Виктор Сергеевич не спеша ковырял ложечкой в вазочке с мороженым, бросая по сторонам холодные цепкие взгляды. Минут через пять он быстро встал и направился вглубь сквера, где была узкая тропинка в зарослях почти оголившихся кленов. Там его уже ждал тот самый худощавый человек в темном плаще, с портфелем в руках. Они не стали садиться на скамейку. Быстро, по-деловому обменялись парой фраз, которые я не расслышал из-за проезжающих рядом со сквером машин, после чего Виктор Сергеевич достал из внутреннего кармана пиджака большой плотный конверт и передал его собеседнику.

Удача была на моей стороне. Мне удалось в подробностях снять не только сам момент передачи, но и их лица и даже оттиск на конверте. Сомнений не осталось. Еле слышные щелчки фотоаппарата в наступившей тишине сквера звучали как выстрел, но я не мог остановиться. Снова передвинул кадр. Еще щелчок. Третий.

Они быстро закончили. Человек в плаще сунул конверт в свой портфель, кивнул и быстрыми шагами зашагал в противоположную сторону. Виктор Сергеевич, проведя рукой по лицу, словно смывая с себя напряжение только что завершенной сделки, подняв лицо к небу остался стоять на тропинке.

Получилось! У меня есть неоспоримые доказательства. Кадры на плёнке, на которых запечатлен момент передачи агенту государственных документов высокопоставленным чиновником. Я поймал его с поличным.

Эйфория ударила в голову, горячей и опьяняющей волной. Получилось. Все получилось! Теперь у меня есть рычаг. Теперь я могу…

— Интересные кадры получаются? — раздался спокойный, почти ленивый голос прямо у меня за спиной и чья-то рука властно легла на плечо.

— Ну, так много уже наснимал?

Я резко обернулся…

Это был «Леннон», парень из тусовки, что вечно ошивалась в сквере.

— Черт побери! — облегченно выдохнул я, ожидая увидеть какого-нибудь типа в сером плаще с пистолетом. — Ты чего тут, как тень отца Гамлета, один?

— Ты прав, Сань! Один… — тряхнув длинными волосами, «Леннон» поправил очки. — На душе погано, выпить хочу, ищу компанию. Но, вот, похоже, нашел!

Расстегнув рукав джинсовой куртки, парень вытащил оттуда бутылку «Агдама» за два рубля шестьдесят копеек:

— Агдам Задурян! Дринкнем? Во-он, на скамеечке… У меня и конфеты есть, «лимончики».

Пить я отказался, сославшись на дела. Просто тряхнул фотоаппаратом:

— Сам видишь, на работе я, задание редакционное выполняю! Городские пейзажи снимаю, а сейчас вернусь в редакцию, очерк писать буду.

— Ты б лучше девок снимал, — хмыкнув, посоветовал Леннон. — Полуголеньких. Ла-адно, уж придется одному… Ну, бывай.

Махнув рукой, парнишка обиженно скривился и уселся на скамейку. Насупленный, взъерошенный, тощий, он чем-то напоминал нахохлившегося воробья, сидевшего у грязной лужи. Тусовщик, блин. Толстый свитер, курточка из серой болгарской джинсы, выкрашенная грязно синей краской, джинсики тоже так себе. Кажется, даже «Тверь». Да, точно «Тверь»! Только сзади пришит фирменный лейбл, кусочек кожи с гордой надписью «Леви Страусс». Такие лейбаки продавались на толкучке по пятёрке… или нет, по трёхе даже. Да уж, не из богатеев мальчик… Не как Метель и все прочие из их тусы. Почему он с ними? Нравится быть с «золотой» молодежью? А, с другой стороны, если не с ними, так с гопниками, в провинции другого-то пути нет. Так уж лучше с Метелью.

Ишь, один пьет. А ведь компанию любит. Значит, что-то случилось. Зачем я его отшил? В моей битве за будущее каждый свой человек имеет вес! Лишних не будет, это точно.

Я развернулся и быстро подошел к скамейке:

— А давай! Только чуток, сам понимаешь!

— Ага! — обрадовано закивал Леннон, впиваясь зубами в пластиковую пробку.

Сделали по глотку. Ну, и пойло же! «Три топора» и то поприличнее будут. Я закусил конфеткой:

— Вкусное вино! Спасибо.

Традиция есть традиция, нельзя нарушать! Любое вино, принесенной другим, вкусное.

— Да не за что, — вытащив пачку «Примы», парень чиркнул спичкою, закурил, и тут же закашлял, видать, с непривычки. Откашлявшись, наконец, пожаловался:

— Прораб, гад, премии лишил. Сказал за прогулы! Я на Металлическом, грузчиком на полставки.

— И я с грузчиков начинал! — улыбнулся я. — Так что мы с тобой в какой-то мере коллеги.

— Понимаешь, я вообще водитель, — Леннон сделал очередной глоток. — Путягу закончил, у меня и права есть, две категории, грузовые, легковые

— А чего не в армии? Здоровье?

— Да нет, — отмахнулся парнишка.

Видно было, ему очень хотелось хоть с кем-то поговорить, пооткровенничать. Так бывает, накатывает, особенно, когда ничего в жизни не ладится.

— Понимаешь, у меня судимость еще не снята, вот в армию пока и не… — Леннон неожиданно рассмеялся. — Да ты не думай, я не кидала, не баклан какой, вообще никого пальцем не трогал!

Как же его зовут-то? Кажется, Виктор. Или Виталий. Как-то так…

— Просто по малолетке еще угнали старый «Жигуль». Покатались да бросили, даже не помяли. Ну, разве что форточку, когда вскрывали. Весело было! Я потом домой ушел, а ребятишки обратно к машине. Сняли колеса, попытались продать и попались, конечно. Вот и я с ними влип.

Он выбросил окурок в лужу и вздохнул.

Я покивал:

— Поня-атно. Потому и сменил компашку?

— Ну да, — Леннон протянул мне бутылку. — Будешь?

— Да нет, спасибо. Мне работать еще… А старые твои дружки так вот спокойно тебя опустили?

— Побили, конечно, — сделав очередной глоток, философски протянул собеседник. — Но, потом отстали. Знали, кто тут у нас… Хотя, тут всякие. Есть и голь-шмоль, вроде меня.

— Ладно, Витя, мне пора, — я поднялся и протянул руку.

Парень улыбнулся:

— Я вообще-то Виталий. А, впрочем, какая разница? Леннон и Леннон. Я, когда к ним прибился, только его песни и знал. Пластинка у меня была, болгарская. «Имеджин». Ну, знаешь, серая такая…

— Угу… Ну, пока, Виталий! Много не пей. Слушай, где тут фотоателье поблизости? Ну, пленку проявить.

— Да на Северной, недалеко. Там гастроном, увидишь. Тебе так срочно, что ли?

— Так завтра еще в «Золотую ниву»! Репортаж ко Дню Конституции!

— В «Золотую ниву»? — неожиданно оживился Виталий. — У меня там братан двоюродный живет, Колька Шмыгин. Он, вообще, в путяге, на тракториста. Стипуху от колхоза получает, восемьдесят рублей! Увидишь, привет передай.

— Как же я его узнаю?

— Узнаешь, — Леннон спокойно кивнул. — Длинный такой, чернявый. Старый синий «Восход» и сиденье с бахромою.

«Золотая нива». Для меня это было сейчас место, полное недобрых тайн.

— Вообще, Колька парень неплохой. — добавил Ленон. — Если чего помочь надо…

— Виталий! А ты там, в этой «Золотой ниве», с Гогой не знаком? «Москвич» еще у него старый…

Леннон едва не подавился «Агдамом» и тут же затряс головой:

— Гогу? Не-е… Так, слыхал только…

Фальшиво он это сказал! Неестественно как-то. Я бы голову дал на отсечение, знал он Гогу, и знал хорошо. Почему скрывал? Наверное, были причины…

В фотоателье на Северной улице я сдал на проявку пленку. Ту самую, со шпионской встречей. Вот ведь как! На самом деле, со шпионской. Сам я еще не очень овладел фотоделом, и насчет своей способности правильно зарядить пленку в проявочный бачок особых иллюзий не строил. А пленка была ценной! Очень! Жаль, если засветится или слипнется… В ателье же к чужим негативам никто не присматривался, вот еще, глаза слепить.

— Будет готово завтра после шестнадцати, — приемщица, дебелая тетка в синем халате выписала квитанцию.

Завтра, так завтра. Все это «шпионское» дело нужно было хорошенько обдумать. Как поступить? Сообщить в милицию, в КГБ. Или попытаться использовать ситуацию? Нет, не в своих интересах, а в интересах будущего? Того самого будущего, которое я должен был попытаться заново создать. Иначе зачем второй шанс? Лишний раз в юности своей погужеваться?

Отпечатать те самые фотографии можно было и в редакции, оборудование и реактивы там имелись. Уж с этим-то делом я справлюсь, ничего сложного, особых навыков не нужно. Не забывать только снимки хорошо промывать, чтоб не пожелтели.