Рычаг переключения передач был украшен желтой плексигласовой розочкой, а у лобового стекла болталась сплетенная из капельницы рыбка. Такой был тогда забавный «тюнинг». Ратников завёл двигатель и аккуратно выехал на дорогу.

На шоссе Игорь обогнал желтый УАЗик, приветственно посигналил и покатил дальше.

– Люблю хорошие машины, – мечтательно произнёс он, погладив руками оплетку руля. – Чувствуется, у этой ласточки заботливый хозяин.

– Но личность какая‑то тёмная, – хмыкнул я.

– Ты раньше с ним сталкивался? – поинтересовался Ратников.

– Было дело, – кивнул я и рассказал оперу про случай, в областной больнице и о странной любви потерпевшего к старинным открыткам.

Остановив машину, Ратников вытащил из дипломата блокнот и ручку:

– Как‑как, говоришь? – уточнил он. – Ростислав Игоревич?

– Да‑да, так, – уточнил я. – Будешь допрашивать?

– А это уж теперь, как следователь скажет, – выдохнул он. – Кстати, он и тебя вызовет, не сомневайся.

– Да я, в общем‑то, и не сомневаюсь, – хохотнул я. – Думаю, он тоже с удовольствием со мной ещё раз встретится.

– Интересный ты человек, Александр Воронцов, – улыбнулся Ратников. – Хотелось бы быть твоим другом.

– Взаимно, Игорь Ратников, – улыбнулся я и протянул ему руку для пожатия. – Надеюсь, встречаться будем не только по работе.

Мы проскочили железнодорожный переезд и по обе стороны дороги замелькали старые одноэтажные домики, за которыми виднелись ряды одинаковых типовых девятиэтажек. Это тот самый, известный своим прошлым, «Мостопоезд», потому как лет тридцать назад…

– Саш, ты сказал, что эти девицы где‑то недалеко живут… – перебил мои мысли оперативник.

– Ну, так не в том же доме, – развел руками я, не в силах дать определение месту, где мы только что проводили осмотр.

– Да, точно, – Ратников негромко засмеялся. – Там точно не жилье. То место для куража, для клиентов. Лежбище у них где‑то в другом месте.

– И, как мне кажется, где‑то рядом! – оживился я. – Псевдо‑Наташа ж собиралась за студенческим сбегать, ну, краденым, чтобы мне показать… Значит, недалеко.

– В Калиновке или на Мостопоезде, – Игорь покусал губу. – Тут напрямик, по тропинке, меньше километра.

– Но, что‑то мне подсказывает, она не собиралась бежать за документом, – задумался я.

– Почему ты так думаешь? – поинтересовался Игорь. – Может быть и побежала бы. Ведь на кону была бутылка шампанского.

– Шампанское было отвлекающим маневром, – всё больше убеждался с в своей догадке. Их больше привлек мой фотоаппарат.

– Да, могли бы и просто в газировку подсыпать отраву, – задумался Ратников. – Ты же не похож на любителя выпить чего покрепче.

– Ну да, – согласился я. – Думаю, появление более денежного клиента на машине спасло меня.

– Возможно, – хохотнул Игорь. – Да ты и не стал бы ничего пить с их рук.

– Не стал бы, – согласился я. – Я же знаю, кто они.

Некоторое время мы ехали молча. А я думал, почему так испугалась «Наташа», не найдя в сумочке «свой» студенческий. Возможно она поняла, где могла потерять его. А это уже улика на месте преступления.

– Эх! Вот еще лет десять назад здесь бы никто не спрятался! Одни старые дома были, люди десятилетиями жили, знали всех соседей и всё, что творится в их семьях. А сейчас вот, девятиэтажек настроили. Столько новых людей понаехало. Попробуй найди кого.

Ратников высадил меня в центре города. Я ещё немного побродил по праздничным улицам, сделал несколько удачных панорамных снимков украшенных улиц с гуляющими людьми и, когда закончилась плёнка, отправился домой. Устал и физически и эмоционально.

Ближе к вечеру я снова вышел на улицу, в ближайшем магазине, купил вафельный тортик и поехал в областную больницу, к Хромову.

Здесь тоже царила атмосфера праздника. На белых стенах больничных коридоров вывесили газеты и плакаты, возле которых собрались пациенты. Медсестры как‑то по‑особому улыбались, хотя в случае очень уж явного нарушения режима хмурились и призывали к порядку.

Стоящий у окна охранник практически просканировал меня, но потом узнал и кивнул, пропуская в палату. Николай обрадовался мне, как родному.

– Ты что такой встрепанный, – спросил он. – Такое впечатление, что тебя по всему городу гоняли.

– А оно так и было, – подтвердил я. – Редакционное задание, подготовить репортаж о празднике.

– Ух ты! – позавидовал Коля. – Это ты везде побывал, всё видел! Расскажешь?

– Конечно, – охотно согласился я. – Только вот куда тортик пристроить?

– А давай девчонок угостим, – предложил он. – Сегодня смена очень хорошая. Видишь, какой праздник всем устроила?

– Да, заметил, – кивнул я. – Наглядная агитация присутствует. Жаль, что не захватил с собой фотоаппарат, сделать бы пару снимков…

– Что ты! – испугался Коля. – Не надо! Это же нарушение санитарных норм. Им за это знаешь, как влетит!

– Но ведь какой праздник, – удивился я.

– Праздник, – согласился Коля. – Но в больнице стерильность. Они сначала хотели всю эту наглядную агитацию на улице разместить, но там вроде как дождик обещали. Вот они и перестраховались. Зато все увидели, прочитали, даже те, кому на улицу выходить нельзя.

– Так на улице тепло, – сказал я. – Тебе выходить можно?

– Можно, – ответил Коля. – Пошли погуляем? Только надо предупредить вон того молодого человека.

Он кивнул в сторону стоящего в стороне парня, внимательно следящего за происходящим в коридоре.

Пользуясь хорошей погодой, мы вышли во двор и присели на лавочку. Пахло кленовыми листьями и доносившимся из расположенного невдалеке пищеблока. запахом подгорающих котлет. Вот как у больничных поваров получалось, готовить диетические блюда так, что они, оставаясь снаружи совершенно мягкими и склизкими всё равно пахли чем‑то подгорелым и пережаренным.

Коля явно шел на поправку, хотя всё ещё был бледным и двигался медленно. Оно и понятно, много крови потерял. Некоторое время мы сидели молча, наслаждаясь всё ещё теплыми лучами клонящегося к закату солнца. Со стороны улиц слышалась музыка, в основном марши и патриотические песни. Машин практически не было, оно и понятно. Все праздновали, а после принятия «фронтовых сто грамм» за руль лучше не садиться.

– Сегодня вечером нам обещали устроить сеанс просмотра какого‑то военного фильма по телевизору, – сказал Коля. – Медсестры обещали поставить стулья и банкетки так, чтобы всем хватило места.

– Ты пойдешь? – спросил я, и что‑то тревожно ёкнуло у меня в груди.

– Наверное нет, – задумался Коля. – Я ещё не очень хорошо себя чувствую. К тому же у меня вечером капельница. После неё полежать надо. Думаю, усну. Хочется поскорее восстановиться, чтобы снова за работу приняться.

Я сжал кулаки. Чертов Сокол! Когда же уже тебя достанут? И ведь вертится где‑то рядом, но постоянно выскальзывает. Прячется, как крыса в подвале, постоянно готовый нанести удар.

И где Сидорин? Я уже почти готов рассказать ему всё о Векторе, скрывающегося под личиной Виктора Метелкина, высокопоставленного работника, заботливого отца и законопослушного гражданина. Разоблачить такого будет очень непросто. А самое опасное, сделать ошибку, которая может стать непоправимой.

Вектор ждёт от меня сведений по поводу работ отца. Пока у меня есть несколько дней отсрочки, пока отец в отъезде, а Коля в больнице. Можно сослаться на то, что в их отсутствие у меня нет доступа к материалам. Однако, очень скоро я могу потерять для него всякую ценность. Ведь у него шикарный шанс самому сблизиться с Колей. Стоит только принять его в семью, пока как кандидата в зятья. Коля человек откровенный, с лёгкостью посвятит «близкого» человека, интересующегося его разработками в тонкости изобретения. И как только эти сведения станут известными Вектору… даже страшно представить, что может с ним произойти. То, что Коля согласится работать «на заграницу», по сути, предав Родину, я глубоко сомневаюсь. Значит, его попробуют либо похитить, что маловероятно, либо устранить.