— Спасибо тебе, Куколка.

— Ты же пойдешь? Не будешь отмазываться? Я, между прочим, уже и предоплату внесла.

Она гладит меня по голове. А я отпускаю все свои обиды, злость, апатию и стыдливость, которой пропиталась до кончиков волос. Гладит, гладит… И мне вдруг так захотелось ей рассказать всю свою историю. С именами, фотографиями, что еще хранятся где-то в альбомах.

Аленка доела киндер. Вся чумазая смотрит на нас и ничего не понимает.

— Поедем учиться готовить пиццу? — сажусь на корточки и спрашиваю Аленку.

Дело в том, что если она что-то не захочет делать, убедить ее невозможно. Надо изначально найти подход, чтобы ей стало в миг все интересно.

— А там не будет горошка? — морщится. Она его ну совсем не любит.

— Куколка? — смотрю вопросительно на свою гостью.

— Вот те крест! — я начинаю смеяться.

Мы собираемся быстро. Это первый раз на моей памяти, когда на мне практически нет косметики. Только легкий тон.

Куколка всех поторапливает, напоминает про время. В такие моменты ругаю и себя, и ее за то, что я согласилась. Не люблю, когда торопят. Сразу начинает все валиться из рук, а если не вываливается, то выходит все коряво и некрасиво.

В коридор выхожу последняя. Аленка уже стоит рядом с Куколкой и что-то они весело обсуждают. Вот они точно подружки. Шушукаются, закатывают глаза и смеются. Почувствовала легкий укол раздражения и зависти. Мне всегда мало эмоции дочери. Настолько мало, что сейчас хочу забрать все, что она подарила Куколке. Детское такое, непосредственное.

— Ну что? Едем? — не хочу выдавать то, что чувствовала сейчас на душе. Это кажется неправильным по отношению к Куколке. Она не виновата, что я такая эгоистка и собственница.

Выходим из подъезда, и начинается легкий дождь. Аленка радуется. Выбегает и кружится на дороге. Ловит эти мелкие капли. И вот сейчас ей весело, настолько хорошо и сказочно — внутри просто разливается цветочный нектар. Хочется подхватить ее и вместе кружиться.

— О, а вот и наше такси.

Смотрю в сторону. Желтая Октавия заезжает во двор.

— Ты же не забыла про детское кресло? — не сяду в машине, если там его не будет. Постоянная тревожность. Она нарастала с каждым днем, как я стала мамой. Иногда выходило за рамки, что дышать бывало трудно — настолько я за Аленку боюсь. А когда мы узнали о диагнозе, так душа просто постоянно ерзает внутри, неспокойно ей.

— Обижаешь. Все в лучшем виде. И это даже не эконом.

— Куколка! — беру ее под руку. Потребность обнимать перебегает и на нее.

Помогаю Аленке. Та не может спокойно усидеть. Постоянно ей нужно движение.

— Вы можете только не курить в салоне? — настоятельно прошу водителя. — Моей дочери нельзя вдыхать сигаретный дым. Спасибо.

Благодарю сразу. Даже его ответ не хочу слушать. Он не может быть никаким иным кроме как согласие.

— А знаете что? — Куколка поворачивается к нам с переднего пассажирского сиденья.

— Что? — с интересом спрашиваю.

Мне кажется, этот день сулит множество сюрпризов. Ощущение трепета какое-то непроходящее. Давно такого не было. Ценю каждый момент. Завтра уже будет все по-другому. Я проживаю несколько жизней. И все они отличаются друг от друга. Но эта самая любимая.

— А может потом в кафе-мороженое? М? Или в ГУМ за ним? Говорят, его по-новому украсили? По-летнему, — Куколка спрашивает, но смотрит то на Аленку. Понимает, хитрая коза, что если захочет Аленка, то мне уже не отвертеться.

— Да! — Дочь кричит. И хохочет, будто ее щекочут. Даже водитель улыбается.

— Что вы со мной делаете, а? — треплю ее за кудряшки. Любимые, нежные, золотые, родные. Пахнут конфетой и счастьем. Моим счастьем.

— Мы едем около часа. Пробки. Куколка начала уже нервничать. Вон покусывает дорогущий маникюр, которым хвалились на прошлой неделе.

Таксист останавливается, а мы выбегаем. Оказывается, и правда опаздываем.

— У тебя такой страх на лице нарисован, Куколка. Ни разу такой не видела за все наши два года общения.

— И не говори. Жуть, как волнуюсь. И жуть, как опаздываем. Предоплата еще эта не возвращается… — сетует, бормочет себе под нос. И бежит первая. Мы с Аленкой следом.

— Кто бы знал, что ты так боишься опоздать на кулинарные курсы… Кавалер, наверное, очень понравился, — кричу ей.

Куколка резко останавливается и оборачивается ко мне. Губы поджала и дыру прожигает на мне. Коза. Вредная и противная.

— А вот не надо сейчас, Нинелька! Понравился, конечно. А ему видите ли итальянскую кухню подавай.

И бежим дальше. Осталось немного. Мы вроде как девушки в спорте. Чем танец у шеста не спорт? Еще какой! Но дыхание сбивается. Смотрю на Аленку. Переживаю. Ей бегать очень не рекомендуется. Иногда останавливаемся, переводим дыхание.

— Эй, шеф-повар, а почему нас такси высадило так далеко от этой студии?

— Парковки нет там. Точнее все за шлагбаумами. Это ближайшая точка. Нам еще по лестнице подниматься, — ноги уже Куколка еле переставляет.

Конечно, кто в свой выходной будет надевать туфли? Куколка. Только она. Не помню, чтобы она вообще носила кроссовки. Если только утром в них бегает.

— Ты как, Ален? — сердце не на месте, если приходится пренебрегать правилами врача.

— Хорошо. А где пицца?

— Скоро, солнышко.

До студии и правда подниматься на последний этаж. Но хорошо, что она в торговом центре и есть такое волшебное чудо как эскалатор. Никогда так ему не радовалась как сейчас.

Приключение, а не день. Сразу забываешь о том, что с тобой было несколько часов назад. Будто и правда все происходило во сне. Или я сейчас сплю. А стоит мне проснуться — и красный интерьер с множеством мужиков на диванах. Смотрят, любуются тобой и хотят. Тогда я не хочу просыпаться.

— Вот, ура, мы пришли, добро пожаловать, милости прошу, — Куколка перечисляет все. И, наконец, улыбается.

Мы совсем чуть-чуть опоздали. Быстро моем руки, надеваем фартуку. Аленка идет в соседнее помещение. Там слышится детский смех, шум и много веселья. Все, как она любит. Убегает, даже не попрощавшись. Ну и пиццу она очень любит.

— А нам туда, — Куколка идет первая.

Она никогда ничего не боялась. Я же трусиха. Удивляюсь, как еще решилась танцевать на сцене. Возможно — танец это все, что умею. И нравился мне он всегда.

Несколько пар и мы с Куколкой. Смотримся чуждо. И смущаюсь как всегда только я. Прячусь за ее спину и жду какой-то похвалы и поддержки, что все правильно, все хорошо.

— Ты чего?

— Тут все такие деловые, уже познакомились. И мы заявляемся… опоздали. Нехорошо мне здесь, — делюсь с Куколкой.

— Ты пятишься назад, Нинелька… — она злится. А мне не хочется, чтобы она чувствовала злость.

— Нет. Страшно просто. А вдруг, — хватаю ее за руку, — вдруг не получится?

— У тебя то? Тебе еще все завидовать будут!

Скованность отступает. Даже прилив сил какой-то чувствую. Я ведь внутри себя очень неуверенный человек. Всегда такой была. Потому что никогда не понимала, я хорошо что-то делаю или плохо? Я молодец или нет? Мама же могла только поругать. Ну или молчать.

Нехорошие воспоминания. Если я сплю, то не хочу их привносить сюда.

— А ты знаешь, я уже дома посмотрела ролики на Ютубе, — Куколка шепчет мне.

Мы стоим самые крайние. Наказание для опоздавших. Лучшие места около повара заняли первые пришедшие.

— Еще скажи, что и готовила, — отвечаю. Улыбка растягивает губы.

А хочется смеяться. В этом вся куколка. Она же будет делать сама себе маникюр перед маникюром и эпиляцию перед эпиляцией.

— Пробовала. Получается фигня. Сказала бы хуже, но не буду.

— Ну тогда после сегодняшнего твой кавалер точно останется в восторге. Такие жертвы… — подшучиваю на ней. Получаю локтем в бок. Морщусь. И смеюсь.

Мы слушаем повара. Он говорит быстро. И делает все быстро. Повторить сложно. И тяжело. Кошусь на разделочные доски других участников и опускаю взгляд. У меня не так. Не то, чтобы я стремилась к идеалу, но опять какой-то неполноценной себя чувствую. Так и хочется отбросить все и закричать.