Старушка снова наморщила лоб, явно колеблясь. Но искреннее, как ей показалось, участие отца и наша «профессиональная» заинтересованность сделали своё дело.

– Ну, если ненадолго… – она нерешительно потянулась к связке ключей, висевшей у пояса. – Только чур, ничего не трогать. Он человек аккуратный, не любит, когда его вещи трогают.

Щелчок замка прозвучал, как выстрел.

Комната оказалась маленькой и удивительно аскетичной. Узкая железная кровать с серым одеялом, простой деревянный стол, стул. Ни лишних вещей, ни намёка на уют. Но взгляд сразу цеплялся за детали, кричащие о хозяине.

У окна, почти невидимая с улицы, была аккуратно закреплена не телевизионная антенна, а профессионально собранная спиральная антенна‑наклонник. На столе, рядом с пачкой технических журналов, лежал потрёпанный блокнот, испещрённый колонками цифр и странными значками. На стуле лежал увесистый том «Справочника партийного работника» с заложенной толстой бумажной закладкой.

Коля, бледный, как полотно, поднял портативный приёмник. Стрелка зашкаливала, а из динамика, теперь уже громко и отчётливо, лился тот самый монотонный, безжизненный сигнал. Он шёл отсюда, из этой комнаты.

Мы стояли в гробовой тишине, нарушаемой лишь этим треском. Никакого «инженера‑связиста». Никакой случайной помехи. Перед нами была хорошо замаскированная передающая точка. Вражеский передатчик. Прямо в сердце нашего города.

Отец и Коля в состоянии лёгкого шока уставились на работающий шпионский передатчик. Прикасаться к нему они не решались, потому что осознавали всю важность происходящего здесь и сейчас. Сложно было поверить, что прямо в самом центре города вот так нахально действовал враг. А в том, что это враг, сомнений не было.

Я обратил внимание на приоткрытый ящик стола. Аккуратно потянув за край, слегка выдвинул его и увидел какие‑то бумаги. Я понимал, что мы нашли что‑то очень важное, о чем надо немедленно сообщить Сидорину. И что этим, скорее всего, займутся соответствующие органы, а, значит, будут тщательно всё изучать, снимать отпечатки, выискивать любые следы, которые могут привести к хозяину этого имущества. Сомневаюсь, что старушка сможет помочь составить фоторобот, значит, этот шпион будет некоторое время ходить по городу, возможно, искать новые способы помешать развитию технического прогресса в СССР. Значит, пока мы здесь, надо собрать максимум возможной информации.

Отец и Коля по‑прежнему не сводили глаз с аппаратуры, визуально оценивая её состояние и возможности, а я вытащил носовой платок (хорошо, что мама сегодня мне вручила чистый) и, осторожно достал содержимое ящика на стол.

Это оказались какие‑то чертежи и брошюры. Я первого раза я не смог определить на каком языке они написаны, похоже на английский, но не совсем. Я повертел брошюру в поисках каких‑либо выходных данных, но ничего не нашёл. Зато где‑то в конце обнаружил закладку. Яркая цветная фотография, которую вполне можно было принять за рекламу западного образа жизни. За столиком уличного кафе безмятежно улыбались двое мужчин в лёгких куртках. Перед ними стояли крошечные кофейные чашки и всё просто кричало о достатке и благополучии. Лицо одного из них показалось мне очень знакомым. Я присмотрелся и убедился, что это тот самый человек, которого я видел неоднократно. Сначала с Метелкиным в парке, при передаче документов, потом в подворотне. Правда в обоих случаях он не выглядел таким спокойным и безмятежным. Да, это был тот негодяй, которого застрелил Сидорин при попытке вооруженного нападения на моего отца.

Второй на фотографии, молодой, остролицый, был мне не знаком. Но я очень внимательно рассмотрел его и постарался запомнить в подробностях его мимику и жесты. А там было на что обратить внимание. Он с каким‑то аристократическим лоском выдвинул левую ногу чуть вперед, вывернув ступню пяткой вперед. Возможно, этот молодой и есть второй агент, который активировался после гибели первого.

Я осторожно убрал бумаги в стол, задвинул его примерно на то же расстояние и огляделся по сторонам. Больше вроде бы ничего не было. Рыться по шкафам и личным вещам я не рискнул, мало ли какие там ловушки могли быть расставлены. Надо срочно позвонить Сидорину.

– Нам нужно уходить. Сейчас же, – шепнул я, и быстро вытолкал их из комнаты.

– А куда вы, молодые люди, – встрепенулась старушка. – А когда мне телефон дадите?

– Скоро, бабушка, скоро, – успокоил её Коля. – Вот сейчас начальник выпишет накладную, пойдём на склад, получим и принесём.

– А может этот оставите? – хитро попросила старушка. – Пока новый не принесёте.

– Нет, – решительно сказал отец. – Этот нельзя. Это лабораторный образец. Он не годится для бытового использования. Вот, смотрите.

Отец включил телефон, и оттуда раздался писк «та‑та‑та‑тааа‑тааа‑та‑та»

– Видите, какие помехи, – произнёс он. – Как разговаривать, когда в ушах пищит?

– Ну да, ну да, – огорченно ответила старушка, и вдруг встрепенулась. – А я своего жильца попрошу, он починит.

– А он что, скоро придёт? – насторожились мы.

– Не знаю, – пожала плечами старушка. – Он никогда не предупреждает. Но вдруг прямо сейчас придёт?

От этих слов мы переглянулись и поспешили к выходу. А Коля продолжал уговаривать старушку подождать, никому не говорить, что мы пообещали ей принести телефон, а за это он выберет для неё самый красивый, в красном корпусе.

По закону подлости, зарядка батареи на мобильнике закончилась, так что, едва спустились во двор, я бросился в поисках ближайшего телефона‑автомата.

Дрожащими пальцами я набрал номер Сидорина.

– Андрей Олегович, это Воронцов, – произнес я, стараясь говорить как можно тише. – Мы кое‑что нашли… Там передатчик.

– Какой передатчик? О чем ты?

Я назвал адрес и коротко рассказал про странные сигналы, наш поиск и обнаруженную шпионскую аппаратуру.

Реакция Сидорина была предсказуемой. Приказав немедленно убираться оттуда, ничего не предпринимать самостоятельно, он тут же отсоединился.

Как я понял, он не стал вдаваться в подробности, потому что оценил важность полученной информации. Думаю, тем, кому он собрался передавать полученную информацию, вполне достаточно адреса, чтобы начать действовать. А опросить нас он мог и позже, если вообще возникнут вопросы. Хотя, вызвать нас он всё‑таки должен, хотя бы для того, чтобы мы дали подписку о неразглашении.

Я не успел дойти до машины, как у дома остановилась ничем не примечательная «Волга». Молодая пара, по‑видимому, молодожены, вытащили из багажника кучу чемоданов и, весело переговариваясь скрылись в подъезде. Через несколько минут в окнах квартиры, по всему видимо, напротив той, откуда мы только что ушли, зажегся свет. На балкон вышел парень, облокотился на перила и закурил. Похоже, это слежка. Быстро работают.

Машина катила по вечерним улицам. Утренний азарт сменился тупым осмыслением реальности, наполненным гнетущим молчанием, густым, как смола.

Дома, скинув куртки в прихожей, мы молча переместились на кухню. Мать, встревоженная нашими бледными лицами, молча поставила на стол чайник и удалилась, понимая, что мужчины заняты чем‑то серьёзным. Мы уставились на катушечный магнитофон, стоявший на столе, как на улику с места преступления. Обычный бытовой предмет вдруг стал источником какой‑то потусторонней угрозы.

– Это определённо код, – задумчиво произнес Коля.

– Код, – кивнул отец.

Я вздохнул. Эти двое могли общаться уже практически без слов, вот и сейчас в обрывках странных фраз я понял, они уже что‑то задумали.

Коля подключил магнитофон к аппаратуре, на зелёном экране поползла знакомая зубчатая дорожка.

– Смотрите, Матвей Андреевич, последовательность идеально повторяется: короткий импульс, два длинных, снова короткий, пауза, три коротких… – его палец ткнул в стекло. – Система. Чёткая, продуманная.