— Ну, что, Александр-Саша… Пошли чай пить — заслужил!
Увы, чаю попить не удалось.
В уборной, у раковины, перехватил высокий растрепанный парень в голубых вельветовых джинсах «Риорда». Сергей, кажется.
— А, вот ты где! Тебя в отдел кадров требуют.
— В отдел… кадров?
— Ну, в канцелярию… Тут, на первом…
— Сашка, да где ты там? — это уже кричала Людмила Ивановна.
— Я тут, — ответил я. — Иду, сейчас буду. Ставьте чайник.
— Да какой чайник? — отмахнулась она. — Беги скорее в отдел кадров. Тебя там Горгона спрашивает. Злая, как черт.
Глава 5
Честно говоря, я растерялся и тут же обрадовался. Наверное, все же оформят. Пусть на первых порах даже и грузчиком. Главное, зацепиться. И с Сергеем этим неплохо бы задружиться, все же журналист.
— Меня Сашей зовут…
— Сергей, Плотников, — парень улыбнулся. — Ладно, иди. Потом поболтаем. Мне еще статью писать… Ох!
— Сложно? — я все же не выдержал, проявил сочувствие, слишком уж озабоченным выглядел новый знакомец, словно загнанная лошадь.
— Сложно? — удивился Плотников моему вопросу. — Да смотря что… Я ведь репортер, очерками мало занимался. Репортажи — мое! А вот все прочее…
Очерки, репортаж — это все для меня звучало пока, как что-то инопланетное. Журналистика двадцать первого века все-таки разительно отличалась и стилем, и подачей информации, и видом.
— Ну, ты иди, иди — Сергей поторопил меня, передернув плечами. — Горгона ждать не любит!
— Горгона?
— Вообще-то она Ронькина Надежда Абрамовна. Документовед и ответственная за кадры, — он загадочно улыбнулся и подмигнул. — А почему Горгоной прозвали, сам скоро поймешь. Ладно, ни пуха!
— К черту…
Идти недалеко, первый этаж, но я едва передвигал ватные от усталости ноги.
Осторожно постучав, я просунул голову в приоткрытую дверь:
— Можно?
Горгона подняла голову, и её «Бабетта» угрожающе качнулась. Я думал, что, такие начесы с тугими валиками на затылке вышли из моды лет этак пятнадцать назад… а то и все двадцать. А вот ведь сидит — Брижит Бардо, блин…
— А! Явились!
Надежда Абрамовна окинула меня каким-то совиным взглядом. Сразу показалось, не на меня она смотрела, не в глаза, а сквозь меня. Словно бы и не человек я был, а какая-то бесплотная тень, привидение. Выражение ещё какое-то подходящее было… А! «Смотрит, как солдат на вошь»!
Ну да, именно так Ронькина на меня и смотрела. Я невольно хмыкнул, не в силах сдержать нахлынувшие эмоции.
— Зря вы, молодой человек, радуетесь! — зло щурясь, процедила Горгона. — Очень и очень зря! Нарушать социалистическую законность мы ни вам, ни кому-то еще не дозволено!
— И что же я нарушил?
Угрозы выглядели какими-то нелепыми, и я изо всех сил старался сдержать эмоции.
— Кодекс законов о труде! — с каким-то благоговением произнесла Ронькина. — Вы, надеюсь, комсомолец?
— Вообще-то, да.
— Вот! — торжественно произнесла она, и голосом прокурора, зачитывающего смертный приговор резюмировала. — И не сомневайтесь, в райкоме комсомола узнают о вашем недостойном поведении! И примут соответствующие меры воздействия.
— Да что я такого сделал-то? — искренне удивился я.
— Да! Действительно, что? — раздался за моей спиной уже знакомый густой бархатный бас.
Я быстро обернулся, и увидел входящего в кабинет Николая Семеновича. Главреда, который держал весь редакционный коллектив в твердых руках, которого здесь и боялись, и уважали.
— Ваша Людмила Николаевна взяла этого, — она небрежно ткнула в меня пальцем. — без оформления! А если б он, не дай Бог, получил травму? Кто бы за все отвечал?
— А-а! — Николай Семенович вынул изо рта давно погасшую трубку и перевел взгляд на меня. — Так это вы, молодой человек, так весело таскали батареи? Слышал, слышал, А без оформления… это, конечно, не дело! Мы же не капиталисты какие-нибудь, — он загадочно подмигнул и снова обратился к Горгоне. — Надежда Абрамовна, вот, оформляйте товарища на должность грузчика-экспедитора! Если, кончено, он не против…
— Нет, нет, я не против, — радостно воскликнул я, всё ещё не веря, что моя авантюра увенчалась успехом.
— Пока на полставки с испытательным сроком, — сказал главред. — Петрович давно на полдня перевести просится, говорит, трудно ему…
— Пить зато не трудно, — злобно сверкнув глазами, змеей прошипела Ронькина.
— Вас как зовут?
— Александр.
— Очень приятно. Николай Семенович.
Протянув руку для пожатия, он поинтересовался моим возрастом.
— Гм… восемнадцать… Так вам осенью в армию! Месяц-два поработаете — и адьё. Стоит ли начинать?
— Вот-вот! — Горгона обрадовано закивала.
— Стоит! — уверенно отозвался я. — Призыв только в октябре начнется. Пока медкомиссия, то, се. И что, бездельничать что ли? Да и трудовую книжку получить, думаю, чем раньше, тем лучше!
— А вот это правильно, — Николай Семенович одобрительно кивнул. — Я всегда говорил, молодежь у нас умная! Так что, Надежа Абрамовна, оформляйте.
— Оформим! Паспорт с собой? Еще медицинская справка…
Имелись у меня и паспорт, и справка, и даже комсомольская характеристика, все-таки готовился к поступлению в институт. Такая моя готовность вызвала неудовольствие у Горгоны. Похоже, она собиралась гонять меня за недостающими документами, придираясь к мелочам, но в присутствии Николая Семеновича приняла всё без возражений.
Так что, с завтрашнего дня я полноценный сотрудник редакции газеты «Заря». Правда, на полставки и не журналист, но первый шаг сделан. В перечень моих обязанностей входило погрузка-разгрузка и развозка тиража по почтовым отделениям и киоскам «Союзпечати». Работа физически тяжелая и довольно пыльная. Пришлось притащить из дома старую одежду и переодеваться в подсобке, чтобы не раскрыть свой обман. Родителям-то я сказал, что меня взяли в «Зарю» репортером! Мать обрадовалась, да и отец тоже, хотя, виду не показал, а лишь буркнул — «ну-ну».
Как-то очень быстро началась моя трудовая жизнь, даже с Наташей некогда было увидеться. Впрочем, мы с ней в конце концов встретились.
* * *
Был четверг, сотрудники редакции нервно верстали очередной номер, а я вместе с водителем старого «ГАЗона» Федей развозил остатки предыдущего тиража.
Хорошо было в почтовых отделениях — там грузчики подставляли лоток, и я просто швырял на него тяжелые пачки. Красота! Разве что лоток приходилось частенько смазывать воском, чтобы пачки лучше скользили. Ну, это уже была не моя забота.
А вот в киосках приходилось потаскать-попотеть. И еще не к каждому можно было поближе подъехать! Даже Феденька жаловался:
— Эх, нам бы «каблучок», а не это колхозное старье!
Вот и киоску на проспекте Маяковского близко подъехать не удалось. Что оказалось и хорошо. Я заметил знакомую фигурку в светлом летнем платьице. Наташа!
И что было делать? Показаться в таком вот затрапезном виде? Ну-у, пожалуй, нет… Поставив газетную пачку на газон, я укрылся за старым тополем. Чуть постояв, осторожно выглянул, не обознался ли? Да нет, она.
— Скажите, пожалуйста, журнал «Юность», июльский номер, есть? — с надеждой спросила она. — Ну, такой, с каравеллой на обложке… Разобрали? Жаль… Там Фазиль Искандер, Быков… А за август? Еще не поступил… А когда поступит? На следующей неделе… ага… Ну, что же…
Уфф! Ушла, слава Богу! Ничего, вечером встретимся, когда я буду в приличном виде. Может быть, в кафе сходим. Хотя, в кафе лучше потом, с аванса. Я ж теперь рабочий человек, тем более, Николай Семенович сказал, что, скорее всего, работать придется на ставку, пока Петрович в запое. И обещал оплатить переработку. Это получится где-то семьдесят рублей. А что вы хотите, неквалифицированный труд.
Хмыкнув, я подхватил газеты, и подошел к ларьку:
— «Зарю» заказывали? Принимайте!
Продавщица, симпатичная блондинка лет тридцати, распахнула дверь и расплылась в кокетливой улыбке.
