Вот ведь черт! Этическая дилемма, будь она неладна.

Мысли путались, и я не заметил, как свернул на свою улицу. И лишь тут, в привычной тишине спального района, почувствовал, что что-то не так. Шестое чувство, натренированное в прошлой жизни на опасных встречах с информаторами, забило тревогу. Ощущение было столь же острым и безошибочным. За мной следят.

Я не стал резко оглядываться. Просто сделал вид, что поправляю шнурки, и бросил беглый взгляд на отражение в витрине продмага. Позади, метров за сто, плавно катила темно-бордовая «Волга». Не черная, что было еще подозрительнее. Старались не выделяться.

«Показалось, — попытался я убедить себя. — Нервы шалят».

Я свернул в следующий переулок, якобы сокращая путь. Через три секунды из-за поворота плавно выплыла знакомая радиаторная решетка.

Холодный пот выступил на спине. Нет, не показалось. Это была настоящая, профессиональная слежка.

Сердце заколотилось чаще. Я ускорил шаг, почти перешел на бег, снова свернул, на этот раз в арку между гаражами. Прижался к холодному кирпичу, затаив дыхание. Секунда, другая… «Волга» не появлялась. Они не стали лезть в узкий проезд, чтобы не спугнуть. Они ждали на выходе.

Собрав волю в кулак, я вышел с другой стороны. Машины там уже не было. Но ощущение, что за мной наблюдают, не исчезло. Они просто сменили тактику.

До дома я добрался, чувствуя себя загнанным зверем. Резко дернул дверь подъезда, влетел внутрь и, не поднимаясь на этаж, прильнул к двери. Не поверил, что дошел. Думал, скрутят у подъезда.

Осторожно глянул в окно.

«Волга» медленно проплыла мимо моего дома и встала в тени разросшейся липы, в полусотне метров от подъезда. Мотор заглох. Из машины никто не вышел. Наружная слежка.

Ледяная дрожь пробежала по коже. Это были не милиционеры. С милицией все было бы проще и грубее. Тогда кто? Та самая тень государства, КГБ? Фотографии… Они уже знают? Или только догадываются?

Войдя в квартиру, я попытался сосредоточиться и ничем не выдать своего волнения.

— Саш, наконец-то! Иди ужинать, все остыло! — крикнула мама из кухни.

Я бросил портфель под кровать в своей комнате, и пошел мыть руки. Лицо в зеркале было бледным, глаза расширены от адреналина. Я плеснул холодной воды в лицо.

И в этот момент зазвонил телефон.

Мама сняла трубку в прихожей.

— Да?.. Александра?.. Да, дома, только пришел… Подожди, я позову. — Она прикрыла трубку ладонью. — Саш, тебя. Девушка какая-то.

Облегчение волной накатило на меня. Наташа. Я взял трубку.

— Алло, Наташ?

Но в ответ послышался не ее мягкий, собранный голос, а совсем другой — напряженный, с легкой хрипотцой и знакомой мне дерзкой ноткой.

— Это не Наташа, — холодно сказала Метель. — Это я.

В голове все перевернулось. Последний человек, от кого я ожидал звонка сейчас.

— Метель?.. То есть Марина? — я сглотнул, пытаясь совладать с внезапно пересохшим горлом. — Что случилось?

— Это я должна у тебя спросить, — ее голос звучал странно: не зло, не угроза, а скорее тревожное недоумение. — У тебя все нормально? Ничего не произошло?

Я замер, прижимая трубку к уху. За окном, в темноте, все так же стояла та самая «Волга».

— В смысле? — выдавил я. — Вроде… нет. С чего ты взяла, что у меня могло что-то произойти?

— Тогда почему мой отец вдруг ни с того ни с сего начал интересоваться тобой?

Темно-бордовая «Волга» затаилась во дворе, словно охотник в засаде на хищного зверя. И этим зверем был я! Это меня они выслеживали…

— Молчишь? — в трубке вдруг послышался смех. — И правильно делаешь! Я и не собиралась по телефону… Встретимся завтра в шесть, в парке. Ты знаешь, в каком. Обсудим.

Сказала, как приказала и, не дожидаясь ответа, бросила трубку. Знала, что приду.

А «Волга» все стояла… и от этого было как-то противно. Если это КГБ, то кто инициатор слежки? Серебренников? Очень может быть! Или… Виктор Сергеевич, отец Марины и, вероятно, шпион, заметил меня во время съемки? Ну-у, тогда вряд и б он подключал КГБ! Значит, все же Серебренников… Тогда чего бояться? Поговорили же с ним очень даже хорошо. Мог бы сразу сказать, чтобы я не совался куда не следует. Однако же не сказал.

Странно. Все очень странно.

И все же, все же, эта гадская «Волга» сильно действовал на нервы. Казалось, сидевшие в машине люди видят каждый мой шаг, читают все мои мысли. Да-а, так и до паранойи недалеко!

Кто-то стучал по батарее. Хм… Кто-то? Да снизу же, Серега Гребенюк! Звал в гости, видать, достал новенький диск… или записи.

Ну, что же? Почему бы нет? Все равно тошно.

— Мам, я к Серёге, — крикнул я из коридора.

— Мёдом там, что-ли намазано, — недовольно укорила мама, выходя из кухни и вытирая руки о фартук.

— Я недолго, — я чмокнул её в щёку. — Поговорить надо.

— Скоро отец придёт, ужинать будем, — мама улыбнулась, махнула рукой и пошла снова колдовать над ужином.

Надев тапочки, я спустился вниз…

— Заходи! — Серега сам открыл дверь. — Мать сегодня в ночную… А у меня новый диск! Элис Купер? Слышал?

— Так, немного… — усмехнулся я. — Надеюсь, не криминальный?

— Да завязал я с криминалом! Надоело, вот так! — Гребенюк провел ладонью по горлу. — Не хочу я в тюрьму. Ладно, весной в армию… А деньги я честно заработал! С парнями халтурили, оградку на кладбище сварили.

— Что ж, молодцы…

Тоже, конечно, «левак», но, все ж не кидалово и не фарцовка. Многие так вот халтурили, у кого возможность была.

— Ну, ты проходи, не стой.

Новый диск оказался старым, еще семьдесят пятого года, альбомом Элиса Купера «Welcome To My Nightmare», «Добро пожаловать в мой кошмар».

Меня от одного названия передернуло, сразу вспомнил про «Волгу».

Сунув мне конверт, Серега поставил диск на вертак и обернулся:

— Наливочка есть! Выпьешь?

— Выпью, — с любопытством разглядывая обложку, кивнул я.

Из колонок грянули первые аккорды, послышался речитатив… В центре конверта, на голубоватом, с белыми стрекозами, фоне был изображен сам маэстро Элис, вылезающий из желтого треугольника с черной шляпой… с цилиндром… в руке. Или это котелок? Не, все же, пожалуй, цилиндр…

— Welcome To My Nightmare… а-а-а… а-а…

— Ну, как? — вернулся с кухни Гребенюк.

— Клево!

Я выпил немного, пару стопочек. Ещё домой идти, ужинать, и родителей огорчать не хотелось. Серега не настаивал, понимал. Особенно мы с ним не болтали, слушали, да и попробуй, перекричи колонки! Даже небольшие «С-30». Ну, это для зала они небольшие, а для комнаты, так очень даже ничего.

Альбом мне понравился. Речитатив, монологи, симфонический оркестр наряду со всем прочим…

— Стиивен-ен! — поднимаясь к себе, я напевал запомнившуюся мелодию… — Стиве-е-ен!

На вешалке висел серый отцовский плащ. А вот и сам родитель выглянул из комнаты и, заговорщически подмигнув, поманил меня пальцем:

— Сань, чего покажу!

С самым таинственным видом он вытащил из портфеля небольшой, размером примерно полкнижки, аппарат, обычную телефонную трубку с присобаченным прямо к ней диском.

— Глянь, чего на работе сотворили, — отец аж светился от счастья. — Специально принес показать. Портативный телефон, модель номер два. Номер один не сработала. А этот… Выходит на городские телефоны! Ну, кого наберем? Давай дядюшку?

Я пожал плечам:

— Давай…

Вытащив из аппарата антенну, отец покрутил диск… В трубке раздались гудки… Кто-то ответил…

— Здорово, Витюша! Это Матвей… Вот, думаю, дай, позвоню, как жив-здоров, справлюсь! Ага… ага… Тут с тобой Саня поговорить хочет…

Я взял приложи трубку к уху:

— Дядя Витя, привет! Как на рыбалку, ездил?

Насколько я помнил из будущей жизни, дядя Витя был заядлый рыболов и вообще человек неплохой. Жаль, умер рано.

— Три щуки? По два кило каждая! Да ну… Да верю, верю… Еще и налимы? И окушки?

Поговорили…

— Ну, как? — отец посмотрел мне в глаза. — Что скажешь?