Ну, а что еще я мог сейчас сказать? Тем более, испытывал к Сереге самую искреннюю благодарность. Да и… пока-то он никой не гад, не особо опасный бандит, а просто сосед и, похоже, хороший парень.

— А я вас в кино видел, — пригладив волосы, улыбнулся Гребенюк. — Тоже ходил. Сам, один… Ну, шел мимо, смотрю — классный фильм! Тебя, Саня, увидел — хотел сразу нагнать, да задержался. Знакомых встретил. А потом пока еще сообразил, куда вы деться могли…

Я тоже улыбнулся в ответ:

— Ты, вообще-то вовремя! Это вот — Наташа…

— Очень приятно. Сергей.

— Сергей, вы боксер?

— Занимался когда-то, — явно смутился спаситель. — Так, первый юношеский имею…

Вообще, он был неплохо прикинут, этот Серега Гребенюк… бывший боксер… и будущий бандитский лидер. Итальянские джинсы «Риорда», индийский батник… кажется, «Милтонс»… ну да… Уже работает? Или богатые предки? Ну да, магнитофон же еще у него — «Весна-306»… Крутой!

Дальше пошли втроем. Болтали, смеялись, вспоминали фильм…

— А как он ей!

— А кровать к трактору!

— А на заправке!

Наташа и впрямь жила неподалеку, почти сразу за садиком. Прощаясь, девушка подняла голову:

— О, у деда свет горит! Телек, наверное, сморит. «Принц Флоризель» сегодня… Ну, что, ребята, пока! Саш, ты заходи, звони… Сережа! Рада знакомству… И… спасибо еще раз. Ты прямо герой!

— Ну, уж так-то…

Гребенюк явно смутился.

Домой добрались на трамвае, хотели поседеть у подъезда на лавочке, поболтать, да там уже было занято — бабуси! Ну, так время-то еще детское — полдесятого.

Малолетки гоняли под фонарем мяч. Чуть подальше, в песочнице, играли в карты.

— По червям!

— Ага!

— А вот мы — вальтом! Вот вам!

— А чего вы мигаетесь-то?

— Да кто мигался?

Футболисты тоже не отставали:

— Пас давай! Пас!

— Слева заходи, слева!

— Да бей ты уже!

— Мази-и-ила!

От соседнего подъезда доносились звуки гитары и чей-то приглушенный баритон:

Вот! Новый поворот…

И мотор ревет…

С балконов уже кричали матери:

— Лешка, живо домой!

— Коля! Я кому сказала?

— Лешка, да где тебя носит?

— Мам, ну, немножечко!

— Я те дам — немножечко! Живо домой, сказала! Поздно уже.

— Может, ко мне? — вдруг предложил Серега.

Я было хотел согласиться… но, обернулся на наш балкон. Плечистая фигура в спортивном костюме, красный огонек сигареты… Отец!

Ага! Заметил! Помахал рукой…

— Александр! Давай уже, поднимайся. Разговор к тебе есть… серьезный.

— Батя? — Гребенюк передернул плечами. — Суров! А что, разговор-то… Доставать будет? Есть, за что?

— Да так… Про экзамены все время напоминает. В эту чертову технолагу, чтоб ее… Так что к тебе уж в следующий раз.

— Заметано! Держи пять!

Стараясь не скрипеть дверью, я прокрался в квартиру. Отец стоял посреди коридора, скрестив руки на груди. Ждал. В его взгляде читалось то самое выражение недовольства, смешанное с усталостью.

— Ну что, гулял? — спросил он, и в голосе прозвучало отнюдь не любопытство, а желание поскорее начать разбор полётов.

— Да, — кротко ответил я, снимая сандалии.

— С кем?

— С Наташей.

— С какой ещё Наташей?

— Новая знакомая.

Он хмыкнул, будто это было очередной провинностью.

— А институт? — жестко добавил он, распаляясь и поджимая губы. — Документы подал?

Мне показалось, что время остановилось. Воздух в комнате стал густым. Этот разговор должен был состояться, рано или поздно. Не хотелось, конечно, портить такой прекрасный вечер, но это неизбежно. Если уж появился шанс изменить свою жизнь, то я это сделаю.

— Нет, — спокойно, но твердо ответил я, глядя прямо в глаза начинающему приходить в ярость отцу

— Почему? — он изо всех сил оттягивал момент начала ссоры, но не потому, что пытался избежать её, или понять меня. Ему нравился сам процесс назревания скандала.

— Я не хочу туда поступать, — твердо ответил я.

Тишина.

Отец сделал шаг ближе. Его дыхание было ровным, но я знал — это затишье перед бурей.

— Значит просто не хочешь? — его голос стал тише, но от этого ситуация стала только опаснее. — Ты вообще понимаешь, что говоришь? Ты что, совсем сдурел?

— Понимаю, — я не сводил с него взгляда и готовился к самому страшному.

— Нет, не понимаешь! — прошипел он, тыкая пальцем мне в лицо. — Ты думаешь, я просто так тебя в тот институт толкаю? Это будущее, Сашка! Работа, стабильность! Не хочет он! Это что еще за новости? А куда же ты хочешь, если не секрет?

Я сделал глубокий вдох. Вроде бы он слегка пригасил свою ярость, но я понимал, это просто видимость. В любой момент он взорвется, и тогда его не остановить. Но я решительно стоял на своём.

— На филологический.

Отец замер. Его лицо стало каменным.

— Филологический, — повторил он, будто пробуя это слово на вкус. — Это что еще такое? Какие-то слова изучать? Сказки читать? Пословицы собирать? Кем ты после этого работать собрался?

— Журналистом.

Отец, закатив глаза в потолок, рассмеялся, но голос его был сухим, жестким.

— Журналистом? — он покачал головой, и пошевелил губами, как бы пробуя это слово на вкус — Это в газетку статьи пописывать, что ли? Ты хоть понимаешь, что говоришь? На какие деньги жить будешь?

— Журналисты вполне неплохо зарабатывают…

— Не пори чушь! Я-то думал сын у меня не дурак! А у тебя… совсем мозгов в голове нет! Восемнадцать лет, а в голове ветер! Журналистом!..

Я стиснул зубы.

— Отец, я не хочу, как ты паять схемы!

«Тем более, что уже совсем скоро это уже будет никому не нужно» — мысленно добавил я.

Девяностые растворили почти всех таких умельцев. Самые преданные, конечно, остались, в лавки радиодеталей ушли, продавцами и телевизоры чинить. Мне повезло больше, я на завод устроился. Но я страдал… душой страдал о того, что занимался не тем.

Тишина. Отец побледнел.

— Мать! — неожиданно крикнул он. — Иди сюда!

Из кухни вышла мама, вытирая руки о фартук.

— Что случилось?

— Твой сын, — отец показал на меня дрожащим пальцем, — отказывается поступать в институт! Ты представляешь⁈

Мать удивленно посмотрела на меня, потом на отца.

— Может, пусть сам решит… — тихо сказала она. — Взрослый уже, своя голова на плечах.

— Сам⁈ — закричал отец. — В восемнадцать лет⁈ Да он жизни не видел!

После этой фразы я с трудом сдержался, чтобы не рассмеяться в полный голос. «Ну да, куда там мои шестьдесят лет опыта против его сорока пяти.» И тут же понял, что говорить с отцом надо с позиции взрослого. На равных. Только так он сможет меня услышать.

— Пап, давай спокойно, — начал я, опускаясь на стул напротив него. — Я понимаю твои опасения. Ты хочешь для меня стабильности. Но посмотри на это с другой стороны.

Отец нахмурился, но не перебил.

— Во-первых, — я поднял палец, — мир меняется. Скоро начнётся компьютерная революция. Техника, которую ты ремонтируешь сегодня, через десять лет будет уже в музеях.

— Это что за гадание на кофейной гуще, — фыркнул отец, но в его глазах промелькнул интерес. — Это вам так в школе сейчас говорят? Или ты в каких-то своих книжках вычитал, в фантастике этой?

— Да не перебивай ты! — с упреком сказала мать.

— Нет, не в школе, и не в книгах, — я покачал головой. — Это логика. Вспомни, двадцать лет назад у нас даже телевизоров толком не было. А сейчас? И черно-белые, и цветные. Скоро появятся персональные компьютеры, мобильная связь…

— Какая связь? — не понял отец.

— Телефоны без провода, на аккумуляторных батарейках!

Отец рассмеялся.

— Это как магнитофон «Весна 306» что ли⁈ И как с таким телефоном ходить? Или аккумулятор за спиной, как портфель таскать?

— Во-вторых, — продолжал я, не вступая с ним в спор, — ты же сам говорил: главное, чтобы работа нравилась. Я могу зубрить формулы, но никогда не стану хорошим инженером. А вот в гуманитарной сфере…