Лыжи я, как и многие, взял в прокате, и вот только сейчас, на лыжне, обнаружил, что ботинки‑то чуток великоваты. Впрочем, с такой неприятностью я сталкивался еще в школе, и поэтому на всякий случай прихватил с собой запасную пару толстых носков, и перед самым стартом переложил их из рюкзака в карманы.
Первые три километра я пробежал довольно бодро, а вот потом понял‑таки, что носки взял не зря! Надо надеть… Но, не на лыжне же, мешать другим.
Скатившись с очередной горки, я огляделся по сторонам и рядом с лыжней заприметил вполне подходящий ельничек. Туда и направился. Жаль, конечно, что такая вот задержка, но в чемпионы я особенно‑то не рвался, так что сильно по этому поводу не переживал.
Спокойно снял лыжи, наломал лапника, уселся… Вдруг где‑то рядом, за ельником, послышался треск двигателя…
Мотоцикл? Да нет, уж, скорее бензопила. Звук, впрочем, тут же оборвался. Послушались чьи‑то грубые голоса, кто‑то с кем‑то ругался…
Интересно…
Я же все‑таки был журналист! А потому, быстренько надев ботинки, осторожно зашагал через ельник, выглянул, старясь не обнаружить себя. Хотя, никто в мою сторону не смотрел. На полянке, посреди высоких мачтовых сосен, стояли трое парней с двумя пилами «Дружба» и топорами. С парнями ругался какой‑то пузатый мужик в модной куртке «Аляска» и каракулевой шапке, стоявший ко мне спиной. Чуть дальше, за соснами, виднелась темно‑зеленая морда лесовоза ЗИЛ‑157, именуемого в народе «колун», и слева от него серый трелевочный трактор ТДТ‑55.
– Ну, вы совсем, что ли с ума посходили, черти окаянные! – громко кричал мужик. – Что, не знали, что сегодня соревнования? Какого черта поперлись?
Один из парей хмыкнул и сдвинул на затылок шапку:
– Ну, подумаешь, пилим, и что? Лыжники ж у нас лесопорубочный билет не спросят!
– А может, и спросят! – взвизгнул пузатый. – Тут ведь кого только нет. Как говорится, лучше уж перебдеть. Так что давайте, парни, сворачивайтесь!
– Ну, Иван Федорыч! День‑то какой! Да и трелевочник уже пригнали…
Иван Федорыч? Хм… знакомое имя…
– Я сказал, вон! – толстяк повернулся в профиль.
Ну точно, он! Иван Федорович Евшаков, бывший председатель колхоза и тот еще аферист. Похоже, у них тут незаконная порубка. Обнаглели, дальше ехать некуда… Ага, ага, уходят… Ну уж, нет шалишь!
Я сдернул чехол с «Зенита».
Вот вся компания. Вот лесовоз. Номер видно. А вот трелевочник. Старый, такие мало где остались…
На финиш я пришел последним. Галя с Надеждой уже начали беспокоиться. Меня увидали, обрадовались, бросились на шею, расцеловали…
– Думали, вдруг ты ногу сломал?
– Да, понимаете, там такая природа красивая, – широко улыбаясь объяснил я. – Начал снимать и увлекся!
– Ну, сразу видно, не спортсмен, – рассмеялись девчонки. – Журналист! На‑ко, глотни…
Галя протянул фляжку, я сделал глоток… и закашлялся:
– Это что там у вас?
– Коньяк! Хороший, армянский. Пей‑пей, у нас еще имеется. И это… Кажется, кто‑то нас сфоткать обещал!
– А! Так идемте во‑он к тем соснам…
Между прочим, Надежда заняла третье место, а Галина шестое. Вот же молодцы девчонки! И какие понимающие у них мужья…
* * *
Участкового в «Золотой ниве» я предупредил с утра, по телефону. Рассказал про Евшакова и парней. Сообщил и в правление колхоза.
А ближе к обеду в редакцию позвонил следователь Зверев. Прямо на мой номер, в кабинет.
– Ты, кажется, хотел сделать снимки?
– Да! – обрадовался я. – Конечно! Да‑да!
– Сегодня берем с ОБХСС одну шарагу, – усмехнулся капитан. – Думаю, там можно будет кое‑что поснимать. Заодно понятым побудешь, а то, знаешь, наищешься. Ну, что согласен?
– Тогда к пяти часа подходи.
Мы выехали на операцию на трех машинах! Впереди белая «Волга», за ней обычный желтый «Уазик» ППСМ, и последней буханка экспертно‑криминалистической службы.
Я сидел в «Волге», вместе со Зверевым и парнем лет тридцати в черной куртке и джинсах, старшим лейтенантом милиции, оперативным сотрудником ОБХСС.
– Цеховиков едем брать, – обернувшись, поделился информацией следователь. – У них как раз сейчас самый разгар. Прижмем, наконец‑то! А, Алексей?
– Да уж, Константин Сергеич, прижмем! – рассмеялся сидевший рядом со мной оперативник. – Куда они денутся‑то? Хотя, Мефодьич, сам знаешь, калач тертый…
Мефодьич… Что‑то знакомое… А не тут ли это деятель, которому Гребенюк…
– Внимание, подъезжаем! – азартно бросил Зверев. – Мы сейчас внутрь… Ты, Саша, снаружи, вместе с экспертами… Как выведем задержанных, можешь снимать! Все понял?
– Конечно!
Меня вдруг кольнуло сомнение, а то ли сейчас делают эти милиционеры? Ну, а почему же не то? Вполне в рамках действующего законодательства. Пленума‑то еще нет! Как нет и дополнений в законы…
Вот и городская окраина. Старое каменное здание без вывески. Покачивающийся на ветру тусклый фонарь…
Машины встали в ряд, фарами ко входу.
Милиционеры рванулись, вбежали внутрь…
Вспыхнули фары!
В распахнутых дверях показались задержанные, какие‑то женщины в синих рабочих халатах, за ними очень красивая, совсем еще юная, блондиночка в джинсиках и дубленке. Блондинка плакала… Ее утешал высокий парень. Вот, обнял. Милиционер схватил его за руку, пытаясь оттащить…
– Не трогайте его! – вдруг закричал блондинка. – Он вообще ни при чем! Он просто за мной зашел… Мы в кино хотели. Скажи им, Сереж!
Парень обернулся на свет, прищурился…
Гребенюк!
Глава 14
Передо мной лежал раскрытый блокнот. На чистой странице замер шариковый стержень. Я должен был писать. Статью о доблестных милиционерах, об их победе над преступностью, о том, как они обезвредили опасную банду грабителей и закрыли подпольный цех. Яркий, пафосный очерк для первой полосы. Николай Семенович ждал его к концу дня.
Но вместо строчек передо мной стояло одно и то же лицо. Испуганное, растерянное лицо Сереги Гребенюка в свете фар «Волги», его беспомощный взгляд, когда милиционер оттаскивал его от плачущей девчонки.
«Он вообще ни при чем!» – этот крик его девушки до сих пор стоял у меня в ушах, заглушая звонкий стук пишущих машинок в редакции.
Вот ведь балбес! Сколько раз ему говорил, предупреждал…
Но тут, конечно, девчонка. Против этого не попрешь. Влюбился, парень. И так глупо влип… Во время задержания оказался не в том месте не в то время.
Я снова и снова прокручивал в голове вчерашний разговор со Зверевым. Я зашел к нему в кабинет почти следом за оперативной группой, под предлогом обсудить статью. Конечно, наглость с моей стороны, но тогда я был весь на эмоциях, потому что понимал, что Сергей и в самом деле ни при чем.
– Константин Сергеевич, недоразумение произошло! – сказал я. – Задержали одного человека… Сергей Гребенюк. Так вот, Гребенюк там, в этом цеху, не работает! У него там девушка, он просто зашел за ней, они в кино собрались!
– Девушка, говоришь? – хмыкнул Зверев. – Ну, это мы проверим. Не кипятись, Александр. Разберемся. Если парень чистый, отпустим. Ты должен понимать, что вот просто по одному твоему велению освободить я не могу. Сначала определенные действия нужно провести, опросить, протокол составить, уточнить все. А уж потом…
Он обещал разобраться. Но с тех пор прошло уже больше суток. Телефон молчал. А я знал, что в милиции «разбираться» могли неделями, а то и месяцами. А с учетом того, какое прошлое у Сергея имеется за спиной, разбираться будут долго. Все старые грехи припомнят: и торговлю пластинками, и прочие шалости.
Я не находил себе места. Встал, подошел к окну. На улице шел противный дождь со снегом, превращавшийся в мерзкую кашу под ногами прохожих. Такое же месиво была у меня в душе.
Людмила Ивановна, проходя мимо, бросила одобрительную фразу:
