– А ну, руки вверх! – раздался грозный девичий голос. – Стоять! Дернешься, проткну, как жука.

Я безоговорочно поднял руки вверх и почувствовал, как холод сковывает моё тело. «А ведь и вправду, проткнет!»

– Валетинка… – умильно произнес Гребенюк. – А можно, все‑таки, как‑то не так грозно?

Пять секунд тишины…

– Сереж? Ты? – недоверчиво спросила Валентина.

– Да я, я! – рассмеялся он. – А со мною Сашка. Ты его, пожалуйста, не протыкай.

Зажженная спичка осветила блестящие глаза Валентины и её улыбку.

– Ребята, вы всё‑таки меня нашли, – дрогнувшим голосом произнесла девушка, всё ещё прижимая копьё к моей спине. – А я ведь уже решила…

– Ты как? – спросил я, всё ещё не решаясь опустить руки, кто знает, как она отреагирует после перенесенного шока.

– В порядке, – спокойно ответила она.

– Так может перестанешь меня дырявить?

– Ой. – хихикнула Валентина и убрала копьё. – Можешь опустить руки.

Спичка погасла и тут же послышались звуки поцелуев…

– Ну, давайте сначала выберемся отсюда! – покашлял я.

Я зажёг спичку и увидел радостных влюбленных.

– Тсс! – прошептала Валентина и указала рукой на решетчатое оконце.

Гребенюк приложил палец к губам. Снаружи, с той стороны, блеснули фары. Явственно донесся звук подъехавшей автомашины и голоса.

– Сейчас мы тут их и возьмем с поличным. – азартно прошипел Серега. – Ну теперь они от нас не уйдут!

Я усмехнулся: уйти бы самим…

Мы пробрались в главный подвал и осторожно двинулись к проёму, через который попали сюда.

Где‑то наверху скрипнула дверь, проскользнул по стенам узкий луч фонарика и раздался топот ног по металлической лестнице.

– Витек! – удивился первый. – А дверь‑то…

– Сам вижу! – злобно рыкнул Витёк и заискивающим голосом позвал. – Эй, девочка! Ты ведь еще здесь, правда? А ну, покажись! Покажись, иначе хуже будет. Нам ведь все равно, в каком виде тебя…

Послышался клацающий звук. В свете фонарика тускло блеснул пистолет. Похоже, немецкий «Парабеллум».

Луч фонаря метался по стенам, выхватывая из темноты груды хлама. Шаги гулким эхом раздавались все ближе. Первым шел Витёк с фонариком и пистолетом, за ним, сжимая в руках тяжелый гриф от штанги спотыкался его подельник.

– Брось ты эту дрянь, – со смехом сказал Витёк. – Вечно всякую гадость таскаешь.

– А что, хорошая штука, – возразил второй и несколько раз ударил грифом по стене. – О, как!

– Ты что, девку испугался? – хохотнул Витёк.

– Сейчас найдём, я тебе покажу, как я «испугался», – обиделся второй.

– Чур, я первый, – подхватил Витёк, и они похабно заржали.

– Эй, девочка, – прокричал в темноту второй. – Мы идём к тебе, готовься.

По тяжелому и свистящему дыханию я почувствовал, как напрягся Серега. Он, как разъяренный бык, готов был броситься на врага, невзирая ни на что.

Я схватил его за локоть, с силой прижимая к шершавой стене.

– Тихо. – прошипел я ему прямо в ухо. – Убьют. Пистолет видел?

Он лишь дико тряхнул головой, его глаза в полумраке горели отчаянной решимостью идти на всё. Оттолкнув мою руку, он показал пальцем в сторону приближающегося луча света, затем на себя, на меня и сделал резкий, рубящий жест, показывая готовность к атаке. Я сжал кулаки.

Я понял, что другого выхода нет. Пока они не знают о нашем присутствии, у нас есть хоть призрачное, но преимущество. Промедление – смерть.

А умирать ещё раз мне как‑то не очень хотелось.

Стараясь унять колотившееся где‑то в горле сердце, я с готовностью кивнул Сереге: «Да, давай попробуем». Мысли путались, но тело уже действовало на автомате. Жестом я показал Валентине отойти как можно дальше, а мы с Гребенюком, вдавшись в стену, стали ждать, когда они приблизятся.

Раздался грохот, отборный мат, и луч фонарика повернул назад, высветив лежащего на полу второго. Похоже тот довыпендривался с грифом, и всё‑таки уронил его себе на ногу.

– Шут, ты бесподобен! – заржал Витёк, и это стало сигналом к действию.

Серега с разбегу врезался в Витька. Тот упал от неожиданности, и старый «Парабеллум» отлетел в сторону. Я в это же мгновение набросился на лежащего Шута, пытаясь заломить ему руки.

Несколько секунд в подвале были слышны только хриплое дыхание, глухие удары, и звуки копошащихся тел. В тесноте коридора мы слились в одну кучу и было сложно разобрать, кто где. Не знаю, как Серёга, но я ориентировался исключительно по запаху навоза и отборному мату, которым крыли нас бандиты.

Преимущество от внезапности нападения скоро исчезло. Бандиты довольно быстро пришли в себя. Всё‑таки физически они были намного сильнее.

Серега дрался как зверь, нанося удары Витьку, но тот, оправившись от неожиданности, легко ушел от атаки и ответным ударом кулака в челюсть отправил Гребенюка в нокдаун.

Я изо всех сил цеплялся за здоровяка, но тот лишь фыркал от злости и, сбросив меня с себя, швырнул о стену. Воздух с силой вырвался из моих легких, в глазах помутнело.

Все кончилось так же внезапно, как и началось. Мы оба, я и Серега, лежали на полу, пытаясь отдышаться. Я слышал собственные удары сердца, грохотавшие в ушах.

Шут успел поднять фонарик и направил на нас луч света.

– Мать твою, – выругался он и сплюнул на пол. – Витёк, что это за клоуны?

Витёк, шаривший в это время в темноте в поисках пистолета зло прикрикнул на него:

– Сюда свети!

Шут перевел луч фонарика в сторону Витька, и я попытался воспользоваться случаем и снова боднул его ногой в колено. Но тот устоял, и, кажется, даже особо не почувствовал моего тычка.

– Дурачье, – с презрением выдохнул Витек, подходя к нам с пистолетом в руках. – Ну чего припёрлись? Отстегивали бы денежку и работали бы спокойно. А мы бы проследили, чтобы вы хорошо работали.

– Ага, – довольно добавил Шут. – Чем лучше бы вы работали, тем лучше бы мы жили. Всё, как обещала партия.

– А теперь это только мечта, – как‑бы сожалея вздохнул Витёк, передергивая затвор. – Жили бы дальше. А теперь всем троим путь‑дорога на тот свет. Ни свидетелей, ни проблем.

– «И никто не узнает, где могилка твоя» – слегка переиначив текст фальшиво пропел Шут. – Тут рядом ферма и ямы навозные. Прекрасно органику переваривают.

Я зажмурился, представив открывшиеся перспективы, если дежурный не передал моё сообщение Сидорину. Я вжался спиной в холодную стену, понимая, что второго шанса оказаться в каком‑нибудь прошлом нет. Значит, надо выжить любой ценой.

Рядом захрипел Серега, пытаясь подняться на локте. Валентина молодец, замерла в тени, ничем не выдавая своё присутствие. Я надеялся, что она, воспользовавшись потасовкой успела выбраться из подвала, но, луч света, направленный в дальний угол выхватил из темноты сжавшуюся в комок девушку. Её глаза светились от ярости. Она была похожа на молодого дикого зверька, готового броситься на первого, кто приблизится к нему.

– А вот и наша беглянка, – радостно воскликнул Витёк. – Что же ты не убежала? Хочешь посмотреть, как мы будем кончать твоих дружков?

– А давай, пусть сначала они посмотрят, как мы будем кончать в неё, – похабно заявил Шут.

Сергей яростно вскрикнул и попытался подняться на ноги, но, получив очередной удар от Витька впечатался в стену.

– Не зли меня, малыш, – медовым голосом произнёс Витёк. – А то получишь ата‑та по попе!

Шут заржал, снова уронив гриф.

– Вот черт, – ругнулся он, едва успев отскочить, чтобы не отбить ноги.

И тут, сквозь разбитое окошко, стал слышен нарастающий рёв моторов, резкое, пронзительное «У‑у‑у!» сирены и визг тормозов. Звук был таким неожиданным, таким инородным в этом заброшенном месте, что все, на секунду застыли.

Витька инстинктивно направил ствол в сторону звука и поднял голову, вслушиваясь в происходящее за пределами подвала. Его подельник с фонарём тоже уставился в потолок.