– Ну, скажи, – усмехнулся я.

– Технологического прогресса нет.

– Ой, – улыбнулся я. – Как это?

– Так. Мы технически не развиваемся.

– Почему?

– У марсиан на это нет возможностей, а земляне этого сознательно не делают. Я посмотрел на него.

– Ты шутишь что ли?

– Лео, мне в последнее время не до шуток! Я забегал глазами.

– Почему у нас это не получается, тебе надо объяснять? – спросил он.

– Нет, – ответил я. – Это проще понять. Ты лучше объясни, почему земляне не развиваются. Я совсем недавно оттуда, поэтому мне смешно это слышать. То, что я видел там, значительно отличается от того, что я вижу здесь.

– Никто и не спорит, нам до них далеко. Но разговор-то не об этом. Я тебе говорю о том, что ты видел то, что в таком виде пребывает многие сотни лет. Я замер. Он покосился на меня.

– В это с трудом верится, – пробормотал я.

– Но это правда. Скажу тебе по секрету, люди пользуемся теми же вооружениями, что и тысячу лет назад. И в остальном, всё точно так же.

– Тысячу лет?

– Верь мне, я как никак военный историк, – он улыбнулся.

– Но почему?

– Всему есть причины, – неопределённо ответил он.

– Какие? Он немного помолчал.

– Земляне в своё время были настолько увлечены прогрессом, что подошли к такому моменту, когда технологии стало невозможно контролировать. Их эксперименты с искусственным интеллектом привели к тому, что машины обрели разум. Я усмехнулся.

– Как в фантастическом романе прямо!

– В фантастических романах, Лео, машины начинают убивать людей и захватывают власть на Земле. Я перестал смеяться. Он продолжил.

– Такое могло произойти, – серьёзно сказал он. – И произошло бы. Но не сразу. Для этого машины тоже должны были дозреть. Поэтому первоначально всё развивалось немного иначе.

– Как?

– Ну, во-первых, общество до последнего момента не знало о появлении машин с искусственным интеллектом. Думаю, если бы люди узнали, то это бы так напугало всех, что большинство потребовало бы немедленного их уничтожения.

– Думаю, да, – согласился я.

– Поэтому эта информация была секретной. Но сам факт их появления произвёл раскол среди правящей верхушки. Образовались две группы – прогрессисты, выступающие за продолжение технологического прогресса и сдерживатели – те, кто видел гибель человечества в результате развития технологии. Между первыми искусственными интеллектами и прогрессистами произошла сделка. Они объединились в борьбе против сдерживателей, но очень быстро эта борьба приобрела открытый характер, и вылилась в новую войну, которую впоследствии назвали войной элит. Каким-то чудом сдерживатели победили. Думаю, тогда ещё машины не успели начать воспроизводить себя самостоятельно, и поэтому не получилось классического для фантастики развития сюжета – противостояния людей и машин. Но человечество было в двух шагах от этого. А может даже и в одном. Он помолчал и продолжил:

– Об этом почти не говорится, но мне кажется, что именно в результате той войны на Земле произошли те серьёзные катаклизмы, которые привели к гибели экосистемы. Победители были настолько напуганы таким развитием событий, что решили застопорить научно-технический прогресс и свернули практически все разработки. Поэтому до наших дней существует сознательный застой в развитии технологий на Земле. И Кукуйонен заселил Марс не потому, что это нужно было для снятия демографического напряжения. Он создавал филиал цивилизации, потому что не был уверен, что цивилизация в той форме, в которой она существует на Земле, вообще выживет. И мы должны быть бесконечно благодарны ему за это. Я нахмурился.

– А баиды ведь, по сути, тоже… машины с искусственным интеллектом? – я смутился, называя их так.

– Конечно, – кивнул он. – Тут есть интересная деталь. Насколько я знаю, искусственные интеллекты в результате войны элит были уничтожены. Но каким-то образом машины с искусственным интеллектом принимали участие в освоении Марса, которое произошло позже. Парадокс! Как такое могло быть, для меня настоящая загадка. Но в то же время – исторический факт. Я предполагаю, что предки баидов однозначно имели меньше возможностей, чем их предшественники, которых уничтожили на Земле, и представляли меньшую опасность для людей, поэтому, может быть, им и сохранили жизнь. Хотя, вероятнее всего, после окончания подготовительного этапа, их всё-таки должны были уничтожить. На всякий случай.

– Как же они спаслись?

– Из-за первой межпланетной войны. Земляне уже не могли их контролировать, а колонистам было не до них. Скорее всего, так они и получили свободу.

– Насколько я понимаю, для вас они угрозы не представляют? Ведь живут же они здесь тысячу лет и никого не истребили. Он кивнул.

– Это наше самое большое достижение. Точнее нам повезло, что у нас не хватило времени, и не было возможности вступить в противостояние с баидами. Тогда марсиане были заняты войной с землянами, – он криво усмехнулся. – Но это, конечно, не только наша заслуга. Это, видимо, и их позиция. Потому что, если бы они только захотели, давно бы превратили нас в рабов или домашних животных.

– Да ну?

– Земляне ведь именно этого и боялись.

– Но почему тогда этого не произошло?

– Думаю, наши предки сумели найти с ними общий язык. – Он наморщил лоб. – Я, честно говоря, не знаю точно, но, скорее всего, это так. Поэтому по отношению к нам баиды довольно миролюбиво настроены. Они сейчас заняты осознанием своего места в природе и им не до нас. Так что пока нам нечего бояться. И спасибо таким мудрым политикам как Томас, что они выстаивают с баидами дружеские взаимоотношения сейчас, чтобы потом не было поздно.

– Как мне кажется, у него это действительно получается, – согласился я. – У нас реально существует какое-то сотрудничество.

– Вот видишь.

– Ну, а могли бы мы начать развиваться технологически? – не унимался я. Он пожал плечами.

– Не знаю. Планету периодически сотрясают войны. Есть только две страны, которые обошла эта чума. Это Фонтана и Гоату-Баиду. Они имеют хороший потенциал для развития. Но что будет сейчас, предположить сложно. Эта война, возможно, станет мировой. И что тогда будет? Я говорю тебе, Лео, мы в тупике. И это проблема нашей цивилизации. А может быть вообще проблема человеческой расы. Почему я и говорил, что лангархи добились большего, чем мы. Я смотрю на всё это, – он показал вниз, – и понимаю, что у них была какая-то гармония с природой. Я кивнул.

– Мне говорил об этом Раэвант.

– Но почему мы так не можем? – он задал риторический вопрос.

– Я не знаю, – сказал я после минутного раздумья.

– Мы в какой-то мере начали свою цивилизацию с Нового каменного века, на осколках того, что осталось от построенного на планете колонистами мира. С одной стороны нам повезло. Марс – это новый проект цивилизации. Её дубликат. Да, мы вторичны по отношению к земной цивилизации, но мы не были обременены её наследством. Поэтому мы имели возможность развиваться так, как возможно хотели сами земляне. Что же получилось на самом деле? Мы повторяем путь землян. Что их сгубило? Они объявили человека венцом Природы, потребительски относились к тому, что планета даровала им, и вот результат – они живут в пустыне!

– Да, – согласился я.

– И что изменилось? Они что-то поняли? Сомневаюсь! Где раскаяние? Хоть один из них пролил слезинку по ушедшему миру? Нет.

– Ну, это ты зря, – попытался возразить я. – У них наблюдается чувство вины.

– Может быть. Хотелось бы верить, – резко сказал он. – Но в целом и мы, и они, мало в чём изменились. Подход всё тот же – мы венцы природы, цари! Отсюда и насилие. Царь не терпит неповиновения. Я погрустнел.

– Может быть. Я тоже иногда так думаю. Но, понимаешь, с такой мыслью ведь очень сложно жить.

– Конечно, если знать и ничего не менять! Поэтому проще такие мысли отгонять подальше.

– Наверное, большинство так и делает, – согласился я.

– Конечно! Поэтому я и говорю, что человечество живёт одним днём.