– Это почерк Хаска, – сказал Келкад. – Его легко узнать – очень неряшливый.

Фрэнк услышал в наушниках легкий смешок.

– Можно ли утверждать, что эта ячейка была подписана после вашего отлёта с Альфы Центавра? – спросил Дэйл.

– Несомненно. Когда мы отправлялись, то не имели органов для трансплантации.

– Откуда взялись эти органы?

– Из Селтар, погибшего члена моей команды.

– Я знаю, что тосоки довольно чувствительны к холоду, – сказал Дэйл. – Если вы откроете холодильную ячейку, это не будет представлять для вас опасности?

– Нет.

– От этого не сработает ваш гибернационный рефлекс?

– Нет.

– Вы не могли бы открыть ячейку?

– Я вынужден возражать, – сказал Келкад. – Внутренние органы не должны выставляться на обозрение с немедицинскими целями.

– Я понимаю, – сказал Дэйл. Судя по голосу, он отвернулся от микрофона. – Вероятно, другие тосоки захотят удалиться из зала суда?

В наушниках послышался приглушённый шум и шаги.

– Другие тосоки больше не просматривают эту трансляцию, – сказал Дэйл. – Продолжайте, пожалуйста.

– Если без этого никак, – сказал Келкад. Над самым краем нижней стороны шестиугольной крышки ячейки было четыре круглых углубления. Келкад вложил в них четыре пальца передней руки. Фрэнк сделал крупный план, чтобы показать процесс в подробностях. Пальцы Келкада согнулись в суставах, и раздался щелчок. Пришелец потянул руку на себя, и прозрачный шестиугольный модуль, словно гигантский кристалл кварца, выехал из стены. Келкад выдвинул его примерно на восемьдесят сантиметров; таким образом, видимая часть была одинакова в длину и в ширину. Волна холодного воздуха окатила Фрэнка, следуя за создаваемыми системой вентиляции воздушными потоками. Через видоискатель он заметил, как изображение на пару секунд затуманилось, но потом снова очистилось.

– Доктор Нобилио, – сказал голос Дэйла, – не могли бы вы показать нам, что внутри камеры?

С первой попытки Фрэнку это не удалось. Келкад протянул ему заднюю руку. Фрэнк ухватился за неё и подтянулся ближе к контейнеру.

– Хорошо видно? – спросил он.

– Да, – ответил Дэйл. – Келкад, вы можете идентифицировать объект, который мы видим?

Холодильная камера содержала розоватую массу размером со сжатый кулак, по‑видимому, завёрнутую в прозрачную плёнку и обложенную кусками льда.

– Конечно. Это тосокское сердце.

– Какое именно?

Келкад вгляделся, потом повертел перед собой передней рукой, будто что‑то прикидывая.

– Думаю, правое переднее.

– Очень хорошо, – сказал Дэйл. – Это всё, что содержится в холодильной камере?

Келкад снова подцепил пальцами четыре углубления в крышке ячейки и вытянул прозрачный контейнер ещё дальше. Показалось второе тосокское сердце, упакованное точно так же.

– Нет, – ответил Келкад. – Вот ещё одно сердце – по виду левое переднее. – Он потянул за крышку снова. – И третье – правое заднее, – сказал он. Ещё раз потянул. – И четвёртое – левое заднее.

– Вы уверены, что это левое заднее, – спросил Дэйл, – или лишь ожидаете этого?

Передние глаза Келкада сжались с боков – тосокский аналог прищура.

– Нет, это в самом деле левое заднее сердце.

– Там есть что‑нибудь ещё? – спросил Дэйл.

Келкад вытянул контейнер ещё немного. В нём оказались ещё два отделения, но оба пустые.

– Нет.

– То есть, чтобы у жюри не оставалось сомнений: холодильная ячейка содержит четыре сердца, верно?

– Да.

– И тело нормального тосока содержит четыре отдельных, независимых сердца, не так ли?

– Да.

– И каждое из этих сердец имеет отличную от других форму.

– В целом их форма похожа, но расположение клапанов на каждом из четырёх уникально.

– Спасибо. Перейдём к следующей ячейке.

Фрэнк слегка оттолкнулся от стены и завис, положив руку на прохладный светящийся потолок.

– Это также холодильная ячейка, – сказал Келкад. – И она тоже подписана Хаском от руки. Надпись означает «органы для трансплантации – лёгкие». – Произнося перевод надписи, он вёл по ней пальцем.

– Откройте ячейку, пожалуйста.

Келкад открыл.

– Пожалуйста, вытяните её на всю длину, – сказал голос Дэйла.

Капитал сильно дёрнул за крышку и отпустил её; прозрачный контейнер выкатился наружу по инерции. Фрэнк занял позицию для съёмки. Внутри контейнера было четыре полукруглых куска какой‑то синей субстанции.

– Что находится внутри этой ячейки? – спросил Дэйл с Земли.

– Четыре тосокских лёгких, – ответил Келкад, снова паря между полом и потолком.

– Это обычное число для тосокской анатомии, не так ли?

– Это так.

– Есть ли способ отличить правое переднее лёгкое от, скажем, правого заднего?

– Без рассечения или сканирования тканей – нет, – ответил Келкад. – На самом деле они полностью взаимозаменяемы – лёгкие можно пересаживать с любой позиции на любую.

– И эти четыре лёгких – их здесь не было, когда вы покидали свой мир?

– Нет. Как я сказал, мы не брали с собой органов для пересадки. Эти лёгкие должны были быть изъяты из тела Селтар в то же самое время, что и сердца.

– А соседняя ячейка – что содержит она?

– Надпись на ней говорит, что там находятся жебарды – органы очистки, выполняющие у нас те же функции, что ваши почки и селезёнка.

– Пожалуйста, вытяните эту ячейку на всю её длину.

В этот раз Келкад сделал это, не сдвигаясь со своего места рядом с Фрэнком.

– В ней четыре органа?

Щупальца на голове качнулись в знаке согласия.

– Да.

– Спасибо, – сказал Дэйл. – Теперь, чтобы не тратить больше время суда, вместо того, чтобы обыскивать все ячейки по одной, я прошу вас показать ячейку, в которой хранится изъятый из тела Селтар киварт .

Келкад задвинул ячейку с четырьмя жебардами, затем оглядел остальные.

– Мы ждём, Келкад, – сказал голос Дэйла.

– Я ищу её.

– Я ведь не ошибся термином? – спросил Дэйл. – Киварт – это одиночный орган в тосокском теле, ответственный за производство свободно плавающих нервных кластеров?

– Да, – ответил Келкад. – Но я его не вижу.

– Киварт может быть изъят для последующей пересадки, не так ли?

– Да.

– Фактически, поскольку этот орган в теле тосока только один, то он – самый важный из изымаемых органов, не так ли?

– Да.

– Тосок может долгое время жить всего с тремя лёгкими, не так ли?

– В преклонном возрасте нагрузка на организм, связанная с операцией по пересадке четвёртого лёгкого, в большинстве случаев превышает пользу от его наличия.

– А правда ли, что если избегать перенапряжения, то можно прожить достаточно долго даже лишь с двумя лёгкими?

– Да, это так.

– И, опять же, при условии умеренности нагрузок, трёх сердец, или даже двух, вполне достаточно для того, чтобы продолжать жить, не так ли?

– Да.

– Однако если поражён киварт, то немедленно появляются серьёзные проблемы с координацией движений, верно?

– Да, – ответил Келкад.

– Без своего одного‑единственного киварта тосок быстро умирает, не так ли?

– Да.

– Так что, – сказал Дэйл, – Хаск обязательно изъял бы из тела умершей Селтар киварт – самый важный из всех изымаемых органов, и…

Какой‑то приглушённый звук, затем голос судьи Прингл:

– Мистер Райс, предупредите своего клиента. Я не потерплю в зале суда неподобающего поведения.

– Прошу прощения, ваша честь. Хаск, успокойтесь…

Голос Хаска, говорящего по‑тосокски, и наложенный на него почти синхронный перевод, и то и другое не очень разборчиво, словно на большом расстоянии от микрофона:

– Не задавайте больше вопросов на эту тему.

– Простите, Хаск, – голос Дэйла. – Моя работа – защищать вас.

– Я не хочу такой защиты.

– Мистер Райс, – снова голос судьи Прингл. – Мистер Райс.

– Одну секунду, ваша честь.

– Мистер Райс, суд вас ждёт.

– Хаск, – голос Дэйла. – Хаск, я должен закончить.