– Что стряслось? – спросил Фрэнк, опускаясь в уже ставшее привычным кресло.

– Я думаю, сомнений почти не осталось, – сказал Дэйл. – Я думаю, наш парень это сделал. Я думаю, Колхауна убил Хаск.

– Я не верю.

– Если выражаться корректно, неважно, верите вы или нет. Неважно даже, во что верю я. Важно лишь, во что поверит жюри.

– То есть, жюри, скорее всего, признает вину Хаска? Что же нам делать? – спросил Фрэнк.

Он чувствовал подступающую тошноту.

– Окружной прокурор собирается настаивать на обвинении в убийстве первой степени – в преднамеренном убийстве. Мы можем уговорить нашего инопланетного джентльмена признаться вместо этого в убийстве второй степени.

– То есть?

– То есть да, он убил доктора Колхауна, и он хотел его убить. Но он не планировал этого заранее. Ссора, вышедшая из‑под контроля, что‑то вроде этого. Но даже убийство второй степени – это минимум пятнадцать лет тюрьмы.

– Нет, – сказал Фрэнк, качая головой. – Нет, это неприемлемо.

– Или мы пытаемся уговорить окружного прокурора понизить обвинение до причинения смерти по неосторожности. Это значит, что жертва была убита, но Хаск этого не хотел. Колхаун умер из‑за того, что его нога была очень аккуратно отсечена от тела. Предположим, Хаск сделал это, не зная, что от этого умирают. Тогда смерть Колхауна всё равно останется преступлением, но это не будет убийство.

– Но он всё равно отправится за решётку.

– Возможно.

– Есть другие варианты?

– Есть только два подхода, которые могут привести к оправданию Хаска. Во‑первых, самооборона. Но вы можете применять смертоносное оружие для самообороны только в том случае, если таковое применяется против вас. Колхаун должен был угрожать Хаску таким образом, чтобы Хаск почувствовал, что его сию минуту могут убить.

– Не верю, чтобы Клетус Колхаун мог угрожать пришельцу.

– Не отвергайте этот вариант так легко, Фрэнк. У него есть перспектива. Скажем, Колхаун хотел… я не знаю… скажем, хлопнуть его по спине, этак по‑дружески, но удар в это место для тосока смертелен. Хаск мог подумать, что его жизнь в опасности, и ответил на неё смертоносным насилием.

– Маловероятно. Почему он нам тогда об этом не сказал?

– Я не знаю.

– Вы говорили, есть второй подход?

Дэйл кивнул.

– Помешательство.

– Помешательство, – повторил Фрэнк, словно впервые услышал это слово.

– Именно. Мы доказываем, что Хаск, по людским стандартам, non compos mentis .

– Вы можете это сделать?

– Я не знаю. Может статься, что все тосоки шизофреники по людским стандартам. Но если он это сделал, и это не была самооборона, то признание невменяемым – единственное, что может помочь ему избежать наказания.

– Интересный подход.

– Это точно. Только такая тактика защиты применяется меньше чем в одном проценте уголовных дел. А из них лишь пятнадцать процентов – дела об убийстве. И при этом тактика признания помешательства срабатывала – то есть приводила к оправдательному приговору – лишь в двадцати пяти процентах случаев.

– То есть это не лёгкий путь?

– Нет, что бы там ни твердили газеты. Восемьдесят девять процентов оправданий в процессах с такой тактикой защиты были результатом того, что подзащитного диагностировали как умственно отсталого либо страдающего серьёзным психическим расстройством типа шизофрении. Восемьдесят два процента оправданных уже к этому времени оказывались в больнице из‑за проблем с психикой.

– Погодите – вы сказали «умственно отсталыми»?

Дэйл тяжело кивнул своей массивной головой.

– У этого состояния есть юридическое определение?

– Без сомнения. Я могу попросить секретаря его найти.

– Потому что если там речь идёт об IQ, то IQ очень культурно зависим. Если Хаск покажет реально низкий результат при тестировании на IQ, его могут признать умственно отсталым.

Дэйл покачал головой.

– Вам нужно продать это присяжным, не забыли? Присяжные на такое не купятся. Все видели, как Хаск пилотировал космический челнок, все видели, как быстро он заговорил по‑английски. Нет, это не пройдёт. Только помешательство. Но проблема в том, что человека, оправданного по причине его невменяемости, не отпускают на свободу. Вместо этого его автоматически направляют в лечебное учреждение. Помните дело Джефри Дамера? Он тоже пытался объявить себя безумцем. Как и Джон Уэйн Гейси и Хиллсайдский душитель. Им такая защита успеха не принесла, но даже будь она успешна, я гарантирую, что они всю жизнь провели бы в психушке. Видите ли, когда вас юридически признали невменяемым, вы более не невиновны до тех пор, пока вашу вину не установит суд. Наоборот, с этого момента вы считаетесь безумцем, пока не сможете доказать, что это не так.

– А что насчёт временного помешательства?

– Такое тоже возможно, – сказал Дэйл. – Какой‑то аспект земной окружающей среды – загрязнение воздуха, цветочная пыльца, «твинки»[216] – на некоторое‑то время свёл его с ума. Проблема здесь в том, что сначала Хаску придётся признать себя виновным – а он отказывается это делать.

– Ну, мы точно не можем позволить им упечь Хаска в психушку, – сказал Фрэнк.

– Нет, конечно, нет. Из чего следует, что если мы не докажем временное помешательство, то нам нужно будет доказать не только то, что Хаск – умалишённый, но и то, что человеческая психиатрия не способна ему помочь, что он умалишённый, с которым мы не можем ничего поделать, и в то же время не такая угроза обществу, чтобы его надо бы было держать под замком до конца жизни.

– А мы это сможем сделать?

– Это нам и нужно узнать. Стандартный тест на помешательство состоят в том, что испытуемый должен отличить правильное от неправильного. Стандартная же проблема в том, что если испытуемый пытался уклониться от наказания – скажем, спрятал тело, то это означает, что он понимал, что сделал что‑то неправильное и, следовательно, он умственно здоров. – Дэйл задумался. – Конечно, в нашем случае тело осталось лежать на самом виду, так что возможно здесь есть, с чем поработать…

Дэйл и Фрэнк вошли в комнату Хаска в Валкур‑Холле; с ними был доктор Ллойд Пенни, психиатр, к услугам которого Дэйл иногда прибегал.

Хаск сидел на краю своей кровати, опираясь о стену задней рукой. В передней руке он держал половинку диска, расколовшегося в вечер его ареста.

– Привет, Хаск, – сказал Фрэнк. – Это доктор Пенни. Он хочет задать вам несколько вопросов.

Пенни был мужчиной под сорок с кудрявыми светло‑каштановыми волосами. Он был одет в гавайскую рубашку.

– Здравствуйте, Хаск, – сказал он.

– Здравствуйте, доктор Пенни.

Дэйл тоже присел на край кровати. Кровать подверглась модификации: вдоль неё проходил глубокий жёлоб, в который помещалась задняя рука. Фрэнк прислонился к стене, а Пенни сел перед Хаском на имевшийся в комнате человеческий стул.

Хаск всё ещё держал в руке сломанный диск.

– Что это? – спросил Пенни.

Хаск не смотрел на него.

– Лостартд – форма искусства.

– Вы сами это сделали? – спросил Пенни.

Щупальца на голове Хаска сложились в знак отрицания.

– Нет. Нет, его сделала Селтар – та, что погибла во время полёта к Земле. Я хранил его в память о ней; мы были друзьями.

Пенни протянул к Хаску руку.

– Можно посмотреть?

Хаск протянул ему предмет. Пенни осмотрел его. Нанесённый на диск рисунок был стилизован, но, по‑видимому, изображал инопланетный пейзаж. Вторая половинка лежала у Хаска на столе.

Пенни жестом попросил Фрэнка передать её ему, что Фрэнк и сделал. Пенни сложил две половинки вместе. На картинке был мир с большим жёлтым солнцем и меньшим оранжевым.

– Чистый разлом, – сказал Пенни. – Можно склеить.

Фрэнк улыбнулся про себя. Хранение разбитого предмета искусства наверняка было наполнено массой психологических смыслов.

– Конечно, можно, – ответил Хаск. – Но за нужным мне клейким веществом надо лететь на звездолёт, а по условиям залога мне это запрещено.