– Саша, давно хотела спросить, – тряхнув завивкою «мелкий бес», Горгона схватила меня за руку и неожиданно улыбнулась. – Говорят, ваши родители на Юге отдыхали? А конкретно где? Понимаешь, у меня подруга очень интересовалась… Сама хочет поехать, и вот…

Что ж, очень может быть… И, тем не менее, тайну нужно было сохранять.

– Знаете, они уехали в такой спешке, что не успели толком сказать куда, – ответил я, изо всех сил стараясь казаться этаким простачком. – Потом звонили несколько раз, но сами понимаете, время ограничено, а мама больше расспрашивала меня, как я без них справляюсь, не голодный ли.

– Да, мамы всегда мамы, – улыбнулась Горгона, но в её глазах не было того самого заботливого материнского тепла. – А вы не могли бы узнать точно, где они были? Понимаете, моя подруга…

Пришлось пообещать, хотя её настойчивость показалась мне несколько странной. Решил, что надо обязательно рассказать об этом разговоре Сидорину. Что‑то тут не так.

Во дворе, на скамейке под старым кленом, сидел Плотников в компании с девчонками из техотдела. Галину и Надю нельзя было назвать заядлыми курильщиками, но они не пропускали ни одного перекура. Хотя, не столько дымили, сколько вели разговоры на посторонние темы. Вот и сегодня они обсуждали тему родители и дети.

– А вот вчера ее «анкету» открыла, – откровенничала Галина. – Ну, знаете, тетрадки такие у девочек… Так там, что такое любовь? В тринадцать‑то лет. Не рано ли?

Надя и Плотников сочувственно покачали головами. Оно и понятно, дети у них уже были подростками… ну, а Сергею это еще предстояло пережить.

Хмыкнув, я подошел поближе.

– О, Сань! – обрадовались женщины. – Тоже с нами покурить?

– Да я б сами и выпил бы! – пошутил я. – Жаль, праздника никакого нет.

– Как нет? – удивилась Галина. – Скоро День защиты детей, первое июня. Так мы с подругами…

– Слушайте, – я кивнул в сторону вышедшей из нашей двери Горгоны. – А вот интересно, у нашей Надежды Абрамовны подруги есть?

Курильщики рассмеялись в голос.

– Подруги? У Надежды Абрамовны? Не смешите мои шнурки. Ни друзей у нее, ни подруг.

– Подруг да, нет, а вот насчет друзей, – выпустив дым, Галя заговорщически понизила голос. – Сегодня утром ее мужчина на работу привез!

– Мужчина⁈ – ошарашенно вытаращил глаза Сергей. – Горгона и мужчина? Это нонсенс!

– Да‑да, – подтвердила Галя. – Солидный такой… Но, я его толком не рассмотрела. Он из машины не выходил.

– А что за машина? – поинтересовался я. – Может такси?

– Да не знаю, не разбираюсь, но точно не такси, – уверенно ответила Галя. – Зеленая такая, темненькая…

– Может, «Москвич»? – уточнил я и внутри меня что‑то ёкнуло.

– Может, и «Москвич», – согласилась Галя. – Я же говорю, не разбираюсь я в этих машинах.

– «Восемь, восемь, два нуля, золотые номера! – пропел я популярную частушку. – Номера не привлекают, привлекают шофера!»

– Нет, номер точно другой был, – задумчиво сказала Галя.

Ну хоть что‑то. Попрощавшись с коллегами и заручившись поддержкой, что они меня прикроют в случае появления главреда, я поспешил на встречу с Сидориным.

Молочная столовая располагалась неподалеку от редакции, на тенистой улочке, засаженной кленами и тополями. Народу практически не было, время обеда прошло, а ужинали в основном дома. В полупустом зале, за угловым столиком сидел Сидорин и что‑то с аппетитом ел. Кивнув ему, я прошел на раздачу и поставил на поднос сырники со сметаной и морс. После маминой сытной солянки есть особо не хотелось, но здесь как‑то не принято просто сидеть за столиками.

– Привет, – Сидорин протянул руку и улыбнулся. – Ну, рассказывай…

Я несколько растерялся.

– Не знаю, с чего и начать…

– Начни сначала! – рассмеялся старший лейтенант.

Смеяться‑то он смеялся, только как‑то натянуто, видать, получил на работе хороший нагоняй за погибшего Сокола. Между прочим – из‑за меня. Однако, ни слова упрека. Профессионал.

В светлом летнем костюме и синей рубашке без галстука, Андрей Олегович, как всегда, выглядел вполне элегантно.

Сначала, говоришь? Ну, ну…

– Есть у меня подозрения насчет одного из важных чиновников, начал я и рассказал Сидорину все.

– Ты уверен? – засомневался Сидорин.

Я достал фотографии, которые так долго хранил и разложил перед ним на столе. Андрей Олегович внимательно посмотрел на эти неоспоримые доказательства и не стал сетовать на то, что нужно было доложить о Метелкине раньше, не упрекнул меня ни единым словом.

– Понимаю твои сомнения… человек такого ранга, да… Ты вообще, откуда его знаешь? Впрочем, постой… – старший лейтенант вдруг хлопнул себя по лбу. – Постой‑ка! Метелкин, это, случайно не…

– Да, отец… Марины Метелкиной, Метели… которая сейчас с Колей. с Хромовым…

– Та‑ак… Давай‑ка, брат, думать, что у нас на него есть.

Он так и сказал: «у нас». И это радовало.

Были фотографии, где ясно было виден Вектор, предающий связнику чертежи, был, наконец, я, к которому Метелкин вот‑вот должен был поступить с предложением о вербовке… Был, наконец, темно‑зеленый «Москвич» и подозрительные расспросы Горгоны…

– «Москвич», говоришь?

– Да. Двадцать один сорок. Люкс. Номер, увы, не разглядел.

– Так. Обожди…

Сидорин подошел к кассиру и что‑то спросил… Видимо, откуда можно позвонить. Женщина с раздачи показала рукой…

Вернувшись минут через десять, кегебешник уселся за столик и отрицательно помотал головой:

– На имя Метелкина зарегистрирован светло‑голубой седан «Вольво» двухсотой серии, на его дочь «Полонез» красного цвета… Никакого «Москвича» нету… Хм… «Москвич»! В такой‑то семье!

Посмеявшись, Андрей Олегович вновь сделался чрезвычайно серьезным:

– К нам тоже пришла информация о подозрениях в отношении некоего высокого чина… Если Вектор – это Метелкин, то, ты прав, он сейчас остался один. Без помощника и без связи.

– Да‑да, так! – подтвердил я.

– Однако, знает ли он о смерти Сокола? – задумчиво протянул старший лейтенант. – Полагаю, что пока нет. А значит, скоро отправится на очередную встречу. И вот тогда задумается, начнет искать…

– Так, может, его…

– Нет его, – перебил Сидорин мои рассуждения. – То ли в Москве, то ли еще где… Ищем! «Вольво», кстати, стоит на месте в гараже.

– Андрей Олегович, – я заговорил торопливо и сбивчиво, словно бы боялся, что Сидорин вдруг прямо сейчас поднимется и уйдет, оставив меня наедине со всеми проблемами. – Андрей Олегович, помните тот ларек у остановки на Мостопоезде? Ну, синий, такой, где Сокол из‑под полы «Мальборо» покупал.

– Да уж как не помнить! – старший лейтенант ехидно усмехнулся, но тут же взял себя в руки. – Ну?

– Так вот, – волнуясь, продолжал я. – Там рядом, на пустыре, у железнодорожного переезда есть пивной ларек. Галя… ну та девушка, клофелинщица, его и там видела… Только сейчас вспомнил! Видела, и не один раз. На бревнышках, говорит, сидел так одиноко… И словно кого‑то ждал.

– Постой, ты же об этом говорил, – Андрей Олегович покачала головой и ткнул вилкой в остывшую сосиску. – Или не ты… А! Продавщица из табачного ларька. Она тоже заметила… Вообще, любопытная женщина.

– Вот! – азартно выкрикнул я. – С чего ему там сидеть, спрашивается?

– Ну, может, просто пиво любит, – старший лейтенант хмыкнул.– Шпионы же тоже люди как‑никак. И ничто человеческое им не чуждо… А, впрочем, проверим.

– Если что, я готов… – начал я, но Сидорин остановил мой порыв движением руки.

– Без самовольства! Нужен будешь, позовем, – прощаясь, без всякого ехидства пообещал Сидорин.

Возможно, у меня развивается паранойя, но я был уверен, что темно‑зеленый «Москвич» имеет прямое отношение к Вектору. Да, Сидорин по своим каналам проверил всё, что касается Метелкина, его имущества и окружения и был уверен, что тот скрылся, затаился, ушел в подполье, но какая‑то «чуйка» подсказывала мне, что это не так. Вектор где‑то близко и действует нагло, практически открыто, понимая, что время работает против него.