Он с щедростью, на которую обычно не был способен, налил до краев золотистого напитка в три хрустальные рюмки: для себя, для Коли и для меня.

– Заседание, признаться, было жарким, – отец первым поднял рюмку, и его голос дрогнул от нахлынувших эмоций. – Сначала скептики, как водится, пытались разнести всё в пух и прах. Говорили о «несвоевременности», о «завышенной стоимости», о том, что Запад ушел далеко вперед. Но когда мы с Колей выложили на стол готовые чертежи, карты с точками расположения «Сети» и показали работающий макет…

Он подмигнул Коле, и тот, уже держа в руках рюмку, так эмоционально закивал головой, что капли янтарного напитка пролились через край. Но этого никто не заметил.

– А потом я включил аппарат, и из динамика раздался голос председателя комиссии, который в это время находился в соседней комнате… – отец сделал акцент на особо значимом моменте, уничтожившем всех скептиков. – Воцарилась гробовая тишина. Они поняли. Поняли, что это не фантазия, а готовая, выверенная реальность. Реальность, которая перевернет всё.

– Так выпьем же! – торжественно произнес он. – Выпьем за наш труд! За упрямство! За веру! И за то, что будущее, которое теперь станет будущим для всей страны! За победу! И за тебя, Саша. Без тебя этого ничего бы не было!

Мы звонко чокнулись. Я выпил залпом, ощущая, как обжигающее тепло разливается по телу.

Это была победа. Головокружительная, оглушительная победа. Советский мобильный телефон, созданный на десятилетия раньше срока, переставал быть мечтой двух чудаковатых инженеров. Он становился реальностью, осязаемой, с солидными печатями на документах.

Мы сидели на кухне, и отец с Колей, перебивая друг друга, с жаром рассказывали о заседании, о вопросах столичных специалистов, о моментах, когда всё висело на волоске, и о том, как их выверенные расчеты и готовая рабочая модель в итоге сломили всякое сопротивление.

Мы засиделись допоздна. Вернувшаяся с работы мама так обрадовалась отцу, что даже не нахмурилась привычно от того, что «муж без её разрешения взялся за бутылку», а с удовольствием поддержала «несанкционированную попойку», решительно вытащив ещё одну рюмку с серванта и поставив её на стол.

– Вот это по‑нашему, – обрадовался отец, и плеснул ей примерно треть рюмочки.

– А что, я одна что‑ли буду праздновать? – удивленно произнесла она, кокетливо стрельнув глазами в сторону супруга. – Вы уж поддержите меня.

– Ну, это мы завсегда, – подмигнул отец и плеснул нам в рюмки «по граммулечке».

Мама довольно кивнула, мы чокнулись, выпили «за победу», и она тут же ринулась к холодильнику.

– А что же мы это без закуски, – захлопотала она и тут же по кухне поползли вкусные ароматы. – Да и ужинать пора!

Перед уходом Коля тихо спросил меня, есть ли какие‑нибудь новости с квартиры. Я виновато пожал плечами, потому что реально не знал, что там происходит.

– Может у нас переночуешь? – предложил я.

– Нет, – решительно отказался Коля. – Там Вера Семеновна одна. Наверное, волнуется.

– Может позвоним Сидорину, – предложил я. – Узнаем, как там дела?

– Не надо, – улыбнулся Коля. – Поздно уже. Да и что может случиться. Там же люди сидят. Наблюдают. Если бы что случилось, то предупредили бы.

– Как? – удивился я. – Вы же в поезде ехали.

– А вот так! – Коля подмигнул озорно и вытащил из кармана мобильник. – Я номер оставил для экстренной связи. – Не провожайте меня. Я сам доберусь. Хочу пройтись по городу. Погода располагает.

Коля ушел, а я думал о том, какой фурор произведёт на утренней пятиминутке новость об этом событии. И ещё о том, что надо прямо сейчас написать статью, чтобы главная новость о произошедшем техническом прорыве мирового масштаба, о торжестве советской радиотехники первой появилась в нашей провинциальной газете.

Скорее бы наступил завтрашний день.

Утро следующего дня после нескольких пасмурных дней было на удивление ясным и солнечным. Я проснулся, с удовольствием потянулся ещё лёжа в кровати и улыбнулся. Жизнь хороша!

После вчерашнего триумфального возвращения отца, в воздухе, казалось, еще витал дух победы…и легкий аромат коньяка. На столе лежала обычная ученическая тетрадка «в клеточку», куда я вчера написал вариант восторженной статьи о технологическом прорыве отечественной науки. Я пробежал глазами текст, довольно хмыкнул и тихо, чтобы не разбудить спящих родителей, издал победный клич команчей.

Позавтракав на скорую руку, я сунул тетрадку во внутренний карман куртки и подумал, что пора обзаводиться портфелем, чтобы носить при себе важные бумаги. Летом выручал рюкзак, но с осени по весну, пока не наступит тепло, как‑то с рюкзаком не удобно.

Предвкушая события, окрыленный новой идеей, я почти бежал на работу. Нужно было успеть показать главреду статью ещё до начала рабочего дня. Главное, чтобы он понял, насколько важно, чтобы статья об этом событии вышла первой именно в нашей газете. Думаю, мне удастся убедить Николая Семеновича и уже в ближайшем выпуске статья появится на страницах газеты.

Вспоминая свой журналистский опыт из прежней жизни, я понимал значимость рекламы. Очень важно подготовить почву, создать правильный общественный резонанс ещё до появления товара в продаже. Подогреть интерес. Ведь старт продаж очень важен – уверен, это тоже контрольная комиссия (особенно нынешние скептики) будет учитывать, причем очень внимательно.

На углу, у газетного киоска, я едва не столкнулся с высоким парнем в потрепанной косухе и с гитарным чехлом за спиной.

– О, Леннон, – удивился я. – Ты как тут оказался? Решил газеты почитать?

– Сашка! – он широко улыбнулся, озаряя все вокруг своим беззаботным видом. – Давно не виделись! Как ты?

– Да вот, времени совсем нет, буквально зашиваюсь, всё работа и работа, – ответил я, стараясь не оттолкнуть его своим нетерпением, всё‑таки оказался он ту неспроста, явно поджидал кого‑то. Возможно меня. – А ты как? Что нового в мире высокого искусства?

Леннон заметно оживился, его глаза заблестели. Похоже, ждал действительно меня. Хотя, учитывая нашу последнюю встречу, это показалось мне несколько странным. Но, может быть у него не осталось никого, с кем можно просто поговорить? А он явно был переполнен новостями.

– Да ты что, не в курсе? – начал он, азартно подергивая бровью. – У нас тут событие! Нашу Тучечку‑Грозу в «Юности» напечатали! Представляешь! Целую подборку стихов!

– Правда? – искренне обрадовался я, – Здорово! Наконец‑то ее заметили.

Я не стал сообщать ему, что тоже приложил к этому руку, познакомив её с нужными людьми. Но это события давно прошедших дней, хотя, если подумать, было это не так‑то и давно. Но, после этого столько всего навалилось, что отодвинулось не просто на второй план, а почти в архив. «Кстати, что там с архивом?» – вспомнил я недавний пожар в библиотечном хранилище. Надо будет выяснить у Сидорина, есть ли какие‑то новости.

– Да не то слово! – Леннон захлебнулся от восторга. – Теперь она наша звезда! Все, кто раньше кривился, мол, блажь это все, теперь наперебой знакомиться лезут, хвастаются, что с ней одним воздухом дышали. Говорят, в «Молодой гвардии» уже поглядывают на нее – книжку стихов хотят издать. Представляешь? Наша Тучечка – и солидный том в твердой обложке! Во, дает!

– А то, что Весна сказал не общаться с ней? – несколько ехидно спросил я, вспомнив, что Леннон в числе первых от неё отказался.

– Да пошел он! – отмахнулся Леннон, совершенно не потеряв при этом восторженного выражения лица. – Отзвездился Весна.

– В смысле? – искренне удивился я.

– Ты что, не слышал? – практически прошептал Леннон и его глаза зажглись каким‑то особым азартом.

– Что «не слышал»? – насторожился я, несколько раздражаясь, что он пытается меня заинтриговать в то время, когда у меня нет времени на игру «угадай сам».