этот мир обречён. Сам он там не бывал, но другие рассказывали ему о путешествии к самому концу времён, когда морё замёрзнет, а солнце, хоть и большее размером, чем даже сейчас, будет давать совсем мало света и ещё меньше – тепла.

Но это будущее было очень, очень далеко даже от этого очень далёкого будущего. В течение оставшегося Земле срока поколения и поколения морлоков будут жить здесь. Да, был период, когда доминировали крабы, но теперь этому настал конец. Морлоки снова правят миром и будут править, пока солнце окончательно не угаснет.