– Какого оружия? – я почувствовал, как у меня похолодело внутри.

– Оружия электронного подавления, – дрожащими пальцами он принялся нервно перелистывать страницы, останавливаясь на сложных графиках и формулах. – Вот смотри. Приведенные здесь результаты исследований объединяет общая тема: создание кратковременных, но невероятно мощных электромагнитных импульсов, способных вывести из строя чувствительную электронику. Не просто глушить сигнал, как обычные «глушилки», а физически сжигать микросхемы, транзисторы, стирать память. Представь себе разряд молнии, но не сфокусированный и направленный в землю, а распространяющийся во все стороны.

– Это как? – удивился я, пытаясь представить «объёмную молнию», расширяющуюся во всех направлениях.

– Вот. – Коля открыл одну из диаграмм. – Здесь показан принцип генерации сверхширокополосного импульса. Его главное преимущество в том, что он не привязан к определенной частоте. Он бьет по всему спектру одновременно.

Перед глазами у меня тут же возник ядерный взрыв, уничтожающий всё в радиусе поражения.

– Никакая защита, никакая фильтрация не поможет, если она не рассчитана именно на такой тип воздействия, – он горько усмехнулся. – А наши аппараты очень чувствительны, рассчитаны на улавливание слабых сигналов. Их входные каскады, усилители низкого шума для такого импульса станут идеальной мишенью.

Я мало что понимал из того, о чем рассказывал Коля. На его взгляд это было элементарно, но за гранью понимания для обычного человека, далекого от техники. Хотя у меня и были какие‑то познания из прошлой жизни, но там был совсем другой уровень технологий, более высокий и… более примитивный.

– Вот представь вольфрамовую нить в лампе накаливания при скачке напряжения, – перешел Коля на более доступный язык и подчеркнул одну из строк.– Вот, глянь.

Постепенно картина стала вырисовываться, причем, чем дальше, тем более четче и пугающе. Неприятный холод пополз по спине.

– Ты хочешь сказать, что они готовят устройство, которое… – я с трудом подбирал слова.

– Которое сможет в радиусе, предположим, нескольких сотен метров, мгновенно превратить наши телефоны в бесполезные куски пластика с оплавленными кристаллами внутри, –закончил за меня Коля голосом холодным и бесстрастным, как у хирурга, ставящего смертельный диагноз. – Они не просто шпионят, Саша. Они готовят диверсию. Они понимают, что попытка остановить «Сеть» административно и украсть чертежи провалилась. Проект одобрен. Значит, его нужно дискредитировать. Устроить массовый сбой в день презентации или в момент запуска. Представь заголовки: «Новая революционная связь не выдержала испытаний и массово вышла из строя». Один такой инцидент, и проекту конец. Доверие будет подорвано на десятилетия.

– Но у них ничего не получится, – уверенно добавил я. – Они уже облажались, и не единожды. Первый раз, когда устраивали покушения на тебя и на отца. Потом, я в этом уверен, подкупили каких‑то высокопоставленных чинуш, которые попытались ставить вам палки в колёса. Вспомни ту самую презентацию в Москве. Помнишь, кто особо неистовствовал, называя ваш проект полным бредом и антинаучной ересью, подрывающей социалистические устои?

– Да, запомнил я там одного ярого противника, – задумчиво вспоминал Коля. – Я ещё подумал, причем здесь наука, технический прогресс и нарушение устоев социализма. Едва не задал этот вопрос, но твой отец вовремя меня одернул.

– Да, у отца чутьё на провокационные вопросы, – улыбнулся я. – А то неизвестно как бы всё это повернули. Могли бы не только проект заморозить, но и из партии шугануть.

Коля так широко раскрыл глаза, что мне стало его искренне жаль. Да, понимаю, в то время исключение из партии было равносильно гражданской казни. Исключенный из партии человек становился изгоем и мало кто находил силы хотя бы просто жить.

– Ты главное не волнуйся, – улыбнулся я, пытаясь его успокоить. – Я постараюсь что‑нибудь придумать.

А что придумать? Сообщить Сидорину? Черт, во ведь новости… И в самом деле, если телефоны в первый день продаж начнут выходить из строя тут такое начнется! Кому нужны бесполезные кирпичи, которые не работают? Сарафанное радио сделает свое дело – телефоны перестанут покупать. А комиссия, что дала одобрение… она скорее всего просто спихнет весь провал на отца и Колю. И дадут им срок… за дискредитацию советской власти и попытке подорвать строй…

– Я обязательно что‑нибудь придумаю, – более решительно сказал я.

– И чем скорее, тем лучше, – попросил Коля.

Коля собрал книги и отказался заходить к нам домой, хотя я заманивал его вкусным ужином. Конечно, у него же теперь есть собственная комната и заботливая старушка, которая к тому же, как оказалось, довольно‑таки вкусно готовить из продуктов, которые ей регулярно приносит Коля. Этакая взаимовыручка.

Ещё подходя к двери, я услышал громкий звонок телефона. Быстро открыв дверь я схватил трубку.

– Алло?

– Александр? – в трубке прозвучал тревожный, старческий голос, который я сразу узнал. Иван Михайлович, дед Наташи. – Это ты?

– Да, Иван Михайлович, – ответил я, чувствуя, как по спине пробежали мурашки.

Он замолчал, словно собираясь с мыслями. Мне показалось, что в его тоне что‑то было не так. К тому же, он никогда не звонил мне домой.

– Саша, скажи честно… – старик говорил медленно, как бы тщательно подбирая слова. – Наташа у тебя?

Ледяная тяжесть мгновенно сдавила грудь в предчувствии беды.

– Нет, – выдавил я, и мой собственный голос показался мне чужим. – Я… я ее с того самого дня не видел. Что случилось?

Из трубки донесся тяжелый, сдавленный вздох.

– Вот ведь… – прошептал Иван Михайлович. – Звонила сейчас ее подружка, Ленка. Спрашивала, где Наташа. Сказала, что они вместе уезжали из общежития на выходные домой. Она видела, как Наташа села на поезд. А вчера она должна была вернуться! Вчера вечером! Сегодня у них был зачет, а Наташа так и не появилась. Вот я и подумал, может она у тебя…

Я попытался осознать, что сказал Иван Михайлович. Получается, что почти три дня никто не знает, где находится Наташа. Я попытался отогнать накатывающуюся панику, но сам понимал: она пропала.

– Иван Михайлович, вы уверены? – с надеждой спросил я, хотя понимал, что Наташа не из тех, кто заставит деда переживать зря, не предупредив. – Может, к кому‑то заехала?

– Нет, Саша, – решительно возразил старик, но его голос дрогнул. – Она бы позвонила! Обязательно бы позвонила… Я уж и в милицию звонил, дежурному. Говорят, «рано бить тревогу, взрослый человек, наверное, задержалась». А у меня сердце чует… Чует недоброе!

Мое сердце тоже почуяло недоброе.

Наташа пропала! Как это могло произойти? В голове не укладывалось, что в Советском Союзе человек может исчезнуть просто так, бесследно. Если бы произошел несчастный случай, родственникам обязательно сообщили бы об этом. У неё же были с собой документы, вещи какие‑то. Плюс, она всегда возила с собой тетрадку с какими‑то конспектами, чтобы в поезде подготовиться к занятиям. Всегда можно опознать человека по каким‑то особым приметам. Стоп! Стоп‑стоп‑стоп! Это уже вообще какие‑то ужасные предположения. Надеюсь, как раз опознавать никого не придётся.

В конце концов, она могла просто поехать не домой, а к кому‑то в гости. Может парня себе нашла, и поэтому не стала ничего говорить подружке. А Ленка просто запаниковала раньше времени. В это не хотелось верить, но, как вариант, вполне возможен. Хотя нет. В этом случае она обязательно предупредила бы деда, зная о его больном сердце.

А что если её похитили по приказу Метелкина? Он же наверняка знает о моем отношении к Наташе, вот и воспользовался случаем припереть меня к стенке, поставить в зависимое положение и шантажировать… Стоп! Конечно, агент Вектор может возомнить себя всесильным мафиози, но не до такой же степени, чтобы рисковать своим положением, особенно сейчас, когда на чаше весов стоит вопрос о диверсии возможного технического прорыва СССР.