Коля, не отрывая пристального взгляда от блока индикации и экрана небольшого осциллографа, закреплённого на резиновых амортизаторах, щёлкнул тумблером. Аппарат отозвался ровным, нарастающим гулом. Стрелки приборов плавно качнулись, замирая в зелёном секторе шкалы, загорелись контрольные лампочки, и из встроенного динамика послышался чистый, без посторонних шумов, звук. Аппарат был готов к работе.

– Приёмник работает в штатном режиме, чувствительность в норме, система пеленгации стабильна, – отчеканил Коля. Он повертел ручку настройки, убедившись, что антенна чутко реагирует на малейшие изменения в эфире. – Можно ехать. Аппаратура полностью готова к работе.

Они запихнули стоявший на асфальте запасной аккумулятор в машину, закрепили заранее подготовленными стяжками, чтобы во время движения ничего не соскользнуло с сидения. Мало ли какая возникнет ситуация, вдруг придётся применить экстренное торможение.

– Ну что, все по местам! – махнул рукой отец. – Покатаемся, поохотимся на призраков.

Машина, гружённая аппаратурой, с трудом тронулась с места. Коля следил за показаниями приборов и координировал направление движения.

– Матвей Андреевич, на перекрёстке налево… Сигнал усиливается… Сейчас пропал! Ага, вот он снова, уже справа!

Мы петляли по улицам, как ищейки, взявшие след. Сигнал то усиливался, превращаясь в отчётливую трель, то почти пропадал, сбивая нас с толку. Я смотрел в окно на просыпающийся город. Дворники мели тротуары, люди с авоськами шли на рынок за продуктами, чтобы успеть взять всё свеженькое. Какие‑то мальчишки уже гоняли мяч на площадке с футбольными воротами. И среди этой обычной советской субботы мы выслеживали нечто необъяснимое.

– Стоп! – вдруг скомандовал Коля. – Матвей Андреевич, здесь! Мощность зашкаливает!

Отец резко притормозил. Мы оказались в самом центре, в районе старых, ещё дореволюционных домов с лепниной на фасадах и высокими потолками. Пеленгатор, жужжа, показывал прямо на один из таких домов, тёмный и немного мрачный.

– Ну что, мужики, – отец заглушил двигатель, – встреча лицом к лицу.

– Пап, – я положил руку ему на плечо. – Может, не стоит лезть самим? Вызвать бы органы… соответствующие… Сигнал‑то явно не природный.

– Какие органы, Саш! – отмахнулся отец. – Мало ли что даёт наводку? Старый медицинский генератор из соседней поликлиники, или промышленный регулятор с завода, или, того гляди, новая импортная стиральная машина у кого‑то «фонит»! Шучу конечно, но всякое бывает. Нас потом на смех поднимут. Нет, сначала посмотрим своими глазами.

Мы вышли из машины. Коля, не отрываясь от портативного приёмника, уверенно повёл нас через арку во двор‑колодец, затем на чёрную, пахнущую мышами лестницу. С каждым шагом треск в динамиках аппарата становился всё громче.

– Вот, – Коля остановился перед массивной дубовой дверью на одном из верхних этажей. Сигнал бил прямо из‑за неё, яростный и непрерывный. – Здесь.

Мы переглянулись. Отец решительно поднял руку и постучал.

Дверь со скрипом отворилась, и на пороге показалась подслеповатая старушка в выцветшем халате.

– Чего надо‑то? – проскрипела она, щурясь на нас.

– Здравствуйте, бабушка! – отец заулыбался самой безобидной, располагающей улыбкой, какой обычно общался с капризными начальниками. – Простите за беспокойство. Мы… – он кивнул на Колину аппаратуру, – настраиваем сеть. Телефонную. Проверяем сигнал, ищем помехи. У вас в доме, похоже, что‑то сильно фонит.

Старушка на мгновение задумалась, переваривая информацию. Её взгляд скользнул по Коле, нервно теребившему шнур аппарата, по мне, стоявшему чуть поодаль, и снова вернулся к отцу.

– Сеть? – переспросила она. – Это ту, что без проводов? Про которую в «Заря» пишут?

Я невольно встрепенулся. Отец же лишь шире улыбнулся, явно польщённый.

– Ну да, бабушка, ту самую! – подтвердил он. – Вот, проверяем, как сигнал идёт, нет ли где сбоев. А у вас тут, прямо в этом подъезде, такой мощный фон, что аппаратура с ума сходит. Не замечали ничего? Может, у кого из соседей новая техника, генератор какой?

Бабушка покачала головой, но в её глазах вспыхнул интерес.

– Какая уж тут техника… Всё старое, – она вздохнула и неожиданно отступила от двери, приглашая нас в прихожую. – Проходите, не стойте на лестнице. Холодно.

Мы втроём втиснулись в узкое, тёмное пространство, пропахшее варёной картошкой. Старушка закрыла дверь и, опершись на палку, внимательно нас оглядела.

– Скажите, милок, а этот телефон… беспроводной… – она произнесла это слово с осторожным почтением, как нечто волшебное. – Он правда будет у людей? Не в кино, а вот так, чтобы купить?

– Конечно, бабушка, – отец снова улыбнулся, но на этот раз улыбка стала теплее, искренней. – Мы как раз над этим и работаем.

– И… дорого ли он будет стоить? – спросила она, понизив голос до конфиденциального шепота, словно боялась спугнуть саму возможность. – Я, знаете, пенсию получаю небольшую… Хорошо, если б рублей пятьдесят… Еще можно. Но не дороже. С похоронных возьму. А то внуки у меня в Архангельске, сноха… Звонки по междугороду, это же целое состояние. Да и на переговорный не находишься. А так взяла бы аппаратик, позвонила им, прямо из кухни…

Отец замялся, бросив на меня быстрый взгляд. Цены не существовало даже в проекте.

– Цену еще не утвердили, – дипломатично сказал он. – Но мы стараемся, чтобы он был доступным. Как можно более доступным.

– А пользоваться‑то сложно? – не унималась старушка, и в ее глазах читалась уже не просто любознательность, а настоящая, житейская надежда. – Я вот с этим, с диском… вечно цифры путаю. А тут?

– Ничего сложного, – подхватил я, чувствуя странный ком в горле. Эта простая, трогательная вера в чудо техники так контрастировала с мрачной тайной за соседней дверью. – Нажал кнопки с номером – и всё. Как на калькуляторе.

– И в Архангельск… тоже можно? – переспросила она, желая удостовериться в самом главном.

– Можно, бабушка, – твердо сказал отец. – Обязательно можно. Прямо из кухни. И в Архангельск, и в Магадан.

Она покачала головой, и на ее морщинистом лице расплылась счастливая, почти детская улыбка.

– Вот это да… Техника… Так вы говорите, без проводов… Удивительное дело. Вот у меня, в комнате, жилец как раз такой же, инженер. Связист. Тоже про всякие сети без проводов рассказывал. Вечно с какими‑то ящиками возится.

У меня похолодело внутри. Я встретился взглядом с отцом. Улыбка медленно сползла с его лица, сменившись напряжённым вниманием. Коля замер, не дыша.

– Инженер? – осторожно переспросил отец, делая вид, что просто поддерживает беседу. – Интересно. И часто он… с ящиками этими дома?

– Да кто его знает, – махнула рукой бабушка. – Редко его вижу. Вечно в командировках. Спит, бывало, тут, а потом, хвать вещи, и на неделю, на две исчезает. Говорит, по области линии проверяет. Комнату у меня снимает. Тихий, не пьёт. Платит исправно. Вот только шум от него этот… не то чтобы громко, а вроде как жужжит что‑то. Я по началу думала, холодильник новый купил, старый‑то у меня уже двадцать лет стоит. Ан нет, говорит, аппаратура у меня такая, для работы.

Она повела нас по короткому коридору, уставленному старой мебелью, и показала на одну из дверей.

– Вон его комнатка. Сейчас‑то его нет, уехал давеча. Наверное, опять по линиям своим.

Мы застыли у заветной двери. Коля, не говоря ни слова, поднял портативный приёмник. Стрелка на шкале, до этого лениво покачивавшаяся, резко дернулась и замерла, упёршись в крайнее деление, указывая прямо на дверь. Тихий, но отчётливый треск послышался из динамика. Тот самый ритмичный сигнал, только сейчас приглушённый дверью.

Отец медленно перевёл взгляд с приёмника на дверь, потом на бабушку.

– Бабушка, а мы… мы бы хотели взглянуть, если можно, – он снова попытался улыбнуться, но получилось напряжённо. – Коллега, всё‑таки. Может, ему какая помощь нужна? Или, наоборот, он нам поможет, раз уж он специалист. Мы бы контакты оставили.