– Ага, он.
– Серега, ты в своем уме? – прошипел я, хватая его за локоть и озираясь по сторонам. Во дворе никого не было, но из‑за каждой шторы мне чудился пристальный взгляд.
– Ты чего?
– Пошли.
Я потянул его в подъезд.
– Дома есть кто?
– Никого.
– Пошли.
Мы ввалились в квартиру к Гребенюку.
– Саня, ты чего?
– Серега, ты хоть понимаешь, что это? Это же самиздат! Антисоветчина! За хранение такой книги тебя привлечь могут! На три года тюрьмы запросто!
– Чего? – его сияющее лицо стало недоумевающим, затем помрачнело. – Какая тюрьма? Я же не распространяю, я читаю для себя!
– Какая разница, – шипел я. – Уфф, с твоим то прошлым, твои оправдания будут слушать в последнюю очередь!
– Саня, да это обычная фантастика, – продолжал оправдываться Сергей. – Там ничего такого…
– У нас сегодня всю редакцию из‑за этой обычной фантастики обыскали.
– Обыскали? – теперь до него начало доходить.
– Чуешь чем дело пахнет?
– Чую, – кивнул Серега, в одно мгновение став серьёзным. – И что же делать?
– Про книгу никому ни слова, – я выхватил у Сереги злополучную книгу, сунул под куртку и поспешно ушел к себе.
Дома было пусто. Родители еще не вернулись с работы. Я заперся в своей комнате, прислонился спиной к двери и только тогда выдохнул. Из‑за пазухи извлек тот самый источник всех бед: потрепанную, распечатанную на папиросной бумаге книжку без обложки. «Черное время».
Первым порывом было сжечь ее, не глядя. Предать огню эту опасную гадость и забыть, как страшный сон. Но любопытство пересилило осторожность. Что же такого «антисоветского» написал какой‑то диссидент, что из‑за этого устроили облаву на всю редакцию?
Я плюхнулся на кровать, отогнул первую страницу и начал читать.
С первых же строк по коже побежали мурашки. Стиль… он был до боли знакомым. Лаконичным, образным, с жесткими, почти репортерскими формулировками. Я листал страницу за страницей, и чувство тревожного дежавю нарастало.
«…и тогда Комплекс, этот новый Левиафан из стекла и бетона, начал диктовать свою волю людям. Не через приказы, а через Удобство. Через предсказуемость. Через уютную клетку алгоритмов…»
Я вскочил с кровати, сердце заколотилось уже по‑другому. Я рысью прошелся по комнате, схватил с полки подшивку своих статей, стал листать.
Вот она, моя статья о будущем, которую хвалил Серебренников! Почти дословно! Только вместо слова «искусственный интеллект» стояло «Комплекс», вместо «больших данных» – «Великое Знание». Но суть, все метафоры, все выводы – были моими!
Я швырнул подшивку на пол и принялся листать книгу дальше, уже почти в панике. Следующий фрагмент был про то, как технологии разобщают людей.
Третий отрывок – почти дословный пересказ моей колонки о соцсетях, только «соцсети» были заменены на «Частоты Единения», а «лайки» на «Одобрения».
Книга «Черное время» состояла из моих статей. Из моих мыслей о будущем, которые я публиковал в «Заре» как безобидную фантастику! Кто‑то взял их, переработал, перевернул с ног на голову, придал мрачный, откровенно антисоветский вид и напечатал в самиздате.
Глава 4
Что делать с этой чертовой книгой? Что? Мысли путались, лезли из головы, и, казалось, торчали, словно иглы у дикобраза. Так что же делать‑то? Спрятать? Чтобы невзначай подставить родителей и себя?
Я тряхнул головой. Понял, что не о том думаю. Гребенюку книжку дал Леннон, Виталик. Откровенно говоря, Виталий не такой уж интеллектуал и не оголтелый антисоветчик. Так, малая фронда, как все. Импортные диски, Сева Новгородцев и прочие Би‑Би‑Си по ночам, вряд ли больше. Откуда у Леннона такая книга? Явный антисоветский самиздат! Кто ему ее подсунул?
Нужно было выяснить, и как можно быстрее. От этого зависело, что делать с книгой? Вернуть хозяину? А вдруг это провокация? Вдруг сам Леннон и есть тот самый провокатор, агент? Что, так не может быть? Может! Очень даже может…
А что, если КГБ уже в курсе всего? И вот уже завтра… нет! Уже сегодня ночью за мной приедет черный «воронок»! Арестуют, привезут на допрос, и угрюмый капитан КГБ с квадратным подбородком и ледяным взглядом начнет допрос, угрожая мне расстрелом!
Нет, конечно, не расстрел, но судьбу могут испортить капитально! И не только мне, но и тем, кто со мной связан. К примеру, Гребенюку. Да хоть и той же Наташе! Хочу я этого? Нет! Так, тогда нужно…
А что тогда нужно? Отнести «книгу» в КГБ? Сообщить о ней Николаю Семеновичу, мол, случайно нашел. Ну, уж это совсем плохая идея! А вот с Ленноном поговорить, да! Ему же книгу и отнести, пусть возвращает хозяину.
А если хозяина, возможно и автора, накроют? Или за ним давно уже следят? А потом возникнут вопросы: кому давали почитать, кто читал, да не донес, не сообщил? Ситуация поганая.
– Саш, ужинать иди! – повала с кухни мама. – Отец будет поздно сегодня.
Пришла уже. А я и не заметил. Все думал. Тьфу! Да и есть что‑то не хотелось совсем.
Я заглянул на кухню:
– Не, мам, спасибо. Мы в редакции чаю попили с тортом… День рождения отмечали… Так что сыт!
– Смотри, так и до гастрита недалеко!
– Но, вечерком чайку выпью.
Кухня с ситцевыми занавесками. Обклеенный коричневатыми обоями коридор, телефон, чеканка на стене. Все эти родные, знакомые с детства, вещи неожиданно успокаивали, делали ситуацию какой‑то отстраненной, чужой. Словно все это не со мною происходило.
Подумав, я спрятал самиздат под матрас, резонно полагая, что вряд ли КБГ окажется таким уж расторопным. Ничего, ночку это чертово «Черное время» пролежит. А завтра я верну это Леннону! И спрошу, откуда?
В прихожей зазвонил телефон. Мать взяла трубку. Я невольно напрягся! Неужели, все же.
– Саша, тебя! Девушка!
Девушка?
Выскочив из комнаты, я взял трубку и радостно улыбнулся, услышав знакомый голос:
– А‑а! Наташа, привет!
Наташа звонила из Ленинграда, из хозкорпуса в студенческом городке – там были установлены междугородние автоматы. Рассказала что‑то веселое про учебу, спросила, как у меня дела… и обещалась приехать уже очень скоро, к седьмому ноября, на Октябрьские.
Да! Совсем скоро уже.
– ЗдОрово! – я закричал в трубку. – ЗдОрово! Сходим куда‑нибудь… и вообще…
Вообще‑то, она сказала, что соскучилась. Только вот я не очень понял, по городу, по деду или по мне? Наверное, по всему сразу.
После разговора с Наташей я успокоился и уже не вспоминал про книгу, а образ угрюмого гебешного капитана с ледяными взглядом растаял, как дым.
Наташа приезжает! Наташа!
* * *
Полдня на работе я сидел и глупо улыбался. Даже Серега Плотников заметил. Усмехнулся:
– Влюбился, что ли?
– С чего ты взял?
– Да больно уж у тебя такой… глуповатый вид… Ла‑адно, не обижайся! Обедать идешь?
– Да не знаю…
Пообедал я пирожком с мясом, который взял за десять копеек в ларьке по дороге к остановке. Дождался троллейбуса и поехал в центр города, к дому Метели.
Нет, нет, Маринка мне сейчас была не нужна, просто на первом этаже ее дома располагался фирменный музыкальный магазин «Мелодия». Ну, подарок‑то Наташе я должен был купить! Дарить духи ли там помаду на революционный‑то праздник я посчитал моветоном! А из цветов тут были уместны разве что красные гвоздики! Наташа же их не любила, насколько я успел узнать. Тогда что оставалось? Правильно, грампластинка! Ну, конечно, не с записями «Любимых песен Ильича»…
– Молодой человек, на следующей выходите? – старушка в бостоновом плаще толкнула меня зонтиком.
Вот ведь, задумался! Едва нужную остановку не проехал.
– Да‑да, выхожу…
Стоявший рядом высокой парень лет двадцати пяти, глянув на меня, хмыкнул. Он, кстати, тоже покупал пирожки в том самом ларьке. Худощавый брюнет с приятным интеллигентным лицом, он чем‑то напоминал молодого инженера или учителя. Или даже студента. Хотя, нет, студент выглядел бы моложе и куда безалабернее! У этого же из‑под модной расстегнутой крутки виднелись строгий темный костюм и светлая рубашка с галстуком. Галстук тоже модный, узкий, «селедочкой». Ишь ты, пижон!
