В те времена, когда я родился, Рэй Курцвейл был наиболее активным проповедником перемещения разума в искусственные тела. В своих книгах тех времён – в том числе в ставшей классикой «Эпохе духовных машин» 1999 года – он утверждал, что в течение следующих тридцати лет (то есть шестнадцать лет назад) появится возможность скопировать «положение, связи и содержимое всех соматических клеток, аксонов, дендритов, пресинаптических пузырьков, концентраций нейротрансмиттеров и прочих нейронных компонент и уровней» мозга конкретного человека таким образом, чтобы «вся его организация могла быть воссоздана в нейронном компьютере достаточной мощности и объёма памяти».

Забавно перечитывать эту книгу сейчас, в 2045 году. Курцвейл был прав в некоторых вещах, но упустил несколько очень важных моментов. К примеру, технология сканирования мозга с предположительно достаточным уровнем детализации появилась ещё в 2019 году, но выяснилось, что от неё никакого толку, поскольку сканирование продолжается несколько часов, за которые, разумеется, даже в мозгу пребывающего под наркозом пациента происходит уйма переходных процессов. В результате компоновки данных настолько продолжительного сканирования получалась неработоспособная мешанина; было невозможно связать визуальные сигналы (или их отсутствие) из задней части мозга с совершенно иными импульсами из передней. Сознание – это продукт синхронной работы всего мозга; сканирование, которое продолжается дольше нескольких мгновений, бесполезно для его воссоздания.

Однако Мнемоскан компании «Иммортекс» позволял мгновенно получать полный и детализированный слепок всего мозга целиком. Доктор Портер отвёл меня дальше по коридору в кабинет сканирования, стены которой казались мне оранжевыми.

– Джейк, – сказал Портер, – это доктор Киллиан. – Он указал на невзрачного вида чернокожую женщину лет тридцати. – Доктор Киллиан – одна из наших квантовых физиков. Она управляет сканирующим оборудованием.

Киллиан подошла ко мне.

– И это совершенно не больно, я обещаю, – сказала она с ямайским акцентом.

– Спасибо, – ответил я.

– А теперь я возвращаюсь в свои владения, – сказал Портер. Киллиан улыбнулась ему, и он ушёл.

– Полагаю, вам известно, – продолжала Киллиан, – что для сканирования мозга мы используем квантовый туман. Мы пропитываем вашу голову субатомными частицами – туманом. Эти частицы квантово спутаны с идентичными частицами, которые доктор Портер вскоре введёт в искусственную черепную коробку нового тела, которое он вам показывал; это тело по‑прежнему находится в другой комнате, но для квантовой спутанности это не препятствие.

Я кивнул; я также знал, что у «Иммортекс» имеется жёсткое правило о недопустимости контактов между загруженными и их оригиналами. После того, как копирование произошло, вы можете поручить родственнику или адвокату убедиться, что обе ваши версии функционируют как надо, однако вопреки реплике Карен о желании выйти из себя считалось, что встреча двух версий одного и того же человека психологически опасна; она разрушает чувство собственной уникальности.

Лицо доктора Киллиан посерьёзнено.

– Полагаю, вам известно, что у вас АВМ, – сказала она. – Но в вашем новом теле, разумеется, нет системы кровообращения, так что для нас это несущественно.

Я кивнул. Всего через несколько минут я буду свободен! Моё сердце возбуждённо колотилось.

– Всё, что вам потребуется сделать, – продолжала доктор Киллиан, – лечь на эту кушетку, вот здесь. Мы закатим её в сканировочную камеру – очень похоже на МРТ, не правда ли? А потом мы выполним сканирование. Оно займёт всего около пяти минут, и большая часть времени уйдёт на настройку сканеров.

Идея о том, что я вот‑вот раздвоюсь, повергала в ужас. Тот я, что выйдет из цилиндра сканера, продолжит жить своей жизнью – в середине дня его отвезут в Пирсон, там он сядет на космоплан и отправится на Луну, чтобы прожить там… сколько? Несколько месяцев? Несколько лет? Столько, сколько позволит ему синдром Катеринского.

А другой Джейк – который так же живо будет помнить этот момент – вскоре пойдёт домой и подхватит мою жизнь в том месте, где я её отпустил, но перспектива разрушения мозга или преждевременной смерти уже не будет висеть над его титановой головой.

Две версии.

В это было невозможно поверить.

Мне бы хотелось, чтобы существовал способ скопировать лишь часть меня, но это потребовало бы куда более глубокого понимания устройства мозга, чем было у «Иммортекс». Очень жаль: у меня было множество воспоминаний, которые я с радостью бы стёр. Обстоятельства смерти отца, разумеется. Но были и другие – унижения, мысли, не делающие мне чести, моменты, когда я делал больно другим и другие делали больно мне.

Я улёгся на кушетку, стоящую на ведущих в сканировочную камеру металлических направляющих.

– Нажмите зелёную кнопку, чтобы въехать внутрь, – сказала Киллиан, – и красную, чтобы выехать наружу.

По старой привычке я внимательно проследил, на какую кнопку в какой момент она указывала. Потом кивнул.

– Отлично, – сказала она. – Нажимайте зелёную кнопку.

Я подчинился, и кушетка скользнула в сканировочную камеру. Внутри было тихо – так тихо, что я услышал пульсацию крови в ушах и побулькивание желудка. Интересно, какие звуки будет издавать моё новое тело?

Несмотря ни на что, я с нетерпением ожидал своего будущего существования. Количественная сторона жизни меня не слишком интересовала, но качество! И время – не только цепочка лет, протянувшаяся в будущее, но время каждого дня. Ведь мнемосканы не спят, так что мы не только получаем все эти дополнительные годы – каждый день для нас длится дольше на треть.

Будущее было рядом.

Сотворение другого меня.

Мнемоскан.

– Всё в порядке, мистер Салливан, можете выходить. – Голос доктора Киллиан, с ямайским выговором.

У меня упало сердце. Нет…

– Мистер Салливан? Мы завершили сканирование. Пожалуйста, нажмите красную кнопку…

Это навалилось на меня, как тонна кирпичей, как кровавое цунами. Нет! Я должен быть в другом месте, но я по‑прежнему здесь.

Пропади всё пропадом, я здесь.

– Если вам нужна помощь, чтобы выбраться… – предложила Киллиан.

Я рефлекторно поднял руки, ощупал свою грудь, ощутив её мягкость, почувствовав, как она поднимается и опускается. Господи Иисусе!

– Мистер Салливан?

– Да выхожу я, чёрт… Выхожу.

Я не глядя ударил по кнопке, и кушетка выехала из сканировочной камеры ногами вперёд, как при неудачных родах. Чёрт, чёрт, чёрт!

Я ничего не делал, но дыхание моё стало быстрым и неглубоким. Если только…

Я почувствовал, как меня берут под локоть.

– Я держу вас, мистер Салливан, – сказала Киллиан. – Осторожно…

Мои ноги коснулись твёрдых плиток пола. Умом я понимал, что ситуация была пятьдесят на пятьдесят, но мог думать лишь о том, каково это будет проснуться в новом, здоровом искусственном теле. Я и не задумывался всерьёз о…

– С вами всё в порядке, мистер Салливан? – спросила она. – Вы выглядите…

– Я в порядке , – прошипел я в ответ. – Всё превосходно. Господи Иисусе…

– Если я что‑нибудь могу для вас…

– Я обречён. Вы этого не понимаете?

Она нахмурилась.

– Вы хотите, чтобы я позвала врача?

Я покачал головой.

– Вы только что отсканировали моё сознание, создали копию моего разума, правильно? – В моём голосе звучала насмешка. – И поскольку я являюсь свидетелем того, что происходит после сканирования, это значит, что я – эта версия меня – не являюсь копией. Копии больше не нужно бояться превратиться в овощ – копия свободна. Наконец‑то свободна от всего, что висело над моей головой в течение двадцати семи лет. Мы теперь разошлись, и исцелённый я начал собственный путь. Но этот я по‑прежнему обречён. Я мог проснуться в новом, излеченном теле, но…