— Метель?
Честно говоря, я не очень-то и удивился. Чего-то подобного после той встречи и ждал. Ну, что напомнит о себе как-нибудь. Вот, напомнила.
— Случайно у магазина встретились, — Гребенюк повел плечом. — Она ж в том доме и живет.
— А, так ты снова у «Мелодии» промышлял? — догадался я. — Один или с кем-то на пару? А, впрочем, не хочешь, не отвечай.
Гребенюк неожиданно расхохотался и положил руку мне на плечо:
— Вот за что тебя уважаю, за то, что ты зря в душу не лезешь! А то все, знаешь, как начнут советы давать, только успевай лапшу с ушей смахивать! Ну, да, у «Мелодии» потолклись немного. Правда, без добычи нынче. Снова менты с облавой! Едва ушли… А вечерком сегодня кореш звал в одном деле помочь. Обещал «чирик» за двадцать минут. Машину одну разгрузить. Кстати, хочешь, присоединяйся! Ты ж у нас грузчик!
Я пожал плечами. Как-то все это подозрительно как-то. Червонец за двадцать минут! Явный же криминал. Пусть, верно, и небольшой, но, все-таки.
— Да ты не переживай! — махнул рукой Серега. — Не фургон разгружать, всего-то «Москвичонок». Что-то там тяжелое привезет…
— «Москвич»? — я почему-то насторожился.
— Ну да, старый такой, серо-голубой, с выступающими ручками… Четыреста двенадцатый, во! Водителя зовут то ли Гоша, то ли Гора.
— Может, Гога?
Вот оно! Неужели, еще чем-то промышляет гад?
— Может, и Гога, — кивнув, Гребенюк резко поднял глаза. — А ты его знаешь, что ли?
— Так, — уклончиво отозвался я. — Тот еще подставляла. Я б на твоем месте не пошел.
— Хм, — Серега задумался, даже почесал затылок. — Про то, что подставляла, я не только от тебя слышал. Ладно, поглядим! Тогда заходи вечерком. Сегодня как раз «Рок-посевы»! Сева, Сева Новгородцев, город Лондон Би-Би-Си…
— «Рок-Посевы»? — обрадовался я. — Зайду! А у тебя что, преемник хороший есть?
— Да на старой «Ригонде» запросто ловится! Правда, глушат, да…
— Черт, — уже уходя, я оглянулся у подъезда. — Серег! У вас дома соль есть?
— Так спроси у матери. А, хотя, пошли, что тут зря сидеть-то?
* * *
«Метель», — поднимаясь по лестнице, думал я. Надо же, вспомнила. Не из простых девочка. Папа в Будапеште. Наверное, какой-нибудь дипломат.
— Саш, соль нашел?
— Ага, — я положил на стол коробочку с солью. — Соседи снизу отсыпали.
— Ты хоть спасибо сказал?
— Обижаешь!
Мама ушла в комнату, послышались позывные программы «Время».
Я еще попытался что-то сочинить, да и просто хотелось дождаться отца. Не дождался. Да и к Гребенюку пора.
— Ма, я к соседям! — уходя, бросил я.
Дверь открыла тетя Вера:
— Проходи, походи, Саша. Сережа там, у себя…
Гребенюк уже сидел перед радиолой с «зеленым глазом» и лихорадочно крутил ручку настройки, пробираясь сквозь обрывки радиопередач и вой глушилок.
— Садись… — обернувшись, он кивнул на диван. — Сейчас… сеча-ас… Ага! Вот оно! Как говорится, есть обычай на Руси ночью слушать Би-Би-Си!
Наконец, послышался отдаленный знакомый голос, словно вынырнул откуда-то из другой Вселенной:
— Добрый вечер друзья! Наша сегодняшняя программа посвящена новым альбомам… Почте все виртуозы тяжелого металла… проката в закрома Родины…
Сначала шла рок-хроника, о «Битлз», «Уингс», об алкогольной смерти Джона Бонэма, бессменного барабанщика «Лед Зеппелин»… Дальше волна ушла, и Серега с остервенением закрутил настройку.
— Стой, стой! — подскочив на диване, азартно закричал я, — Вот, только что была гитара! На Блэкмора похоже, да…
— … с пластинки групп «Рэйнбоу»…
— Вот, я же говорил!
— … альбом группы Эй-Си — Ди-Си… рок-высковольтники… не потерять творческой наэлектризованности… не дать голому нерву заплыть жирком благополучия!
— Черт побери! Хорошо сказал, — восхитился Серега. — Ну, Сева!
Потом еще был Майкл Шенкер… ополоумевший гитарист разбивает стекло дорогого «Мерседеса» дорогой же гитарой… Тяжелый рок, это музыка угнетенной молодежи…
И в конце «Блэк Саббат» с Гилланом… Ну-у, так…
Хорошая была передача, что и говорить. Жаль, что в этот раз как-то музыки было маловато… или мне просто показалось?
Прежде чем вернуться домой, я спустился вниз, к почтовым ящикам. Может, «Юный техник» пришел или там «Смена» с хит-парадом, вечером-то забыл заглянуть. Ни журнала, ни газет, увы, не было. Лежала лишь какая-то официальная бумага… На мое имя!
Я вскрыл конверт.
Повестка! Повестка из военкомата.
Что, уже? Вроде, рановато еще.
Ага, еще не в армию! Пока только на медкомиссию! Явится завтра к девяти ноль-ноль по адресу Моховая, 10. Ну да, так как раз военкомат. Солидное такое здание, старинное, в четыре этажа.
* * *
— Так-так! — невролог, седенький старичок в белом халате, помахал перед моим носом блестящим молоточком. — Сюда смотрим… Теперь сюда. Голову не поворачиваем! Травмы какие были? Обмороки? Н-да, н-да-а…
Что он там нашел, я не спрашивал, пошел по кабинетам дальше. Еще нужно было пройти хирурга и эндокринолога, а потом терапевта. Народу было не так, чтобы много, но и немало. Такие же парни, как я, шатались туда-сюда по коридору в одних трусах.
Затем председатель комиссии вызвал каждого лично. Войдя, нужно было доложить по форме, как именно, указывалось на табличке, висевшей на двери кабинета.
— Товарищ председатель комиссии, призывник Воронцов…
— Ага, призывник Воронцов, — прочитав результаты обследования сказал он. — Что-то не нравится мне ваша голова! Точно, никаких травм не было? Каких-нибудь там падений?
— Падения были, а как же! И даже не один раз.
Про «Жигули» я не стал рассказывать, к чему? Так вот и отвечал, уклончиво, по принципу: тут помню, ту не помню.
Задав еще пару вопросов, врачи зашушукалось, и председатель велел мне выйти, и через пору минут зайти…
Что я и сделал, снова заглянув в дверь:
— Можно?
— Да-да, заходите, — пригладив седую бородку, приветливо улыбнулся председатель. — Ну, что, призывник Воронцов. Будем вас обследовать! В больничку на недельку положим, томограф, анализы… то, се…
— Что-нибудь серьезное, доктор? — всполошился я.
Врач отмахнулся:
— Вряд ли. Скорее, возрастное. Но, думаю, что в осенний призыв вы уже не успеете. Пойдете на службу весной.
— Вы сказали, в больничку, — я все же продолжал беспокоиться. — Что, прямо сейчас?
— Нет, конечно же. В октябре, наверное, или еще позже. Как будут места… Да не волнуйтесь, молодой человек, мы вас обо всем известим!
До вчера я еще забежал на почту, отправить Наташе бандероль с газетами. Пока очередь, пока оформляли. Хорошо, паспорт был при себе, все ж таки шел-то в военкомат, на комиссию.
По пути заглянул в продовольственный, купил соль. Вдруг мать снова забыла? Еще выкинули майонез. Встал еще в одну очередь, взял две банки, больше в они руки не давали. Майонез, это было хорошо, скоро седьмое ноября, как раз для праздничного салата. Эх, еще бы зеленый горошек «Глобус»!
Домой я возвращался уже в сумерках. Зажглись фонари. И еще что-то нервно било по глазам синим истошным светом.
Мигалка!
У нашего подъезда стоял желтый милицейский «УАЗик», прозываемый в народе «луноходом». Двое сержантов в форме вывели из подъезда Серегу Гребенюка! Вернее, шел-то он сам, просто один милиционер шагал впереди, а второй сзади.
Я бросился было:
— Серега!
— Не положено! — строго осадил сержант.
А дальше все было, как в песне Высоцкого:
— И с размаху кинули в черный «воронок»!
Только «воронок» в нашем случае был желтым…
Глава 14
Желтый «уазик» медленно выехал со двора, и, свернув на шоссе, рванул с места, выбросив в ночь клуб сизого выхлопа. Не в силах пошевелиться, я стоял, вжавшись спиной в шершавую стену подъезда, пока он скрылся за углом
Холодная волна отчаяния и беспомощности подкатила к горлу. Серегу арестовали на моих глазах. Я ведь предупредил его! Говорил же, что Гога — подстава, что не надо с ним связываться.
