Флемингдон оказалась крепкого вида женщиной за сорок, широкоплечей, круглоголовой, с коротко остриженными волосами, в которых пробивалась оставленная незакрашенной седина. Она была одета в тёмно‑синий жакет поверх бледно‑зелёной блузки и такие же тёмно‑синие брюки.

Доктор Флемингдон вышла через маленькую деревянную калитку, отделяющую зрителей от участников суда, и заняла место рядом с секретарём суда.

Она повернулась лицом к клерку – невысокому латиноамериканцу – и подняла руку прежде, чем её попросили это сделать.

– Клянётесь ли вы, – сказал клерк с едва заметным акцентом, – что показания, которые вы дадите по делу, рассматриваемому сейчас судом, будут правдой, всей правдой и ничем, кроме правды, и да поможет вам Бог?

– Клянусь, – сказала Флемингдон. У неё был довольно низкий голос.

– Займите, пожалуйста, место на свидетельской скамье и огласите своё имя и фамилию для протокола, – сказал клерк.

Флемингдон села.

– Меня зовут Энн Флемингдон, – и она продиктовала своё имя по буквам.

– Спасибо, – сказал клерк.

– Доктор Флемингдон, – заговорила Зиглер, поднимая взгляд от стопки бумаг, которые она положила на кафедру перед собой, – правда ли, что вы – врач, имеющий лицензию на оказание медицинских услуг в штате Калифорния.

– Да.

– Кто ваш текущий работодатель?

– Округ Лос‑Анджелес.

– Какова ваша должность?

– Я являюсь главный судмедэкспертом и коронером округа.

– В этом качестве вы были вызваны для осмотра тела Клетуса Роберта Колхауна?

– Да.

– Где производился осмотр?

– Первичный осмотр производился на месте преступления в Пол‑Валкур‑Холле, общежитии в кампусе Университета Южной Калифорнии в Юнивёрсити‑Парк. Я продолжила работу с останками, когда они были собраны и перевезены в мою лабораторию.

– Ваша честь, мы просим приобщить к делу вещественные доказательства обвинения с номерами от одного до двадцати пяти: фотографии, сделанные на месте преступления.

– Мистер Райс?

Дэйл выдохнул.

– Ваша честь, мы бы хотели сохранить наше возражение для апелляции.

– Понятно, – сказала Прингл. – Отклоняется.

Были внесены три стенда с несколькими цветными фотографиями на каждом. Флемингтон покинула свидетельское место и подошла к стендам. Камера «Суд‑ТВ» отфокусировалась так, чтобы показать её, но не фотографии.

Хаск упёрся взглядом в загромождённую поверхность стола защиты. Дэйл оглянулся: остальные тосоки также не смотрели на фотографии, хотя один из них – Гед – украдкой подглядывал.

– Доктор Флемингдон, – сказала Зиглер, – опишите, пожалуйста, причину смерти.

Флемингдон отцепила тонкую чёрную лазерную указку от внутреннего кармана жакета.

– Конечно, – сказала она. – Смерть наступила в результате сильного геморрагического шока. Доктор Колхаун испытал почти полное кровоизвлечение – то есть из него вытекла практически вся кровь. Как вы можете видеть на фото номер четыре, – среди тёмно‑красной крови на снимке заплясала ярко‑красная точка, – правая нога доктора Колхауна была отделена от тела диагональным разрезом, начавшимся под бедром. Разрез был невероятно чист, в результате чего все кровеносные сосуды в его ноге, включая бедренную артерию, оказались вскрыты. Бедренная артерия – это основная артерия, отвечающая за снабжение ноги кровью, а из‑за того, что разрез прошёл наискось, отверстие получилось очень широким. Сквозь него и вытекла бо́льшая часть крови доктора Колхауна.

– Вытекла? – переспросила Зиглер. – Наверняка это было гораздо драматичнее?

– По сути, да. Пока кровопотеря его не убила, его сердце продолжало биться, вследствие чего кровь, фактически, выбрасывалась из его тела фонтаном.

Дэйл посмотрел на Катаяму и покачал головой. С другой стороны – может быть, все эти подробности в духе Сэма Пекинпа[220] введут присяжных в ступор… а присяжному в ступоре будет не до призывов к отмщению.

– Как был произведён разрез? – спросила Зиглер.

Лазерная указка снова сдвинулась.

– Он начался на внешней стороне правого бедра чуть ниже линии паха и проследовал по диагонали под углом около сорока градусов к внутренней стороне бедра.

– На самом деле мой вопрос касался инструмента, с помощью которого был сделан разрез.

Дэйл закатил глаза. Флемингдон прекрасно знала, что Зиглер имела в виду; они наверняка репетировали её показания. Но это маленькое шоу было призвано создать у присяжных впечатление, что всё это не было запланировано заранее.

– О, – сказала Флемингдон. – Это сложный вопрос. Плоть я могу чисто разрезать скальпелем, но на докторе Колхауне были брюки – точнее, джинсы «Левис». – Несколько присяжных улыбнулись – кто бы мог представить Колхауна в чём‑то ещё? – Режущий инструмент рассёк хлопчатобумажную ткань, кожу, мускулы, бедренную артерию и бедренную кость. Мне бы потребовалась костная пила, чтобы распилить бедренную кость, и я бы никогда не стала резать ткань скальпелем – он бы сразу затупился. Но этот разрез был сделан абсолютно чисто, не споткнувшись даже на кости.

– Вы уверены, что это был один разрез?

– О, да. Совпадение краёв абсолютное. И брюки доктора Колхауна, и его нога были разрезаны одновременно.

– Каков максимальный диаметр бедра доктора Колхауна?

– Чуть больше восьми дюймов.

– То есть, если бы использовался нож, то длина его лезвия была бы не меньше восьми дюймов?

– Да.

– Самые острые ножи – это хирургические скальпели, не так ли?

– Да.

– Бывают ли у скальпелей восьмидюймовые лезвия?

– У стандартных – нет. Конечно, компания, производящая медицинское оборудование, может сделать такой на заказ.

– Но вы на протяжении вашей карьеры никогда не видели скальпеля с восьмидюймовым лезвием?

– Возражение, – сказал Дэйл. – Наводящий вопрос.

– Принято, – сказала Прингл. – Переформулируйте.

Зиглер кивнула судье.

– Каков размер самого большого скальпеля из виденных вами?

– Я как‑то видела один с пятидюймовым лезвием.

– Но большего – никогда?

– Никогда.

– Я уверена, что присяжные обратили внимание на вашу модную лазерную указку, доктор Флемингдон. Мог такой разрез быть произведён лучом лазера?

– Нет. Лазер – нагревательный инструмент, он режет с помощью высокой температуры. Он бы опалил ткань брюк и кожу доктора Колхауна, а также волоски у него на бедре. И лазер не оставляет артерии и вены открытыми. Он каутеризирует, прижигает их. Вот почему мы используем лазерные скальпели для тонкой хирургии – они одновременно и разрезают кровеносные сосуды, и закупоривают их. Нет, этот разрез не был сделан с помощью высокотемпературного инструмента.

– Спасибо. Давайте на время оставим разрез на ноге. Что вы можете сказать об остальных повреждениях?

Флемингдон обернулась к фотографиям, указывая на них по очереди лазером.

– Тело было серьёзно… вероятно, здесь подойдёт слово «изувечено». Грудная клетка была вскрыта, рёбра разведены в стороны. Органы были извлечены и разложены вокруг, и голова была отделена от тела.

– Секунду назад вы сказали, что, здесь, вероятно, подойдёт слово «изувечено». В чём причина ваших колебаний?

– Ну, это в самом деле было увечье, как его определяет словарь: лишение конечностей или других важных частей тела, и/или необратимое обезображивание или повреждение. Но было ли это сделано с целью обезображивания, мне неизвестно.

– Что вы имеете в виду под «целью», доктор Флемнгтон?

– Намерение. Это с равной вероятностью могло быть и медицинским вскрытием, и надругательством над телом.

– Возражение, – сказал Дэйл. – Домыслы. Требуем вычеркнуть из протокола.

– Доктор Флемингдон, несомненно, обладает достаточной квалификацией для того, чтобы высказывать своё экспертное мнение в этой области, – сказала Зиглер, глядя на судью.

– Отклоняется, – сказала Прингл.

– Что заставляет вас считать, что это было вскрытие, доктор Флемингдон?